Творческий тандем в лице вашего покорного и Brother Jeffar представляют вашему вниманию одну поучительную историю, содержащую всякие приятные вещи вроде ангста, юмора слеша, насилия и ООС-а.

Остальные истории можно прочесть (или выложить свои), в разделе Фан-фикшн по вселенным Fantasy и Steampunk.


Иерарх Севериус восседал на огромном троне в зале, где, по традиции, все его предшественники - иерархи Протектората Менота - принимали висготов, обращались с речью к верующим.. в общем, трудились во славу Создателя.
Трон был ужасно неудобным. Тоненькие ножки Севериуса в шерстяных чулках, в поперечную, по моде Протектората, желто-красную полоску, и бронированных ботинках болтались в воздухе, не доставая до пола. Было жарко. Было скучно. Все ценные указания были розданы, все речи произнесены, и тысячи верующих готовились к новому Крестовому походу за веру. Все разошлись, поглощенные своими хлопотами. Иерарх выставил вон двух аколитов с опахалами (сил не было смотреть на эти придурковато-восторженные физиономии) и остался один.
Точнее, почти один.
Поглощенный мыслями об одолевающей его скуке, Севериус не сразу осознал, что источник монотонного гудения за спиной справа - это Великий безупречный рыцарь Креос, который отчитывался о состоянии дел в нескольких мелких пограничных поселениях.
Неизвестно, кто в этот момент подтолкнул иерарха и дернул его за язык... Но Создатель уж точно отвлекся на что-то более важное, и не треснул своего верного слугу по башке, дабы тот не поддавался богомерзкому соблазну. Довольно ухмыльнувшись под маской, Севериус придвинулся поближе к тому краю трона, со стороны которого находился Креос.
"Погладь иерарха" тихо и вкрадчиво сказал бывший верховный дознаватель.
Креос осекся, но решив, что ему нечто странное послышалось - не иначе как происки Морроу и Пожирателя - попытался продолжить свою речь.
Севериус болтал не достающими до пола ногами, имя вид самый что ни на есть благостный и невинный.
"Ну погладь иерарха" голос был настолько елейным, что у безупречного рыцаря сразу же заныли все зубы в преддверии надвигающихся неприятностей.
"Так.. не положено ведь.." - попытался отбиться Креос.
"Ну что тебе, жалко, что ли? Ну погладь!" на этот раз вкрадчивости и приторности поубавилось, зато появились нотки нетерпения и раздражения.
"Не буду" - тихо, но решительно произнес рыцарь.
Аколиты, подслушивавшие у закрытых дверей - им было очень любопытно, какие благочестивые речи могут вести, оставшись наедине святой иерарх и безупречный рыцарь - едва успели отскочить в стороны, подхватив опахала. Створки с грохотом распахнулись настежь, из покоев пулей вылетел Креос, и, подобрав подол длинного одеяния, мелькая бронированными туфлями и бело-красными шоссами, стремительно припустил по коридору.
Через полчаса добродетельные жители Имера и охранявшая ворота стража увидели престранную картину: из дворца иерарха выбежал Великий безупречный рыцарь Креос, вслед за которым рысью поспешали несколько варджеков. Через пару мгновений после того, как Креос пересек площадь, на балконе, с которого покойный иерарх Войл (упокой Менот его душу!) обращался к народу с воззваниями, возник злой как сотня сатикских ведьм Севериус, и метко запустив в медлительного Крусейдера красным, в белый горошек, узелком, проорал:
"Что тебе, жалко было, да?!!"
Крусейдер поймал узелок на лету, и, прижимая его к себе, прибавил ходу. Странная процессия вылетела за городские ворота и скрылась за барханами.

Недалеко от Имера находилась сигнарская крепость, построенная в незапамятные времена с важной стратегической целью... которую сейчас не могли бы вспомнить и сами обитатели крепости. Население составляло примерно полсотни человек, которые мирно уживалось и с кочующими идрианцами, и с беспокойными менитами, и с залетными наемниками - все благодаря развитой интуиции и смекалке.
Войл не был первым вождем Храма, который от пустых угроз перешел к делу. Время от времени священники на службе Менота рангом поменьше да поскромнее тоже организовывали локальные крестовые походы против Сигнара - правда, заканчивались они все как раз в вышеназванной сигнарской крепости.
Когда к воротам подходила вооруженная до зубов и крайне враждебно настроенная толпа менитов, окованные железом створы распахивались, и из них выходил самый невзрачный и мелкий солдатик во всем гарнизоне. Солдатик печально глядел на менитов, шмыгал носом, утирал его кое-как залатанным рукавом поношенной формы, извещал суровых служетелей веры: "Нету у нас ничего...", и, чтобы не оставалось никаких сомнений - выворачивал наизнанку карманы (тоже ветхие, с кое-как заштопанными дырками). Вид у солдатика был такой жалобный и растерянный, что становилось ясно - сигнарский гарнизон и рад бы посодействовать возвеличению Подателя Закона - но никак не может по причине крайней нищеты... убедиться в которой можно было, бросив взгляд в распахнутые ворота крепости.
Сторонники истинной веры понимали, что, пока на границах их земель возможна такая скудость и небрежение - куда важнее всякой победоносной войны будет милосердие... поэтому, водрузив над воротами флаг с менофиксом и раздав милостыню, мениты страшно довольные собой удалялись творить благочестивые молитвы во славу Подателя Закона.
Именно к этой крепости и направил свои стопы Михаэль Креос. За ним следом гуськом шагали два легких варджека и его любимец, тяжелый варджек Пламя Очищения. В руках Пламя Очищения нес трогательный красный в горошек узелок - тот самый, которым в него изволил запустить иерарх.
Когда безупречный рыцарь и сопровождавшие его варджеки подошли к крепости, стража со стены затянула обычное: "А у нас ничего нет"...
"Так мне ничего и не надо" - тихо сказал Креос. "Убежища бы мне. Политического".
Пламя Очищения прижимал узелок к груди.
Стражники потрясенно умолкли.

***

В Имере настали тяжелые времена. Иерарх Севериус тяжко занемог, и уже несколько дней не покидал свои покои, пребывая на одре болезни. По всем столичным храмам безостановочно возносили молитвы о здравии иерарха... а висготы перешептывались, что, возможно, причиной болезни Севериуса стала ссора иерарха с высшим безупречным рыцарем Креосом, происшедшая при самых таинственных и темных обстоятельствах.
Во двор Храма, запыхавшись, влетел крепкий молодой аколит - сероглазый, со светлыми бровями и веснушками на скулах и переносице. Многие узнали Наниэля из сигнарских менитов - приближенного иерарха. Увидев толпу прихожан, выходящих со службы, Наниэль притормозил, и начал вглядываться, словно ища кого-то, а, найдя - подбежал к здоровенному мужику с обнаженным торсом, лицо которого скрывала металлическая маска и белая идрианская кафия.
"Брат Амон!" - переведя дух, вымолвил послушник. - "Тебя... иерарх зовет!"
Высший служитель веры брат Амон ад-Раза не заставил долго ждать себя, поспешив в занимаемые иерархом залы Храма.
Белоснежные, изукрашенные вышитыми золотой нитью менофиксами простыни и покрывала подчеркивали хрупкость немощного, изможденного тела иерарха. На маленьком, бледном от постоянного ношения маски, с заострившимися чертами лице Севериуса застыло страдальческое и покорное судьбе выражение. Казалось, иерарх уже готов к встрече с Создателем и вот-вот отдаст ему свою отягощенную заботами и треволнениями душу. В покоях стоял сладковато-пряный запах лекарства, которое лекарь осторожно переливал из одной чаши в другую, чтобы остудить. У маленького алтаря рядом с входом тихо молился второй приближенный к Севериусу аколит - идрианец Захария. Когда Высший служитель веры в сопровождении Наниэля вошел в помещение, Захария поднял голову. Прекрасные глаза идрианского аколита были на мокром месте. Ад-Раза поглядел вокруг, покачал головой, и преклонил колени перед ложем иерарха, осенив себя знамением менофикса.
"Сулон умер, Войл умер.. и мне нехорошо... Они говорят, сердце..." - донесся до Амона слабый, прерывистый шепот.
"Менот милостив, общими молитвами всех жителей Протектората злой недуг оставит пресвятого" - начал было Амон, но был прерван движением тоненькой, словно птичья лапка, руки.
"Нет, я слышу голос Менота, Создатель призывает меня..."
Лекарь жестом подозвал Захарию. Аколит благоговейно принял чашу с лекарством, бесшумно приблизился к ложу, помог иерарху сесть и протянул ему снадобье. Чаша была полна до краев - и от неловкого движения аколита несколько капель упало на золотое шитье покрывала. Севериус принял чашу, выпил лекарство, потом, с явным усилием подняв руку, сделал Захарии жест наклониться поближе. Отдал аколиту пустую посудину... и неожиданно ловко отвесил ему звонкую затрещину.
"Тв-варь неуклюжая!" - прошипел страдалец. "Удавить тебя мало!"
И совсем без сил откинулся на подушки, тихо застонав:
"О-о... сердце..."
Но, собрав в кулак всю свою волю, обратился к Ад-Разе, по-прежнему стоявшему на коленях у ложа.
"Создатель видит мои муки... Но что они значат перед ликом вечности?.. Об одном жалею я в этот скорбный час…" - Последовала многозначительная пауза. Амон насторожился.
"Так вот, об одном жалею я. Что на смертном одре не смогу вкусить той божественно вкусной ухи, что варил Великий безупречный рыцарь Креос." Вздох, который испустил Севериус, мог бы растрогать даже Лорда Торука. "- Если бы мне удалось вкусить это яство еще раз, возможно тогда бы... "- фраза прервалась новым тихим страдальческим вздохом: "О-о-о... Серд..."
Амон Ад-Раза не помнил, чтобы иерарх Севериус когда-либо вкушал уху, тем более приготовленную Михаэлем Креосом. Более того, он не был уверен в том, что вышеозначенный рыцарь вообще умеет готовить. Но мысль иерарха была ему проста и понятна. А уж после третьего восклицания о сердце необходимость его визита в сигнарскую крепость, где, как слышал Высший служитель веры, нашел приют беглый рыцарь, стала очевидной и непререкаемой, как записи в Каноне Истинного Закона.
"Я верну его" - произнес Амон, поднялся на ноги, и направился к выходу.
"Постой... "- прошелестело вслед.
Служитель веры обернулся. Севериус слабым взмахом показал на алтарь, возле которого на коленях возносили молитвы Наниэль и Захария.
"Возьми этих... Может быть, они на что-то сгодятся... Храни тебя Менот."
Эта фраза, кажется, отняла последние силы иерарха. Севериус прикрыл глаза, а Амон, сопровождаемый аколитами, отправился готовиться к походу.
На рассвете следующего дня у ворот сигнарской крепости послышался громкий шум. Сначала - звук тяжелой поступи по песку. Потом - завывание сирены, а потом - два молодых мужских голоса - оравших: "Э-э-эй!!! Еретики-и-и-и!!!"
Гарнизон высыпал на стену, и увидел странную компанию.
Прямо у ворот стоял, задрав голову и глядя вверх, здоровенный мужик с обнаженным торсом. Его лицо закрывали металлическая маска и белая идрианская кафия, так что виднелись только шалые зеленовато-голубые глаза. Из-за широкой спины мужика выглядывали два молодых парня с бритыми головами, тоже в металлических масках и длинных красно-белых одеяниях менитских аколитов: один - со светлыми бровями и веснушками на скулах, второй - смуглый, с красивыми бархатисто-черными глазами. На заднем плане маячили два легких варджека - "дервиши".
Мужик поднял руку. Один из варджеков снова загудел сиреной, а парни на два голоса заорали:
"Э-э-эй!!! Еретики-и-и-и-и!!! Спите что ли?!!!"
Капитан крепостной стражи - высокий, тощий, светловолосый, в старенькой, но опрятной форме - служил уже более 10 лет, и отлично знал, как надо вести себя со слугами Подателя Закона. Он подождал, когда пришельцы утихомирятся, и начал:
"Нету у нас ничего..."
Мужик продолжал пристально глядеть на что-то за спиной капитана. Потом повернул голову и что-то негромко сказал белобрысому аколиту.
"А вот нам кажется, что есть!" - откликнулся тот.
"Да, что это там у вас за труба торчит?" - встрял чернявый аколит.
Капитан оглянулся. Действительно позади собравшихся сигнарцев маячила белоснежная труба с тоненькой золотой каймой по краю.
Амон лишь усмехнулся, увидев, как труба неожиданно скрылась из виду - он знал, что во всей армии Протектората выполнять трюк с залеганием мог только варджек Пламя Очищения... а научил его этому трюку ныне пребывающий в бегах Михаэль Креос.
"А это... А это мы печку купили!" - немедля нашелся капитан.
"Печка - дело хорошее." - неожиданно подал голос здоровенный мужик. - "Только вы уж передайте владельцу... печки, что у нас иерарх совсем плох. Помирает. И ухи просит."
Оба аколита, собиравшиеся продолжать разговор, осеклись и уставились на старшОго.
"Так... если просит", - не очень уверенно начал капитан. - "Сготовили б ему... ухи-то."
"Никак невозможно..." - вздохнул мужик. - "Ему не просто ухи надо, а чтоб Михаэль Креос своими руками приготовил."
"Ну... вы... даете!" - капитан аж фыркнул. - "Сготовьте да скажите, что это его работа."
Мужик в кафии хотел что-то сказать, но аколиты хором ворвались в разговор:
"Да вы..." - задохнулся от негодования белобрысый. - "...вы что предлагаете?!"
"Иерарх же - святой жизни человек!" - подхватил чернявый, гневно сверкая красивыми карими очами. - "Он же всякую неправду чует, и ему от нее худо делается! Вы это что же - извести его решили?!"
Ярость парней казалась столь неподдельной, что теперь уже менитский мужик начал мотать головой, оглядывая своих спутников, которые аж подпрыгивали на месте.
Капитан энергично замотал головой:
"Нет-нет-нет. И в мыслях не было. А про уху - передадим непременно."
"Вот спасибо." - искренне поблагодарил мужик. - "И скажите: пусть возвращается безбоязненно. За уху ему все простится."
Капитан кивнул. Менит повернулся, и, махнув своим спутникам, чтоб следовали за ним, неторопливо пошел прочь от ворот.

Михаэль Креос был верным рыцарем Менота и совестливым человеком. Узнав, что по его вине помирает святой подвижник, благодетель и защитник целой нации, воплощение воли Законодателя на Каэне, Креос почувствовал жгучий стыд за свое малодушное поведение и преисполнился решимости спасти менитов от конца света, который, безусловно, наступит с безвременной кончиной иерарха.
Не прошло и трех часов, как безупречный рыцарь в компании верных варджеков покинул крепость и, напутсвованный прощальными криками сигнарцев, махавших ему со стены, и их предложениями "заходить, если что", направился в Имер.

***

Казалось, все население столицы Протектората Менота, от мала до велика, погрузилось в молитвы об исцелении иерарха. К тому моменту, когда Креос прибыл в Храм, он, словно сгибался под тяжестью груза вины, лежащего на его плечах. Движимый порывом исправить все - немедленно и прямо здесь, Креос без лишних разговоров направился на кухню, где его и застал Амон.
"Вижу, ты избавился от сомнений и вернулся, дабы поддержать иерарха в трудную минуту?"
"Гордыня есть великий грех перед лицом Менота, ибо нет ничего, что нельзя было бы свершить во имя Его" - смиренно пробормотал Креос, зачерпывая и наливая в фарфоровую тарелку густое варево ядовито-оранжевого цвета. - "Я молился, чтобы приготовленная мной уха облегчила страдания иерарха!"
Ад-Раза только вздохнул:
"Ты бы не Меноту молился, ты бы лучше поваренную книгу почитал, что ли. Дай попробую, что ты тут наготовил."
Отведав "ухи по-хадорски" в исполнении Михаэля Креоса, идрианский варкастер на пару мгновений приобрел задумчивый вид. Потом тихо заметил:
"Иерарх, безусловно, святой человек... но не великомученик!"
"Ты ничего не понимаешь в хадорской кухне!" - отчеканил Креос, и подхватив поднос, куда уже успел поставить тарелку с ухой и положить пару лотмей хлеба, решительным шагом направился к опочивальне иерарха. Амон молча отправился следом.

В покоях иерарха по-прежнему стоял сильный запах лекарства, у алтаря истово и беззвучно молились Захария и Наниэль, яркие лучи солнца заставляли сиять золотую нить на простынях. Безучастный и, казалось бы, ставший еще на один шаг ближе к Творцу иерарх равнодушно наблюдал за хлопотавшим вокруг него лекарем.
Все изменилось в одно мгновение.
Распахнув дверь, в покои иерарха ворвался Высший безупречный рыцарь с подносом в руках.
"Я вернулся, что бы исполнить свой долг перед Творцом Человека и Протекторатом Менота!"
Запах лекарств мгновенно отступил перед другим, более сильным. Пахло солнцем, раскаленным песком пустыни, и - перцем. Перцем красным, сильно-жгучим, что рос у самой Черной Реки. Перцем черным, который собирали в пустынных оазисах. Перцем белым, душистым, который контрабандой доставляли из Сигнара. И даже перцем желтым, сладким, который выращивали в самом Хадоре. Солнечные лучи вспыхнули на начищенной броне Креоса, ослепив Захарию, - на мгновение аколит зажмурился, и этого оказалось достаточно, чтобы задеть и уронить на каменный пол большую емкость с благовониями, которые добавляли в лекарство для Севериуса. Глиняная посудина разлетелась вдребезги, в воздухе заблагоухало. В безучастном взгляде иерарха появился интерес к жизни, он приподнялся, ища глазами что-нибудь тяжелое, чтобы запустить в "неуклюжую тварь". Наниэль бросился помогать товарищу собирать осколки, по дороге задев краем одеяния, опрокинув и едва успев поймать на лету высокую курильницу... Вошедший следом за безупречным рыцарем брат Амон закрыл дверь и - неизвестно почему, не пошел дальше, загородив собой дверной проем. А Креос между тем уже опускал поднос рядом с кроватью иерарха:
"Вот, лучшее лекарство от всех недугов, старинный рецепт, передававшийся из поколения в поколение..."
Иерарх с недоверием, перерастающим в ужас, взирал на неумолимо приближающуюся к нему ложку с веществом ярко-оранжевого цвета.
"Вам должно понравиться! Только попробуйте!" Иерарх ловко уворачивался от рыцаря, пытавшегося с упорством настоящего паладина Света, чьим первым словом было не "дай", а "на!" накормить Севериуса.
Борьба была неравной и непродолжительной. Иерарх, уворачиваясь от ложки, начал: "Благодарю, мне уже гораздо луч..." - когда Креос, со словами: "Ну, ложечку за Войла!" - скормил Севериусу одну ложку варева, и со словами: "А вот ложечку за Суло..." - поднес вторую.
До "ложечки за Сулона" дело не дошло. Иерарху показалось, что его рот наполнился огнем. Он судорожно сглотнул. Пламя распространилось, охватив горло, впилось в легкие... и это было невыносимо. Схватившись за горло, иерарх буквально вылетел из постели и, с неприличной для его возраста и сана скоростью, начал кругами носиться по помещению, издавая какие-то невнятные звуки.
"Вот она, благодать Менота, чудо исцеления, благословение Творца!" - восхищенно глядя на заложившего очередной круг иерарха, прошептал Захария, и прекрасные глаза аколита заблестели от слез счастья и умиления. Стоявший рядом с прижатой к груди курильницей Наниэль молча кивал.

Сообщение отредактировал Iron Maiden - 28.03.2010, 17:03