За коммунистическим Китаем — по ухабам экономического кризиса
Широко разрекламированный у нас «поворот на Восток» остаётся пока элементом политической риторики. Дело здесь даже не в привычной волоките чиновничьей бюрократии — притяжение Востока оказалось не настолько сильным, чтобы без оглядки броситься в эту страну света, вопреки устоявшимся традиционным связям и приоритетам. Новости, приходящие из Китая (а именно он заявлен как главная персона Востока), позволяют каждому выбрать себе информацию по вкусу: от вполне очевидных экономических успехов, например, автомобильного бума, роста валового национального продукта и доходов населения, до явных провалов: серьёзных долговых «пузырей», вызванных исчерпанием возможностей рынков сбыта.
Как у кота разбежались глаза
Нынешняя экономическая модель Китая имеет почти тридцатилетнюю историю. В октябре 1987 года на XIII съезде Компартии КНР был взят курс, отделивший идеологию от прагматических целей развития национальной экономики. Один из лидеров китайских коммунистов Дэн Сяопин сказал на том съезде совершенно крамольные слова: «В реальной жизни не всё является классовой борьбой».
Миру, впрочем, больше известен не этот постулат товарища Дэна, названного впоследствии «главным архитектором китайских реформ», а его аллегорическое пояснение своей ревизионистской мысли: «Не важно, какого кот цвета — черный он или белый. Хороший кот такой, который ловит мышей».
Фраза эта стала своеобразным девизом, с которым китайские коммунисты начали развивать частную собственность, свободный рынок, активно сотрудничать с западными компаниями, привлекая в страну их капитал. Само собой вышло, что вместе с новыми экономическими ориентирами Китай взял на вооружение и западную модель экономического развития.
В её основе, как известно, рост национального продукта, обеспеченный инвестиционными и кредитными ресурсами или долговыми обязательствами. Китайцы, как мы знаем, горазды копировать чужие образцы. Так они осваивают новые технологии, перспективные экземпляры вооружения, продукции машиностроения, электроники и прочие достижения передовых стран.
С такой же тщательностью копировали в Китае и западную модель экономического развития. На низких базах, когда экономику нужно было, по существу, строить заново, такой подход дал совершенно фантастический эффект. Мир удивляли двузначные темпы роста КНР, чему в немалой степени способствовала открытость рынков Европы и Америки для китайских товаров.
Со временем возможности развития через западные рынки были исчерпаны, и в Пекине обратили внимание на свой внутренний рынок. Ёмкость его всегда интриговала мировой бизнес. В далёкие семидесятые годы прошлого века 37-й Президент США Ричард Никсон так оправдывал начавшееся сотрудничество с Китаем: там только зубных щёток надо миллиард с лишним — по числу челюстей.
С годами товарный поток повернулся в обратную сторону. В Америку поплыл текстиль, машины и оборудование и даже пресловутые зубные щётки. Для них уже в 2011 году не стало хватать американских челюстей. Эксперты называют именно этот год, когда возможности западного рынка были исчерпаны Китаем для своего дальнейшего развития.
Обращение к национальным потребителям, к своему внутреннему рынку на какое-то время помогло Китаю поддержать рост экономики. Однако уже в тот период стали накапливаться новые для страны проблемы, свойственные как раз для западной модели развития, в частности, начался рост долговых обязательств. Кот товарища Дэна уже не мог ловить мышей за приемлемую плату. Теперь ему пришлось это делать в долг.
Новые вызовы для экономики Китая
По оценкам экспертов, сегодня внешний долг Китая превышает 250% ВВП. Он делится примерно поровну между официальными заимствованиями государства и долгами частных компаний. Для сравнения: так пугающий всех госдолг Соединённых Штатов составляет порядка 113% ВВП. У китайцев 150% к ВВП было уже в 2008 году.
Экономисты отмечают, что большую часть долга Китай образовал, искусственно стимулируя внутренний спрос. В качестве примера приводится строительство про запас городов-миллионников. «Сегодня в Китае возведено более 20 таких мегаполисов, в которых фактически никто не живет, — сообщает аналитический центр OSTKRAFT. — Это позволяло какое-то время искусственно поддерживать загрузку промышленных отраслей, но вместе с тем привело к омертвлению весьма значительных капитальных вложений».
Кроме поддержания внутреннего спроса Китай активно инвестировал в регионы, поставляющие ресурсы китайской экономике, и в логистику, обеспечивающую движение товаров на внешние рынки. В первом случае речь идёт о финансировании проектов в странах Латинской Америки и Африки.
В Африку Пекин проинвестировал почти в 20 раз больше, чем в Россию — порядка 60 млрд. американских долларов. Эффект этих вложений хорошо виден на примере Анголы. Здесь китайцы восстановили железные дороги, обустроили инфраструктуру месторождений и добывающих регионов. В ответ Ангола резко нарастила поставки в Китай своей нефти.
Как сообщило главное таможенное управление Китая, в нынешнем июле поставки нефти из Анголы составили 3,83 млн. тонн и впервые превысили китайский импорт нефти из России, объём которого за месяц — 3,77 млн. тонн. Меж тем, Ангола не входит даже в десятку ведущих нефтедобывающих стран. Её добыча составляет примерно шестую часть от российской.
Выбор в пользу Анголы, скорее всего, вызван тем, что африканцам пришла пора платить по счетам. Сказалось, конечно, и торможение китайской экономики. Её потребность в сырье и энергоносителях демонстрирует очевидную насыщенность. В таких условиях дальний ангольский маршрут оказался для Китая предпочтительнее близкого российского.
Этот выбор Пекина остро напомнил о его инвестициях в логистику. Первым в ряду здесь стоит широко разрекламированный «Новый Шёлковый путь» — строительство современной инфраструктуры по доставке китайских товаров в Европу. Идею начали реализовать ещё в девяностых годах, но первые результаты появились только в новом веке.
Летом 2004 года была торжественно открыта первая Транскитайская автомагистраль протяженностью 4393 километра. Она связала порт Ляньюньгань на побережье Желтого моря и контрольно-пропускной пункт Хоргос на казахстанско-китайской границе. Проект обошёлся китайцам в 16,6 млрд. американских долларов.
Кроме прочего, Китай построил скоростные железнодорожные магистрали, уже упоминаемые мегаполисы-призраки, заключил несколько соглашений с соседними странами об обустройстве маршрутов «Нового Шёлкового пути», но по большому счёту за пределы своей страны Пекин так и не вышел.
Периодически возникающее тестирование маршрута служит, скорее, для поддержания интереса к масштабному проекту, чем для его практической реализации. Пробуксовка на Шёлковом пути во многом объясняется экономическими и финансовыми пробелами, с которыми столкнулся Китай в нынешнем десятилетии.
Снижение темпов роста экономики в западной экономической модели всегда вело к приостановке и замораживанию новых масштабных проектов. Теперь с этим познакомился Китай. Своеобразный сюрпляс на разрекламированном маршруте поставок продукции в Европу показывает, что Пекин не готов сегодня обременить свои товары стоимостью инфраструктуры «Нового Шёлкового пути». Рынок, на котором так активно развивался Китай, теперь насыщен, и цена товаров на нём приобрела новое значение.
В поисках покупателей
Экономисты не ориентируются примитивно на «челюсти», как это делал в своё время президент Ричард Никсон, а исключительно на потребительский класс общества, именуемый в обиходе — средним. В мире к этому слою относят около 300 миллионов человек: 35-40 млн. — в самом Китае, 40-45 млн. — в Соединённых Штатах, порядка 100 миллионов — в Европе и примерно 30-40 миллионов человек в остальных странах.
Ограниченность потребительского спроса в Китае оценили и уже в планы на XIII пятилетку (2016-2020 гг.) записали: довести численность среднего класса только в Азии и Тихоокеанском регионе до 450-500 миллионов человек. Себе Пекин определил рост потребительского класса до 190 млн. человек.
Новые цели китайских властей нельзя буквально рассматривать, как отход от экономики спроса к экономике плана. Вместе с тем очевидно: своё будущее Пекин уже не так прочно связывает с рынками США и Европы, а значит и принципы развития страны получат свою восточную специфику с широким привлечением инициативного населения к намечаемым проектам. Как это было во время создания китайского фондового рынка, куда с небольшими деньгами зашли даже домохозяйки со студентами.
Можно ожидать подобную доступность и на новых экономических проектах. Благо опыт у Китая есть. В прошлую пятилетку за счёт частных инициатив власти Пекина подняли из-за черты бедности свыше 40 млн. человек. Теперь задачи стали значительно масштабнее, однако и барьер на этом пути появился серьёзный — долги в триллионы долларов.
Они не только притормозили экономику, но и привели к печальному выводу: долги в западной модели развития живут в паре с эмиссией. Китай пока не стал ещё одним эмиссионным центром мировой экономики, хоть поднял юань до высоты резервных валют. И это главный вызов, который надлежит решить сегодня китайским властям.
Ухабы на пути экономического развития Китай, безусловно, преодолеет. Однако выбранная им модель будет теперь периодически напоминать о своём несовершенстве кризисами. Трясти на этих ухабах будет всех, кто взял курс на плотное экономическое сотрудничество с Пекином, курс на Восток.
Как у кота разбежались глаза
Нынешняя экономическая модель Китая имеет почти тридцатилетнюю историю. В октябре 1987 года на XIII съезде Компартии КНР был взят курс, отделивший идеологию от прагматических целей развития национальной экономики. Один из лидеров китайских коммунистов Дэн Сяопин сказал на том съезде совершенно крамольные слова: «В реальной жизни не всё является классовой борьбой».
Миру, впрочем, больше известен не этот постулат товарища Дэна, названного впоследствии «главным архитектором китайских реформ», а его аллегорическое пояснение своей ревизионистской мысли: «Не важно, какого кот цвета — черный он или белый. Хороший кот такой, который ловит мышей».
Фраза эта стала своеобразным девизом, с которым китайские коммунисты начали развивать частную собственность, свободный рынок, активно сотрудничать с западными компаниями, привлекая в страну их капитал. Само собой вышло, что вместе с новыми экономическими ориентирами Китай взял на вооружение и западную модель экономического развития.
В её основе, как известно, рост национального продукта, обеспеченный инвестиционными и кредитными ресурсами или долговыми обязательствами. Китайцы, как мы знаем, горазды копировать чужие образцы. Так они осваивают новые технологии, перспективные экземпляры вооружения, продукции машиностроения, электроники и прочие достижения передовых стран.
С такой же тщательностью копировали в Китае и западную модель экономического развития. На низких базах, когда экономику нужно было, по существу, строить заново, такой подход дал совершенно фантастический эффект. Мир удивляли двузначные темпы роста КНР, чему в немалой степени способствовала открытость рынков Европы и Америки для китайских товаров.
Со временем возможности развития через западные рынки были исчерпаны, и в Пекине обратили внимание на свой внутренний рынок. Ёмкость его всегда интриговала мировой бизнес. В далёкие семидесятые годы прошлого века 37-й Президент США Ричард Никсон так оправдывал начавшееся сотрудничество с Китаем: там только зубных щёток надо миллиард с лишним — по числу челюстей.
С годами товарный поток повернулся в обратную сторону. В Америку поплыл текстиль, машины и оборудование и даже пресловутые зубные щётки. Для них уже в 2011 году не стало хватать американских челюстей. Эксперты называют именно этот год, когда возможности западного рынка были исчерпаны Китаем для своего дальнейшего развития.
Обращение к национальным потребителям, к своему внутреннему рынку на какое-то время помогло Китаю поддержать рост экономики. Однако уже в тот период стали накапливаться новые для страны проблемы, свойственные как раз для западной модели развития, в частности, начался рост долговых обязательств. Кот товарища Дэна уже не мог ловить мышей за приемлемую плату. Теперь ему пришлось это делать в долг.
Новые вызовы для экономики Китая
По оценкам экспертов, сегодня внешний долг Китая превышает 250% ВВП. Он делится примерно поровну между официальными заимствованиями государства и долгами частных компаний. Для сравнения: так пугающий всех госдолг Соединённых Штатов составляет порядка 113% ВВП. У китайцев 150% к ВВП было уже в 2008 году.
Экономисты отмечают, что большую часть долга Китай образовал, искусственно стимулируя внутренний спрос. В качестве примера приводится строительство про запас городов-миллионников. «Сегодня в Китае возведено более 20 таких мегаполисов, в которых фактически никто не живет, — сообщает аналитический центр OSTKRAFT. — Это позволяло какое-то время искусственно поддерживать загрузку промышленных отраслей, но вместе с тем привело к омертвлению весьма значительных капитальных вложений».
Кроме поддержания внутреннего спроса Китай активно инвестировал в регионы, поставляющие ресурсы китайской экономике, и в логистику, обеспечивающую движение товаров на внешние рынки. В первом случае речь идёт о финансировании проектов в странах Латинской Америки и Африки.
В Африку Пекин проинвестировал почти в 20 раз больше, чем в Россию — порядка 60 млрд. американских долларов. Эффект этих вложений хорошо виден на примере Анголы. Здесь китайцы восстановили железные дороги, обустроили инфраструктуру месторождений и добывающих регионов. В ответ Ангола резко нарастила поставки в Китай своей нефти.
Как сообщило главное таможенное управление Китая, в нынешнем июле поставки нефти из Анголы составили 3,83 млн. тонн и впервые превысили китайский импорт нефти из России, объём которого за месяц — 3,77 млн. тонн. Меж тем, Ангола не входит даже в десятку ведущих нефтедобывающих стран. Её добыча составляет примерно шестую часть от российской.
Выбор в пользу Анголы, скорее всего, вызван тем, что африканцам пришла пора платить по счетам. Сказалось, конечно, и торможение китайской экономики. Её потребность в сырье и энергоносителях демонстрирует очевидную насыщенность. В таких условиях дальний ангольский маршрут оказался для Китая предпочтительнее близкого российского.
Этот выбор Пекина остро напомнил о его инвестициях в логистику. Первым в ряду здесь стоит широко разрекламированный «Новый Шёлковый путь» — строительство современной инфраструктуры по доставке китайских товаров в Европу. Идею начали реализовать ещё в девяностых годах, но первые результаты появились только в новом веке.
Летом 2004 года была торжественно открыта первая Транскитайская автомагистраль протяженностью 4393 километра. Она связала порт Ляньюньгань на побережье Желтого моря и контрольно-пропускной пункт Хоргос на казахстанско-китайской границе. Проект обошёлся китайцам в 16,6 млрд. американских долларов.
Кроме прочего, Китай построил скоростные железнодорожные магистрали, уже упоминаемые мегаполисы-призраки, заключил несколько соглашений с соседними странами об обустройстве маршрутов «Нового Шёлкового пути», но по большому счёту за пределы своей страны Пекин так и не вышел.
Периодически возникающее тестирование маршрута служит, скорее, для поддержания интереса к масштабному проекту, чем для его практической реализации. Пробуксовка на Шёлковом пути во многом объясняется экономическими и финансовыми пробелами, с которыми столкнулся Китай в нынешнем десятилетии.
Снижение темпов роста экономики в западной экономической модели всегда вело к приостановке и замораживанию новых масштабных проектов. Теперь с этим познакомился Китай. Своеобразный сюрпляс на разрекламированном маршруте поставок продукции в Европу показывает, что Пекин не готов сегодня обременить свои товары стоимостью инфраструктуры «Нового Шёлкового пути». Рынок, на котором так активно развивался Китай, теперь насыщен, и цена товаров на нём приобрела новое значение.
В поисках покупателей
Экономисты не ориентируются примитивно на «челюсти», как это делал в своё время президент Ричард Никсон, а исключительно на потребительский класс общества, именуемый в обиходе — средним. В мире к этому слою относят около 300 миллионов человек: 35-40 млн. — в самом Китае, 40-45 млн. — в Соединённых Штатах, порядка 100 миллионов — в Европе и примерно 30-40 миллионов человек в остальных странах.
Ограниченность потребительского спроса в Китае оценили и уже в планы на XIII пятилетку (2016-2020 гг.) записали: довести численность среднего класса только в Азии и Тихоокеанском регионе до 450-500 миллионов человек. Себе Пекин определил рост потребительского класса до 190 млн. человек.
Новые цели китайских властей нельзя буквально рассматривать, как отход от экономики спроса к экономике плана. Вместе с тем очевидно: своё будущее Пекин уже не так прочно связывает с рынками США и Европы, а значит и принципы развития страны получат свою восточную специфику с широким привлечением инициативного населения к намечаемым проектам. Как это было во время создания китайского фондового рынка, куда с небольшими деньгами зашли даже домохозяйки со студентами.
Можно ожидать подобную доступность и на новых экономических проектах. Благо опыт у Китая есть. В прошлую пятилетку за счёт частных инициатив власти Пекина подняли из-за черты бедности свыше 40 млн. человек. Теперь задачи стали значительно масштабнее, однако и барьер на этом пути появился серьёзный — долги в триллионы долларов.
Они не только притормозили экономику, но и привели к печальному выводу: долги в западной модели развития живут в паре с эмиссией. Китай пока не стал ещё одним эмиссионным центром мировой экономики, хоть поднял юань до высоты резервных валют. И это главный вызов, который надлежит решить сегодня китайским властям.
Ухабы на пути экономического развития Китай, безусловно, преодолеет. Однако выбранная им модель будет теперь периодически напоминать о своём несовершенстве кризисами. Трясти на этих ухабах будет всех, кто взял курс на плотное экономическое сотрудничество с Пекином, курс на Восток.
Информация