На юге Киргизии столкновения почти прекратились. Однако многие, в том числе правительственные чиновники, не исключают новых вспышек насилия. Глава временного правительства РОЗА ОТУНБАЕВА рассказала корреспонденту "Ъ" ВЛАДИМИРУ СОЛОВЬЕВУ, как власти собираются не допустить новых столкновений и от кого ждут помощи.
— В Оше после столкновений между узбеками и киргизами ситуация выглядит ужасно. Особо пострадавшими выглядят узбеки. Что предпринимает временное правительство для стабилизации обстановки?
— Пытаемся их развести, чтобы не было трений между ними. Развести их и спасти жизни людей. После ожесточенных боев надо обеспечить их всем необходимым, потому что гуманитарная катастрофа там налицо. Громадный исход беженцев. А по улицам там открыто ходит много отъявленных мерзавцев, преступников. Сидят в кафе и разрабатывают какие-то планы. К сожалению, там, на юге, теперь одна из кровавых точек.
— Получается, что Киргизия в высшей степени криминализированная страна.
— Сейчас, во время этого месива, все вылезли. Мы с самого начала говорили: детонаторами ошских событий стали наемники, профессионалы. Они приехали и опирались на криминальную сеть. Криминалитет этот не только с одной стороны, но и с другой. Обе стороны вооружены, и неплохо. Вы говорите, что узбеки больше пострадали. Да, это приходится признать. Но узбеки были хорошо вооружены и заранее, как киргизы считают, к этому готовились.
— В том-то и проблема, что киргизы говорят: узбеки были хорошо вооружены. Разговариваешь с узбеком — все наоборот. Две версии в народе ходят.
— У киргизов, скорее всего, несколько иная история. Во властных структурах, особенно в силовых, много киргизов. Защищаясь от несправедливости, как они думают, они полагались на себя. И поэтому задачей противоположной стороны было запастись оружием. Киргизы поначалу, и в Джалал-Абаде, и в Оше, очень часто выходили просто с палками, ножами и камнями. Потом уже забирали оружие в боевых частях, у милиции. Разоружали их. У нас был случай в Майли-Сай, там склад оружия, 3 тыс. единиц. Пришла масса людей, несколько сотен, и потребовала оружия для мщения. При этом против них оружие даже не применялось — не исполнялся декрет о стрельбе на поражение. Я спрашивала: почему не применяете? Надо же отгонять, иначе расползется это оружие в таком количестве, бойня там будет! Так что они как раз вооружались уже позже. Причем, что удивительно, все эти места скопления оружия были известны — люди шли туда прямиком.
— Кто же все-таки поднес спичку? Были заявления, и вы в том числе их делали, что это третья сила. У этой третьей силы есть имя, отчество, фамилия?
— Временное правительство делало заявления на сей счет. Это такой вид террора новый — межэтнические столкновения.
— Кто за этим террором стоит?
— Мы считаем, что стоит за этим семья (экс-президента Курманбека Бакиева.— "Ъ").
— Доказательства какие-то есть?
— У нас работают следственные группы. Поскольку это были массовые убийства, уже есть призывы провести международное расследование. Доказательства? Возьмите хотя бы разговоры дяди с племянником (попавшие в СМИ распечатки телефонных переговоров сына и брата Курманбека Бакиева Максима и Жаныша.— "Ъ"). По-моему, там весь сценарий, вся технология расписана — как, чего, где. Потом, у нас тоже есть некоторые сведения, что Максим закупил в достаточном количестве оружие.
— Закупил где?
— Где-то в арабских странах.
— Сейчас Максим Бакиев в Лондоне. Как вы оцениваете шанс на то, что киргизское правосудие его заполучит?
— Нам надо сейчас вернуться в правовое поле. Мы должны стать государством. Мы сами демонтировали предыдущую бакиевскую власть, и сегодня все спрашивают: а что там за власть? Примерно так относятся белорусы. Он (белорусский президент Александр Лукашенко.— "Ъ") друга своего спас. Держит его под защитой. И говорит: "А почему мы должны выдавать?" Мы направили запрос по Бакиеву с указанием его вины — в первую очередь в массовом расстреле 7 апреля. А они говорят: "А вы вообще кто?" Поэтому для нас очень важно сейчас состояться, быть государством, с которым будут вести дела другие страны — будь то Великобритания, Белоруссия или Казахстан.
— И для этого временное правительство так жаждет провести референдум 27 июня?
— У нас есть жесткая логика в действиях. Если мы хотим оставаться в нынешнем состоянии — вроде как утихающего конфликта, но неопределенного будущего — мы, конечно, можем ждать лучшего часа. Но логика событий диктует, чтобы мы шли вперед и восстанавливали государственность. А как иначе?
— Уже появились заявления, что это, мол, верх цинизма проводить референдум после такого кровопролития. Тем более что в стране введено чрезвычайное положение.
— Чрезвычайное положение — вынужденная мера. Его надо было ввести для того, чтобы взять ситуацию в свои руки, огонь погасить. До референдума осталось десять дней. И поступают уже сводки о стабилизации ситуации. Почему мы ввели в Джалал-Абадской области чрезвычайное положение? Потому что там стратегические объекты: Токтогульская ГЭС, каскад Нарынской ГЭС и трасса стратегическая. Если брать Ошскую область, то там более масштабный конфликт получился. Но там мы тоже по мере стабилизации будем снимать ЧП. Думаю, общество все понимает.
— Говорят, что потери намного больше, чем в официальных сводках.
— Безусловно, потери больше.
— Во сколько раз, вы можете предположить?
— Уже какие-то цифры проскакивают.
— Цифры, которые проскакивают, ужасают. Полторы-две тысячи трупов.
— Я бы в десять раз увеличила официальные данные (191 погибший.— "Ъ"). Потому что в сельской местности очень много было смертей, и по нашему обычаю мы хороним сразу, до заката.
— Вы вот говорите, что все налаживается, а многие утверждают, что ошские события могут повториться и в северных регионах: в Бишкеке, Токмаке, в Чуйской области.
— Этот метод конфликта сработал. Вогнал всех в кровавую пучину. У них есть планы выхода с юга сюда, на север. У них есть и другие сценарии. Мы здесь все начеку. У нас большая работа ведется, и люди понимают уже, чем могут закончиться межэтнические столкновения. Поэтому люди бдительны. Здесь могут другие вещи разыгрываться. Мы уже слышали, что могут устраиваться пожары на бензоколонках. Они же равномерно разбросаны. Представьте себе этот эффект — как в триллерах. Еще прошел слух о том, что, мол, что-то затевается вокруг Папанского водохранилища. Если с ним что-то произойдет, будет страшный эффект, не только для нас, но и для наших соседей. Поэтому мы сейчас работаем над охраной стратегических объектов. Дай бог, получим положительный ответ от России.
— Ответ на что?
— На просьбу помочь с охраной стратегических объектов.
— То есть когда вы говорили с Владимиром Путиным, с Дмитрием Медведевым, просили прислать войска на охрану стратегических объектов? Или все же миротворческие силы?
— Мое письмо было адресовано на имя Дмитрия Медведева, и я просила о вводе российского миротворческого контингента.
— Что он вам ответил?
— Он дал задание ОДКБ изучить этот вопрос. Были консультации, принято решение не вводить никаких сил. Но мы все-таки проговаривали вопрос о том, чтобы нам Россия помогла в двустороннем порядке в охране стратегических объектов. Они же имеют значение не только для нас, но и региональное. Если регион вспыхнет, это будут очень тяжелые события мирового масштаба. Поэтому прислать военных на охрану водохранилищ, на охрану ГЭС, не находящихся непосредственно в зоне конфликта, было бы замечательным решением.
— Какие сигналы поступают из Москвы?
— Вопрос рассматривается. Внимательно и плотно.
— Я общался в Оше и с узбеками, и с киргизами, и многие говорили: как было бы хорошо, если бы Киргизию приняли в состав России. Вы такие настроения в народе как можете прокомментировать?
— В таких случаях, когда вы беззащитны, думаю, можно захотеть и в состав США, и куда угодно. Что там говорить — большая беда. Ровно через 20 лет все повторилось. 4 июня было 20-летие ошских событий 1990 года, и эти циники так устроили. Они сидят по своим пятизвездным хоромам и следят по своим компьютерам, как у нас здесь все полыхает, сколько смертей. Хладнокровно действуют. Почитайте разговор дяди с племянником. Очень цинично и зло разговаривают.
— Вы, кажется, просили о помощи и Вашингтон.
— Не просили. Мы просили только, что если у них на базе "Манас" есть какие-нибудь бронированные машины, передать их нам, поскольку надо было перевозить больных, раненых, вывозить убитых. Кругом ведь свистели пули, снайперы работали, и все было заблокировано. А у нас всего то ли восемь, то ли семь броневиков.
— Я насчитал девять.
— Точно. Девять машин действуют в зоне комендантского часа. А город громадный. Плотность жителей большая. Поэтому мы обратились к ним. Они уже должны выдать что-то.
— А ООН что же?
— А что ООН, у ООН нет таких машин.
— Я не про машины. Я имею в виду миротворческую операцию под эгидой ООН.
— Мы решили, что мы обратимся только к России. И попросим миротворческих сил. У меня был разговор и с Исламом Каримовым (президент Узбекистана.— "Ъ"), и он однозначно сказал: "Ни одного солдата с нашей стороны из тех, кто хочет пойти на вашу сторону и защищать сородичей, не будет. Мы будем границу держать на замке. Но будем принимать всех беженцев".
— Сколько же Узбекистан принял беженцев?
— 80 тыс. примерно.