Иван Денисов
Обычно супергероев мы ассоциируем с комиксами, их экранизациями или стилизациями под эти экранизации. Но супергерои попали под каток леволиберального конформизма.
Читать далее
|
|
|
|
25 сентября 2011
Ян Левченко
Строго говоря, фильмы Брессона нельзя рецензировать. Хотя бы потому, что в них ничего не происходит – экранные события не имеют завершенного смысла. Фундаментальный закон репрезентации нарушен. Видимый мир существует здесь лишь затем, чтобы его преодолело умозрение.
В кино у Брессона нет ни предшественников, ни последователей. Это не означает его уникальности, так как данный девальвированный термин применяется ко всему подряд, как правило, в отношении наиболее стандартных, серийных предметов. В принципиально внесерийных опытах Брессона кинематограф подошел к пределу выразительного минимализма, способного к максимальной выразительности. Самое трудное в лучших картинах мастера – встреча с невыразимым. Не игра, не намек, не кокетливое умолчание, а непосредственная встреча и тяжелая работа. До Брессона кино делало ставку на позитивное выражение. Оно искало того, что можно изобразить, чтобы выразить. Брессон в одиночку решил проблему выражения негативного – того, что не нуждается в предметах, но сразу апеллирует к сущностям.
Такая установка требует сосредоточенности и дозированного темпа усилий. Начав свой путь в кино после тридцати, Брессон лишь к сорока годам осознал, что ему нужен его собственный кинематограф – как способ предъявления миру определенных вопросов. Ангелы греха (1943), снятые в соавторстве с Жаном Жироду, наметили путь развития итальянского неореализма в гораздо большей степени, чем вышедшая в том же году Одержимость Лукино Висконти, отработавшая, в свою очередь, эстетику еще не вполне осознанного нуара. О французском кинематографе этого времени принято говорить с некоторой досадой: довоенный поэтический реализм уже наскучил, классики вступили в период стабильности, суверенность эпохи неочевидна – она осознает себя как пассивный переход, чему способствует, конечно, положение Франции во II мировой войне. Толком никем не замеченный, но и не стремящийся к славе дебют Брессона продемонстрировал, что можно жить мимо потока, не вступая ни с кем в отношения суетного соперничества, никого не превосходя, не преодолевая, описывая не актуальные, но вечные проблемы. В этом смысле показательно, что Брессон прожил 98 лет, тем самым воплотив своеобразное инобытие XX века. Эпохе тотальной войны, крушения ценностей и кризиса самой идеи человечества он сопоставил чистую субъектность, "само-стояние" человека в ситуации испытания и выбора.
За 40 лет в профессии Брессон снял 13 полнометражных фильмов. Их невозможно делить на сильные и слабые. Здесь не работает привычная процедура сравнения. Вообще, это не совсем кино, хотя и очень похоже. Брессон говорил, что его дело – кинематограф, и термин этот обозначает не то, что регулярно показывают в темном зале группе людей, что-то заплативших за зрелище. Кинематограф решает моральные задачи визуальными средствами, в чем и состоит его добровольная трудность – подобно тому, как добровольной трудностью литературы является естественный язык. Мысль нуждается в инструменте выражения, который не только помогает, но и мешает. Мысль должна родиться в муках, только тогда ее существование ощутимо. В отличие от многих режиссеров-мыслителей, чьи фильмы представляют собой развернутые притчи-параболы (Бергман, Пазолини, Херцог), Брессон снимал апории – задачи неразрешимые и неустранимые. Его интерес точнее всего выразил Блез Паскаль в набросках к "Апологии христианской религии": "Человек бесконечно выше человека и непостижим для самого себя без помощи веры". В этом смысле Брессон без всяких риторических допущений может называться последним французским моралистом. Или представителем века религиозного рационализма в веке манипуляционного прагматизма. В органичном несовпадении с современностью, упорном возвращении к идеям вопреки здравому смыслу с его целями и средствами их достижения заключается тайна Брессона. Его прозрачное, очищенное от стиля мыслительное творчество – это урок выживания в мире соблазнов, грехов и мучений. Урок, который еще предстоит учить по-настоящему. Когда неважно законспектированный Ницше, чья тень легла на XX век, уступит место проигравшим и осмеянным экзистенциалистам.
2 страницы
1 2
|
|
|
|