Возможно, это самый реалистичный фильм Бунюэля – но по той лишь причине, что в «Скромном обаянии буржуазии» лучше всего, лучше, чем в двух его немых шедеврах, проявилось виртуозное владение именно сюрреалистическими средствами экранной выразительности. С одной небольшой поправкой. Режиссёр намеренно представил серию случайных, не связанных внешней причинно-следственной связью эпизодов прелюдий к завтраку, обеду и ужину сообщества добропорядочных представителей правящего класса всего-навсего… беспокойным сновидением одного из них, заставляющим его несколько раз подряд просыпается в холодном поту. Идея отрешиться (вывернутый наизнанку приём «очуждения» Брехта, придерживавшегося противоположного соотношения фабульных и внефабульных элементов) от эпизодов, бредово-фантастических по своей сути, но обязательно – имеющих объяснение, позволила достичь уникального эффекта. Чередующиеся в свободной последовательности сцены не только подчинены внутренним, глубинным законам, но и кажутся логически взаимоувязанными. Кому, как не самим буржуа в полной мере оценить кошмары, одолевающие на протяжении ночи одного из них и являющиеся косвенным отражением чуть ли не всех пороков и ужасов капиталистического мира сразу?! Религия и психоанализ, экстремизм и наркотики, чопорность и развязность, а главное, бесконечные, всевозможные, виртуозные, отвратительные, жизненно необходимые и такие приятные махинации буквально в любой сфере жизни – кажется, ничто из «скромного обаяния» не осталось за кадром! И тем не менее, согласно прозрению автора, страшнее всех адских мук, вместе взятых, является для буржуазии не то что лишение, но даже ограничение Его Величества Потребления, и символом, и сущностью коего как раз представляется утоление голода (и прочих физиологических потребностей), возведённое в особый культ. Режиссёр, кстати, думал озаглавить фильм «Шаткий стол», подчёркивая, что для сюрреалиста «название – уже творение, целое произведение»…

Навязчивые страхи «общества потребления» незамедлительно дают о себе знать, стоит ненадолго лишить досточтимых граждан естественной, привычной среды обитания – даже не смысла бытия. Здесь можно ощутить близость с идеей Маркузе о наступлении долгожданных времён царствования «одномерного человека», но для Бунюэля важнее подчеркнуть (вспомним обрамляющие действие пролог и эпилог), что буржуа, не успокаиваясь, упорно бредут к неведомой цели, иллюзорность которой постепенно становится очевидной. Уже в заголовке помимо иронии несложно почувствовать некую утончённую поэзию, стремление «воспеть» особую красоту мира, не осознающего бессмысленности существования и, главное, обречённости навеки пребывать в подобном состоянии, терзаясь непонятными ночными кошмарами. А уже итальянец Марко Феррери в собственном шедевре «Большая жратва» /1973/ (как и сам Бунюэль в менее стройном и виртуозном фильме «Призрак свободы» /1974/) пойдёт от противного, в итоге – осмелившись вынести смертный приговор обществу, поедающему самоё себя.