Мария Ольшанская

«Снился мне сад…»

Загадки романса

Снился мне сад в подвенечном уборе, 
В этом саду мы гуляли вдвоем. 
Звезды на небе, звезды на море, 
Звезды и в сердце моем. 

Листьев ли шепот иль сердца порывы 
Чуткой душою я жадно ловлю. 
Взоры глубоки, уста молчаливы, 
Милый, о милый, люблю. 

Тени ночные плывут на просторе, 
Счастье и радость разлиты кругом, 
Звезды на небе, звезды на море, 
Звезды и в сердце моем.

Пролог

Есть в русском языке слово «зачин». Как утверждает русская же пословица — «Зачин дело красит».

Зачином к рассказу о романсе «Снился мне сад» послужит короткая история Карповского сада в моем родном Харькове. Ведь именно здесь, в саду, во время недавней прогулки, моя подруга обронила фразу: «Говорят, что романс Шульженко «Снился мне сад в подвенечном уборе» — именно о Карповском саде» и даже сделала несколько замечательных фото окрестностей.

Слева на странице — Карповская улица, на которую мы с ней попали, дойдя до железной дороги вдоль оконечности сада и переправившись на противоположную сторону по крутому склону бывшего оврага.

Итак, «Карповский сад расположен между районами Харькова с историческими названиями Карповка и Новосёловка.

Около двухсот лет назад Холодная гора была поросшей лесом, служившим убежищем для татарских наездников и запорожских разбойников. Со временем граница города расширялись, и на месте бывших окраинных лесов насадили плодовые деревья и обратили леса в душистые, роскошные и тенистые сады, тянувшиеся непрерывной чередой от Ивановки до Основы.

В 1869 году Харьков начал строить железную дорогу, под которую городом безвозмездно была отдана часть земель, предварительно выкупленных у землевладельцев. Одними из первых владельцев, оформивших выгодную сделку, были купцы Карповы. Они очень выгодно продали городу в 1867 году почти весь свой сад с источниками, с тем условием, чтобы за ним было сохранено название «Карповский сад», — оно и поныне сохранено.

После Октябрьской революции Карповский сад восстановили, благоустроили и сделали Парком культуры и отдыха медицинских работников, построили горки, кафе «Золотой ключик», деревянный детский домик, детские качели, летний кинотеатр, деревянные фигуры животных, осветили дорожки и выстроили стадион «Буревестник».

(Из статьи).

От истории сада — к фрагментам биографии замечательной советской певицы, харьковчанки по рождению, Клавдии Ивановны Шульженко.

«Романс «Снился мне сад» был очень популярен в Харькове в 20-е годы прошлого века. И не случайно режиссёр Харьковского драматического театра Николай Синельников «ввёл» его в свой новый спектакль «Казнь», поставленный по пьесе Григория Ге. Этому спектаклю, повествующему о нелегкой жизни кафешантанных актеров, предназначено было сыграть особую роль в творческой судьбе Клавдии Шульженко. В нём она впервые выступила как певица.

Известный харьковский коллекционер, исследователь шульженковского творчества Дмитрий Сикар, вспоминая этот факт из биографии народной артистки, утверждал, что и Клавдии Ивановне, и многим поколениям харьковчан «снился» именно Карповский сад. Здесь, в тенистых аллеях, раскинувшихся на холодногорских склонах, встречались, влюблялись. А кристальная вода Карповской криницы была символом чистой и верной любви».

До того как мы с подругой отправились гулять в Карповский сад (точнее, в то, что от него осталось), — ведь связь поколений не должна прерываться — я слышала о нём от бывавших там до нас.

Семейные предания гласят, что один из дедушек моей дочери на танцплощадке в Карповском саду пригласил на танец САМУ Клавочку Шульженко, и она не отказалась. Увы, к тому времени, когда он подрос и мог ходить на танцы, Клавдия Ивановна покинула родной город. Хотя… почему нет? Может, приезжала погостить домой. Жаль расставаться с такой красивой легендой.

А еще о довоенных развлечениях в Карповском саду мне рассказывала мама моей институтской подруги, старшая дочь убитого в гражданскую войну воронежского священника отца Иоанна, о котором я писала в нашем журнале. И совершенно неожиданно оказалась косвенно связанной не столько с садом, сколько со знаменитым романсом, драматическая семейная история второй бабушки моей дочери.

Поёт Вадим Козин

Возвращение к романсу

Из сайта на сайт в последние годы перепечатывается одна и та же статья из популярного некогда журнала «Работница». Первоисточника мне обнаружить не удалось. Со ссылкой на «Справочное пособие Аквариум» этот же материал представлен на сайте a-pesni.org.

Разберем его на фрагменты и попытаемся подкрепить ссылками на независимые источники.

Единственное упоминание, которое мне удалось обнаружить, — в Дневниках Бунина:

«1903

1 янв., Чехов: «Бунин и Найденов в Одессе. Их там на руках носят». Мы с Н. Жили в «Крымск. гост.» — Федоров и Лиза Дитерихс».

Из примечаний: Федоров А.М. (1868–1949) — поэт, беллетрист, драматург; приятель Бунина.

Два имени, однажды связанные дневниковой записью, и более ничего.

Писатель Александр Митрофанович Федоров, имевший большую дачу под Одессой, после революции эмигрировал в Болгарию и там умер. О нем оставила воспоминания приемная дочь Лилиана Шульц: Лилиана Владева. Журналистская и литературная деятельность белой эмиграции. Опубликовано в «Новом Журнале», 2007, №247.

Есть еще одна книга: Маргарита Каназирска. Вдали от берегов. А.М. Федоров в Болгарии. Опубликовано в «Новом Журнале», 2011, №265. Отсюда я узнала, что «в 1937 г. была репрессирована жена писателя, в 1945 г. в Бухаресте его сын был арестован и отправлен в сибирский лагерь, откуда ему так и не суждено было вернуться. Хлопоты отца, желавшего узнать о судьбе сына, дали ничтожный результат — одно-единственное письмо, полученное невесткой Федорова в Бухаресте».

На сайте «Мемориала» есть это имя: «Федорова Лидия Карловна. Родилась в 1866 г., г. Павлоград, Болгария; приговорена: 29 октября 1937 г. Приговор: ВМН. Источник: Сведения Одесского академического центра (Украина)».

О Лидии Федоровой можно узнать из эссе Вадима Баевского «Сны моего детства», опубликованного в журнале «Знамя», 2003, №10:

«Так вот, на станции Ковалевского в моем сне был Дом творчества писателей. Помещался он на даче Федорова. Так говорили: дача Федорова. Много позже я узнал, что Александр Митрофанович Федоров был замечательный и весьма плодовитый писатель, близкий, очень близкий друг Бунина. Они и в эмиграцию уехали почти одновременно, Федоров месяцем раньше. А жена его Лидия Карловна осталась, не уехала. Дачу советская власть реквизировала и превратила в писательский Дом творчества, а Лидия Карловна стала его заведующей».

О художнике Викторе Фёдорове (сыне А.М. Федорова) и его жене Надежде можно прочитать в биографии Валентина Катаева в Википедии — «Врангелевский заговор на маяке» и тюрьма (об эпизоде 1920 года).

Вот такая запутанная история, из которой можно сделать два вывода. Первый — глобальный. В годы революции, гражданской войны и репрессий люди исчезали, уезжали, погибали. Иногда оставляли тонкую единственную ниточку, связывающую их с миром.

Второй вывод: в 1903 году некто Лиза Дитерихс — то ли барышня, то ли замужняя дама, которую в Одессе по-прежнему называли по девичьей, популярной в городе фамилии, присутствовала на встрече литераторов и могла быть той самой Елизаветой Дитерихс, написавшей стихи к известному романсу.

Более интересными оказались поиски автора музыки. Сразу скажу, что сенсации пока не получилось, но сомнения остались.

В «Адрес-Календаре 1901 года» на сайте «Родовое гнездо» в Списке должностных лиц Одессы — Судебное ведомство я увидела фамилию нотариуса — Берко Самуилович Гурович. Удивительное совпадение! Может, это и есть тот самый начинающий юрист — под началом мирового судьи Дитерихса? Самого судьи с такой фамилией, правда, в Адрес-Календаре нет.

«Греческая улица. От улицы Ришельевской до Екатерининской. Нечетная сторона улицы начинается домом №21. Угол Ришельевской улицы. Величественный дом в четыре этажа, не потерявший своей помпезности и в наши дни. Стильные балкончики украшают фасад здания. Это доходный дом Ф. Маврокордато. В 90-х годах позапрошлого века в доме, который стоял на этом месте, проживал нотариус Берман Самуилович Гурович», — из информации для туристов.

Однако на этом пути меня ожидало разочарование. Берко Гурович не мог быть героем романа, хоть и принадлежал к потомственной семье одесских нотариусов. Вот моя конечная остановка: Дубнов С.М. Книга жизни: Воспоминания и размышления: Материалы для истории моего времени.

Из главы 29 «Подготовительные работы по истории русских евреев (1892—1893)»:

«Я задумал издавать свой периодический сборник, где кроме моих статей печатались бы работы других писателей по еврейской науке и литературе… Но нужен был издатель или меценат для финансирования издания, и тут начались мои «хождения по мукам». Два месяца я выбивался из сил в поисках таких благодетелей. Влиятельные люди в Одессе (Г.Э. Вайнштейн, нотариус Берман Гурович и др.) водили меня разными обещаниями. Помню свои хождения в контору одесского патриция, нотариуса Гуровича, на углу Греческой и Ришельевской улиц. Любитель литературы, старик Гурович выматывал из меня душу своими проектами составить из паев фонд для издания сборника, и так при проекте и остался».

И вот что рассказывает в своей книге «Актеры моего поколения» (1959) Я.О. Малютин:

«Часто бывал в нашем доме человек, сыгравший немалую роль в том, что я стал актером. Это был брат ближайшей подруги моей матери — Борис Самойлович Гурович, ставший впоследствии одним из самых известных в нашей стране артистов — Борисом Самойловичем Борисовым. Во времена, о которых я рассказываю, его называли попросту Борилькой, встречали с ласковой и радушной улыбкой и обязательно заставляли что-нибудь прочитать или спеть.

Свою артистическую жизнь Борис Самойлович начал чуть ли не с пятнадцатилетнего возраста, часто выступал в любительских спектаклях и получил признание зрителей задолго до того, как стал профессиональным актером. Отец его, мечтавший о том, чтобы дети получили высшее образование, разрешил ему пойти на сцену только после окончания университета. Пришлось Борильке временно бросить свои любительские спектакли, экстерном сдать экзамен на аттестат зрелости и поступить на юридический факультет Харьковского университета. Однако задолго до окончания курса он возобновил свои выступления на сцене — теперь уже в антрепризе Н.Н. Синельникова, в одном из лучших профессиональных театров страны. С Лозовой он в этот период связи не порывал и, приезжая к родителям, каждый раз появлялся в нашем доме.

Талант его был во многих отношениях удивителен. Борисов оказывался на месте и в комедии, и в драме, великолепно исполнял песенки Беранже (с ними он выступал до последних дней своей жизни), с большим обаянием пел цыганские романсы, среди которых многие были его собственного сочинения».

Фото из сайта

Почитаем теперь, что пишут о Борисе Самойловиче Борисове в «Энциклопедии циркового и эстрадного искусства»:

Борисов (Гурович) Борис Самойлович (1873, г. Александровск Екатеринославской губ. — 11.11.1939, Москва)— артист театра и эстрады. Засл. арт. РСФСР (1927). Девяти лет дебютировал на театральной сцене Екатеринославля (роль гимназиста в комедии П. Штеллера «Ошибки молодости»). В 16 лет по рекомендации С. Сарматова выступил на открытой эстраде с украинскими рассказами и куплетами. И хотя в дальнейшем Б. получил юридическое образование в Харьковском ун-те, эти два дебюта определили выбор жизненного пути. Б. стал артистом, в творчестве которого театр и эстрада неразрывны. Начав в Александровске в украинской труппе М. Кропивницкого (1895—1897), затем играл в Харькове, Киеве (1899—1903). В 1903-1913 и с 1925 в театре Корша в Москве…

Отличный музыкант, Б. свободно владел гитарой и, аккомпанируя себе, исполнял старинные русские и цыганские романсы, романсы собственного сочинения («Почему я безумно люблю», ст. и муз. Б.)…»

Отрывок из книги Ильи Набатова «Заметки эстрадного сатирика» (Москва, «Искусство», 1957) — «Б.С. Борисов и поворот к лирико-героической песне», а также фото могилы на 2-м участке Новодевичьего кладбища я нашла на сайте bozaboza.narod.ru.

Полностью текст можно прочесть и здесь.

«Серьезное отношение Борисова к эстраде доказывается тем, что он, отдавший в свое время дань увлечению цыганскими романсами и даже сам сочинявший их, никогда в советское время не исполнял их с эстрады. В своей книге «История моего смеха» (1929 — М.О.) он писал: «Не понимаю, как можно во фраке с белым галстуком выйти на эстраду и серьезно запеть «Почему я безумно люблю?» (Между прочим, это был романс его сочинения!) Борисов относился к цыганскому романсу как к неотъемлемой принадлежности ресторана и рассказывал в подтверждение этого про К.А. Варламова, который плакал, слушая вместе с ним в ресторане известную цыганскую певицу Варю Панину, но, слушая ее же в Театре, оставался холоден и даже иронически заметил, что «к этой певице нужно много вина». Зато Борисов часто, охотно и с большим успехом исполнял пародии на цыганские романсы…

Фото из сайта (07-09-1910)

Борисов начал выступать на эстраде еще в 1908 году, в театре Н. Ф. Балиева «Летучая мышь». Он обладал достаточной общей культурой и художественным вкусом. Он имел высшее образование, владел двумя иностранными языками, умел и любил писать стихи. У него было дарование пародиста и имитатора, голос, музыкальный слух, он хорошо играл на гитаре. Естественно, что Борисов, начавший свои выступления на эстраде песнями Беранже с их, по словам Горького, «странно тесной связью едкого горя с буйным весельем», сразу оказался их лучшим исполнителем. Когда Борисов пел «Старый фрак», зритель не знал, что ему делать — смеяться или плакать. Вскоре Борисов стал замечательным рассказчиком чеховских миниатюр и собственных анекдотов, автором слов и музыки романсов и вместе с тем автором остроумных пародий, мастером меткого словца и экспромта.

Наиболее популярные романсы Борисова «Я помню день» и «Время изменится» получили до революции широкое распространение.

На эстраде Борисов был не актером, а «человеком с гитарой», как его называли, который поет потому, что любит песню, гитару, жизнь вообще…

В середине 20-х годов Борисов совершил большую гастрольную поездку по Западной Европе и Америке, где с успехом исполнял свой эстрадный репертуар, в том числе и песни Беранже на родине великого поэта».

Заслуженный артист Республики Борисов Борис Самойлович 1872—1940

Борисова-Смоленская Мария Павловна 1877—1953

(актриса Моск. т-ра драмы, жена Б.C. Борисова)

Увы, нет! Это предположение могло быть частью мелодрамы, но правда жизни отвергает такой поворот сюжета. Романс «Я помню день» был написан раньше.

Каталог граммофонных пластинок
акционерного общества «Экстрафон»
(Киев, 1909—1917)

23152 Баторин П.И. Я помню день, Б. Борисов.

25152 Баторин П.И. Я помню день, Б. Борисов.

23592 Сергеева Ириша Я помню день, Б. Борисов.

24045 Шумский В.Д. Я помню день, Б. Борисов.

24107 Градова Е.П. Я помню день, Б. Борисов.

24035 Филимонов Н.Н. Умирали цветы, Б. Борисов.

24035 Филимонов Н.Н. Умирали цветы, Б. Борисов.

23319 Филимонов Н.Н. Время изменится, Б. Борисов.

23569 Сергеева Ириша Время изменится, Б. Борисов.

24037 Шумский В.Д. Время изменится, Б. Борисов.

25061 Бравин Н.М. Время изменится, Б. Борисов.

24042 Шумский В.Д. Почему я безумно люблю,

Б. Гурович.

27014 Эмская М.А. Почему я тебя так безумно люблю,

Б. Гурович.

23521 Кольчевская А.В. Почему я безумно люблю,

Б. Гурович.

24074 Сурикова К.И. Тройка, Б. Борисов.

24105 Градова Е.П. Снился мне сад, Б. Борисов.

Кроме 6-ти романсов, в Каталоге значатся 25 различных записей, выпущенных под именем Борисов Б.С. Это рассказы, пародии, имитации, даже «салат из анекдотов». Обратите внимание, что автором романса «Почему я безумно люблю» значится Б. Гурович. Может, написан раньше других?

Есть и ноты, выпущенные в 1910-х. Список романсов я переписала, выделив 4, совпадающих с Каталогом.

1. Я помню день

2. Упрёк

3, 3-а. Я так любил, я так страдал

4. Мое сердце тоскует

5. Цветы («Ах, цветам ты не верь»)

6. Я боюсь твоих огненных глаз

7. Смех сквозь слёзы.

8. Время изменится

9. Тройка (Песня ямщика)

10. Умирали цветы

Ещё одно Прижизненное издание. Москва, 1910-е гг.
В издании представлены ноты и текст цыганского романса Бориса Борисова (1873—1939) «Время изменится». Но и здесь нет романса «Снился мне сад». Почему?

Cамая ранняя ссылка на дату, которую я нашла — антикварное издание. Серия Цыганская жизнь. «Излюбленные новейшие романсы и песни». Санкт-Петербург, 1905 год. Издатель Н.Х. Давингоф. Под № 328 там указан романс «Звезды на небе» («Снился мне сад»).

Почему ни в статье из «Энциклопедии циркового и эстрадного искусства» — со ссылкой на книгу Натальи Луначарской-Розенель «Память сердца», 1962 (а она была знакома с Б.С. Борисовым), ни в статье Ильи Набатова 1957 года не упоминаются «Звезды на небе»?

«Наиболее популярные романсы Борисова «Я помню день» и «Время изменится» получили до революции широкое распространение» (Илья Набатов). И там же: «Артист выставлял на осмеяние пошлое, нелепое существо «ресторанных» цыганских романсов. Борисов прекрасно вскрывал мнимый трагизм цыганщины и превосходно передавал самую манеру цыганского пения с его надрывом «на чистой технике».

Сибарит, эпикуреец, балагур, желанный гость в любой компании, с удовольствием исполняющий под гитару и романсы, и многое другое. И вдруг ни одного упоминания о своей причастности к действительно замечательному произведению в этом жанре, при жизни Борисова уже необыкновенно популярному. Может, все-таки путаница с именами? Детей у четы Борисовых, по-видимому, не было. Могильный камень поставлен просто «Федюшиной». Иначе появились бы воспоминания. Или я их не нашла?

Нина Михайловна Пашаева (род. 20 июля 1926, Москва) — российский историк, библиограф и поэт. Доктор исторических наук, ведущий сотрудник Государственной публичной исторической библиотеки России, в которой работает более полувека. Автор трёх монографий и ряда научных библиографий. Заслуженный работник культуры Российской Федерации.

Написала также несколько работ по истории Галиции.

Как всё странно связалось. Пока в одной части Империи пели романсы и записывали на пластинки, в другой ее части в это же самое время начиналась одна драматичная семейная история. Двое молодых людей полюбили друг друга. Она была полька из небогатой семьи, выпускница Краковской гимназии, а он — то ли тоже поляк, но из богатых, то ли русский. Его родители были против брака, и молодым пришлось венчаться без родительского благословения, буквально спасаясь от погони, устроенной разъяренными родственниками. Тем не менее, семья состоялась, и родилось в ней двое детей. Но вскоре началась война, а с ней реальная угроза попасть в Талергоф или Терезин — концентрационные лагеря, одни из первых в мировой истории XX века. В них содержались галицкие русины, сторонники единства с Россией, сохранявшие православную веру. Муж отвез жену и детей в Харьков, а сам вернулся… «по делам» — так говорили в семье. Больше его никто не видел. В Харькове родился третий ребенок — девочка, помнившая, что мама пела ей колыбельные по-польски. Хотя по документам, полученным уже после революции, они были русскими. А где-то в 60-х семья получила известие, что их муж и отец умер в Югославии. Может, и не решилась бы младшая дочь поделиться скупыми сведениями, полученными от матери, со своими детьми, но начались новые времена, и оказалось, что ее отец участвовал в Белом движении, отступал в Крым, а из Крыма попал в Югославию.

А лет 5-6 назад я случайно нашла в Интернете книгу Нины Пашаевой «Очерки истории Русского Движения в Галичине XIX-XX вв.», и события той давней семейной истории начала 20 века выстроились в схему, описанную Пашаевой. Именно такой путь, как «западный» прадед моей дочери, прошли многие «русские галычане». Ну а малышка, родившаяся в чужом городе, выросла, вышла замуж за того удалого парня, пригласившего на танец Клавдию Шульженко в Карповском саду, и стали они для моей дочери бабушкой и дедушкой.

Дремлют плакучие ивы

Дремлют плакучие ивы,
Низко склонясь над ручьем.
Струйки бегут торопливо,
Шепчут во мраке ночном.

Думы о прошлом далеком
Мне навевают они;
Сердцем больным, одиноким
Рвусь я в те прежние дни.

Где ты, голубка родная,
Помнишь ли ты обо мне?
Так ли, как я, изнывая,
Плачешь в ночной тишине?

Поёт Юрий Морфесси

«Из репертуара Вари Паниной (1872—1911). Запись на пластинку — фирмы «Граммофон» и «Зонофон», Москва, 1905 г., 23585, 63124. «Б. Б.» — псевдоним поэта и музыканта конца XIX — начала XX века Б. Б. Барона (есть мнение, что барон — не фамилия, а дворянский титул автора; более о нем ничего не известно). Романс создан в 1896 г.» (статья на сайте a-pesni.org)

Из радиопередачи «Романс вчера и сегодня» (радио «Петербург», октябрь 2000 года): «Крылов М.: «Дремлют плакучие ивы…» — так называется романс Борисова на стихи Тимофеева, который прозвучал сейчас в исполнении Валерия Агафонова».

Каталог граммофонных пластинок акционерного общества «Экстрафон» (Киев, 1909–1917):

24051 Бравин Н.М. Дремлют плакучие ивы, Б.Б.

27007 Эмская М.А. Дремлют плакучие ивы, барон Б.Б.

Театр музыки и поэзии Елены Камбуровой (сообщение о премьере):

«Снился мне сад…» (Романс в интерьере)

В спектакле звучат романсы:

«Звезды на небе» (Б. Борисов — Е. Дитерихс).

«Дремлют плакучие ивы» (Б. Борисов—А. Тимофеев).

Премьера — 20 ноября 2011 г.

И никуда не деться от сомнений…

Cтроки «Снился мне сад в подвенечном уборе, // В этом саду мы гуляли вдвоем» нельзя сравнить с другими текстами романсов Б. Борисова.

Это ведь весенний цветущий сад, может, поэтический образ молодости, воспоминание об ушедшей молодости?

Кто автор эих строк — юная девушка или кто-то другой?

Пора и мне немного пофантазировать. Часто исполнял и записывал романсы Б. Борисова Юрий Морфесси.

«Юрий Спиридонович Морфесси родился 4 сентября 1882 года в Афинах в семье адвоката. Через год семья переехала в Одессу. Позднее год обучался в одесской консерватории в классе вокала П.Б. Борисова».

Борисов Павел Борисович (Вайснбейн Пинхас Борухович) — оперный певец (баритон); 24.12.1851 (5.1.1852), в нек-рых источ. 1850, Волынской губ. — 23.6(6.7).1904, Одесса. Пению обучался в в Петерб. конс. (кл. Д. Корси), по окончании к-рой выступал в оперных т-рах Киева, Харькова, Петербурга (Павловский т-р, 1878), Одессы (конец 1870-х гг. и в 1894), а также в Италии и Англии, где одновременно совершенствовался по вокалу. В 1882—93 и 1898—99 солист моск. Большого т-ра, в 1885—86 — петерб. Мариинского т-ра. В 1894—98 преподавал в Одессе. Похоронен на старом кладбище.

Версия

Александр Любинский:
«Я обратил внимание на то, что оба текста написаны одним размером. «Снился мне сад» — это четырехстопный дактиль, а «Дремлют плакучие ивы» — трехстопный».

А меня притягивало какое-то внутреннее единство двух текстов и совсем «не женский» поэтический образ «сада в подвенечном уборе».

* * *
Снился мне сад в подвенечном уборе, 
В этом саду мы гуляли вдвоем. 
Звезды на небе, звезды на море, 
Звезды и в сердце моем…
 
* * *
Дремлют плакучие ивы,
Низко склонясь над ручьем.
Струйки бегут торопливо,
Шепчут во мраке ночном…

А если прибавить сюда давнее увлечение творчеством Елены Камбуровой! Для спектакля своего театра она выбрала именно эти два загадочных романса. Её музыкальному и поэтическому слуху я доверяю безусловно. И возле второго романса вместо инициалов «Б.Б.» стоит имя автора — Б. Борисов. Но вот «Сердцем больным, одиноким // Рвусь я в те прежние дни»… Если второй романс создан действительно в 1896 году, то не 23-летний юноша с удачно складывающейся актерской карьерой, увлеченный своим делом, мог написать эти слова.

А что если все было иначе? В Одессу приехал именитый оперный певец, начал преподавать вокал в консерватории. Познакомился с юной девушкой лет 17-18 из известной одесской семьи, из хорошего рода. А ему уже за сорок. Более того — он актер, не важно, что оперный певец. К тому же еврей. Барышня, судя по всему, влюбилась безоглядно, да и он тоже.

Он написал романс — настоящую музыку, и стихи настоящие. Поставил на нотах посвящение — Е. Дитерихс, и свою фамилию, но с другим инициалом имени. Фамилия распространенная, подозрений не вызывающая. Вот так и создался миф о никому не известной поэтессе, авторе одного-единственного стихотворения.

А потом он написал второй романс, будучи вдали от нее, и уже не море и звезды видел, а ивы и ручей. И подписал его просто инициалами «Б.Б.», или «барон Б.Б.» (как в Каталоге граммпластинок).

Когда ей пришлось идти под венец с другим, я не знаю.

А он умер…

У меня есть авторская страница в нашем журнале. Там вы найдете ссылки на все мои основные публикации.

Мария Ольшанская