Авторы песен -
                                            участники событий, 
                                            бойцы спецназа КГБ СССР: 
                                            Александр Малашонок
                                            Олег Рахт
                                            Сергей Борич
                                            Валерий Курилов


Над Баграмом солнце ярко засветило,
В печке догорает саксаул,
Строиться с оружьем команда поступила, 
В мрачной тьме скрывается Кабул.

Каждому поставлена конкретная задача,
Надо взять объект любой ценой,
Действовать мы будем, по плану,
А иначе - каждый отвечает головой.

Алкоголь пред боем, нам не расчитали,
На пятнадцать дали лишь пятьсот,
Алкоголь не нужен, без него мы знаем, 
Что врага сметем с любых высот.

Сели в БТРы, вставили запалы,
В это время некто улетел,
Совещались долго наши генералы,
И "Зенит" остался не у дел.

Только командиры нас без дел не бросят,
Знаем мы, что завтрашний уют,
Боеподготовкой и физзарядкой скрасят,
На подъем команду подадут.

Правда, оказалось дело не в уюте,
Оказалось просто надо ждать,
Вот накопим силы, нарастет валюта,
И начнем захваты выполнять.

Время подоспело, вновь приказ отдали, 
Всех почти свезли в аэропорт,
Алкоголь на этот раз нам вообще зажали,
Но и без него не страшен черт.

Вновь в свои гранаты вставили запалы,
Выполнять свой ринулись обет,
Мы ахван лупили налево и направо,
И аминь – Амина больше нет.


Афганистан насквозь промок от слез,
Ребята наши поняли здесь скоро,
Что это не страна счастливых грез,
А страшного фашистского террора.

Нам дан приказ идти на Царандой,
Назначены и время и задачи,
Объект нам надо взять любой ценой,
И продержаться до прихода "наших".

Решенье есть, мы рвемся в жаркий бой,
Не зная, что и враг уж наготове,
Гудя от нетерпенья, словно рой,
Готов пролить он море русской крови.

Нам наплевать, что нет у нас тылов,
Что за спиной лишь трусы генералы,
Не будем мы в бою менять штанов,
В бою не будем, допускать провалов.

На трех машинах мы летим вперед,
На встречу славе, ну а может смерти,
И пусть соотношенье один к трем,
Все будем драться, до конца как черти.

Кабины сняты, мы и не темним,
Открыты всем, нам нечего бояться,
Чтоб нас, увидев поняли враги,
В войну мы не намерены играться.

Вот вдоль решетки тянуться стволы,
Направленных для встречи автоматов,
Торчат они сквозь прутья как кресты,
Что ж, видно наступает час расплаты.

А наш расчет – он до предела прост,
Бей первым сам, иначе будешь битым,
Мы впереди не ожидаем роз,
Мгновенный штурм и будет враг накрытым.

Рывок вперед и занят вестибюль,
Гранаты рвутся и свистят осколки,
На паре лупят не жалея пуль,
Оскалившись, как бешеные волки.

Этаж второй, а там Шерафудин,
Аминовский последыш, политурка,
Он в наших бьет, ответ у нас один, 
Стрелять его предателя как урку.

Бросок направо, лупим "Мухой" в дверь,
В покои генерала Али шаха,
А чтоб накрыть вернее эту цель,
Летит туда еще одна граната.

Кусает муха сразу пол стены,
Но генерал, предвидеть было надо,
Махнул в окно, забыв надеть штаны,
И почесал к Амину для доклада.

Все получилось, выполнен приказ,
И слава тем, кто залил мрамор кровью,
Кто предпочел погибнуть среди нас,
А не бежать домой, прикрывшись корью.

Насадим память нашу на штыки, 
и будем вечно помнить как когда-то,
На пулеметы шли не штрафники,
А мирные и честные ребята 



Нас шестнадцать парней,
Мы в спецназ все одеты,
Нету братства верней, 
И святей его нету,

Отпустили усы, 
Мы здесь все иностранцы,
Хоть чадру ты носи,
Не похож на афганца.

Цель – Генштаб захватить, 
Подавить узел связи,
Вновь страну возродить,
Без Аминовской мрази,

Не уютен Кабул,
Залит стоном и горем,
Ну, Амин - Вельзевул,
Мы с тобою поспорим.

Слышишь брат татарам,
В семь пятнадцать начало,
Сорок шесть килограмм,
Как сигнал прозвучало,

И пошли полоскать,
С чердака и до входа,
Смерти нам не искать,
Нынче смерть вошла в моду.

Завалили Якуба, 
Повязали министров, 
Была страшно и туго, 
Вот бы спирта канистру,

Но военный трофей, 
Лишь бутылочка скоча, 
"Борода" - всем налей, 
Да же тем, кто не хочет.

Стало ясно теперь, 
К нам судьба благосклонна, 
В группе нету потерь, 
Мы уходим колонной,

Хоть Генштаб весь в крови, 
Мы пред Родиной чисты, 
Нас за кровь не кори, 
Ты в рассвет этот мглистый. 

Вот горячка прошла, 
По дворцам мы гуляем, 
О Сибири родной,
И о милых мечтаем, 

Не забудем Кабул, 
Тот декабрь не забудем,
Как бы ветер не гнул,
Верны братству мы будем.

Нас шестнадцать парней,
Мы в спецназ все одеты,
Коль велят повторить,
Мы готовы на это,

На шестнадцать парней,
Нас мотает по свету,
Нету братства верней,
 И святей его нету. 

На шестнадцать парней,
Нас мотает по свету,
Нету братства верней,
И святей его нету. 



К нам пришел в палатку Федя с озабоченным лицом,
И с прискорбьем объявил нам, хоть держался молодцом,

Брать то будем в чистом поле, отказаться не с руки,
Эту Пуле или Поле, знаю только что Чархи,

Хоть в буржуйке дров уж нету, жарко в споре молодцам,  
Как же взять нам крепость эту, спорим мы и тут и там,

Силы как расставить спорим, ох дебаты не легки,
Как же взять же  нам эту Поле эту долбану Чархи.

Наконец то есть решенье, все расселись по местам,
И теперь уже не в споре будет жарко молодцам,

Понеслись, готовясь к бою, ох и стены велики,
В этой Пуле или Поле, в этой крепости Чархи.

Вот уже ворота близко, засверкали огоньки,
К нам навстречу САУ мчится, в ней сидят их дураки,

Скрежет, грохот, рев от боли, встречи  САУ нелегки, 
В этой Пуле или Поле, в этой долбанной Чархи.

Вот в ворота залетели, и задумчиво стоим, 
Сауши из пушек лупят по чужим и по своим,

А того, кто план подсунул, мы подняли на штыки,
Прямо в Поле или Пуле вдоль запутанной Чархи.

Темнота, ни зги не видно, только стены где ни ткни,
Нам с Олежкою обидно, все работают, а мы?

А Валерка в это время влез в фекальные силки,
В этой Пуле или Поле, в этой долбанной Чархи.

Наконец нашли ворота, видим прямо под окном,
БМД и очень пахнет развороченным говном,

Но ребятам не до смеха, захлебнуться ведь могли,
В этой Пуле или Поле, в этой долбанной Чархи.

Но, в  конце концов ожили, оторвались от земли,
Пулеметы захватили, и на парах замели,

Выпускаем всех на волю, казематы велики,
В этой Пуле или Поле, в этой долбанной Чархи.

Нам запомниться надолго, крепостная эта жизнь,
Комендант, собачий холод, даже мать его Азиз,

Поцелуи кучи теток из семейства Тераки,
В этой Пуле или Поле, знаю точно, что Чархи. 



Нас не много и не мало, нас шестнадцать человек,
Все в одежде для спецназа, ладно скроенной на век,
Не в одежде только дело, лишь бы был здоровый дух,
Если хочешь, есть варенье, не лови зевалом мух.

Заграница нас сплотила верной дружбой боевой,
Мы роднее братьев стали, под Кабульскою звездой,
Брат за брата, друг за друга, мы не ходим меньше двух,
Если хочешь, есть варенье, не лови зевалом мух.

Мы не мыты и не бриты, жопы пылью заросли,
Мы мечтаем о корыте, проханом мы видим сны,
И слоны под простынями и в глазах огонь потух,
Если хочешь, есть варенье, не лови зевалом мух.

Все шестнадцать все с усами, только двое с бородой,
За Афганцев нас не примешь даже скрытых под чадрой,
На "Зеленом" и на "Грязном", мы косим на молодух,
Если хочешь, есть варенье, не лови зевалом мух.

Так ходили мы покуда получили все приказ,
Захватить Генштаб с Якубом, чтоб не вякал лишний раз,
ГСН на все готова, разнесет все в прах и пух,
Если хочешь, есть варенье, не лови зевалом мух.

По вечернему Кабулу, при потушенных огнях, 
Три машины легковые мчат "Зенитовских" ребят, 
Тормоза скрипят визгливо, русским матом режет слух,
Если хочешь, есть варенье, не лови зевалом мух.

Захватили, как сказали эту хату целиком, 
Сорок пять минут держали, не струхнули под огнем,
Сам Якуб, лежал смиренно, пол от крови не был сух,
Если хочешь, есть варенье, не лови зевалом мух.

Пять министров, сотня пленных уцелели в том бою,
Остальные оказались с нашей помощью в раю,
Шурави всем показали, коли кто к Советам глух,
Если хочешь, есть варенье, не лови зевалом мух.

"Факел" наш работу кончил, собираемся домой,
В этом солнечном Кабуле попрощаемся с тобой,
Самолет на взлет рулит, рев турбин ласкает слух,
Мы теперь едим варенье, пусть другие ловят мух.

Может быть, мы вновь сойдемся, выполняя волю масс, 
Соберемся и напьемся,  так велит закон спецназ,
Потому что каждый помнит, сколько вытерпел от мук, 
Все хотим мы есть варенье, 
Пусть Амины ловят мух.



Вот уже все почти ящики связали,
Отходную провели, самолеты ждут,
Ну а нам, барванист, снова не пускают,
Снова нас во дворец к Бобраку везут.

Во дворце нас поселили в мрачные хоромы, 
Где от холода нас не спасал камин,
Ну а нам барванист, с холодом знакомы,
И к тому же помог  водкою Амин.

С автоматом стоим три через двенадцать, 
С президентом едим плов, манты, изюм,
Ну а нам барванист, все хотят …смеяться,
Во дворце ж как назло ни одной ханум.

Уникальные ковры топчем мы ногами, 
Серебро  и хрусталь прочно в быт вошли,
Ну а нам барванист, мы ковры видали,
И прицельный огонь по мрамору вели.

Ну а если хотим мы повеселиться, 
Самогону попьем, лезем в "Жигули",
Нам теперь барванист, на нас автобус мчится,
Но пуштуну не совладать с наглостью Ильи.  

Перед сменою пьем, аж Рябинин злится, - 
Не дает стакана подержать в руке,
Ну а нам барванист, коль хотим напиться,
Водку можно разлить в каменном мешке.

После трудных боев, крепко отдыхали, 
Из дворца скоро мы ноги унесем,
Нам теперь барванист, коли, есть афгани,
Мы дубленками все ящики забьем.

Лишь бы только в Москве, нас не забывали,
Терпеливо приказ дома подождем,
Нам теперь барванист где б не указали, 
Мы любому главе башку оторвем.   



Здесь под небом чужим, 
Под Кабульской лазурью,
Слышны крики друзей, 
улетающих в даль. 

Ах, как хочется мне,
Заглянув в амбразуру,
Пулеметом глушить,
По России печаль. 

Ах, как хочется мне,
Заглянув в амбразуру,
Пулеметом глушить,
По России печаль.                 

Много дней плечи трем,
Боевым автоматом,
Пистолет за ремнем,
Как братишка родной,

Ах, как хочется здесь,
Обложить землю матом,
Слезы радости лить,
Над Российской землей.
  
Ах, как хочется здесь,
Обложить землю матом,
Слезы радости лить,
Над Российской землей.
  
Нас с "Зенитом" судьба,
Очень крепко связала, 
Нам в "Зените" друзей,
Не забыть никогда,

Расплескали мы крови, 
По Кабулу не мало, 
И придется еще, 
Коль возникнет нужда.

Расплескали мы крови, 
По Кабулу не мало, 
И придется еще, 
Коль  возникнет нужда.

Только просьба ко всем,
Не забыть эти встречи,
Улетев не забыть,
Как вершили дела,

Не забудьте друзей,
Не забудьте их плечи,
Их поддержка вам всем,
Счастье в бой принесла.  

Не забудьте друзей,
Не забудьте их плечи,
Их поддержка вам всем,
Счастье в бой принесла.  



В декабре зимы начало,
В декабре дни рождения есть,
Для кого декабрь начало,
Для кого лебединая песнь.

В декабре меня кроха спросит,
Потирая озябший нос, 
Папа всем ли подарки приносит,
В новогоднюю ночь Дед Мороз?   
Папа всем ли подарки приносит,
В новогоднюю ночь Дед Мороз?  
 
Правда есть одна еще дата, 
Без пометки на календаре,
Я тебя целую как брата,
На Кабульском чужом дворе, 

Я тебя целую как брата,
На Кабульском чужом дворе,  
Я тебя целую как брата,
На Кабульском чужом дворе,

Слезы радости вспомни об этом,  
И друзьям своим растолкуй,
Почему нам так дорог этот,
Неуклюжий мужской поцелуй.

Почему нам так дорог этот,
Неуклюжий мужской поцелуй.
В суету, в новогоднюю полночь,
Вспомни наш боевой отряд, 

Первый тост за ушедших навечно,
Тост второй за живых ребят.
Первый тост за ушедших навечно,
Тост второй за живых ребят.




Оглянись, одинокий прохожий,
Мне твой взгляд по Баграму знаком,
Мы с тобой, с неумытою рожей,
У буржуйки сидели вдвоем.

Ничто на земле не проходит бесследно,
Афганские дни в нашем сердце бессмертны,
Как молоды мы были, как вместе в бой ходили,
Как редко водку пили, как верили в себя.

Нам в Кабуле, под ноги плевали,
Пулю в спину послать нам могли,
Все равно в горы мы выезжали,
Выясняли где их патрули.

Ничто на земле не проходит бесследно,
Афганские дни в нашем сердце бессмертны,
Как молоды мы были, как молоды мы были,
Из автоматов били, объекты захватили без страха за себя.

Первый тайм мы уже отыграли,
Бобрака на престол возвели,
Для "Зенита" бои миновали,
Но не знаем, что ждет впереди.  

Ничто на земле не проходит бесследно,
И порох сухим содержать нам не вредно,
Как молоды мы были, не зря нас всех учили,
В Балашихе пробыли не зря мы столько дней.

Оглянись, одинокий прохожий, 
Мне  твой взгляд по Баграму знаком,
Расслабляться отныне не можем,
В бой не раз еще вместе пойдем.

Ничто на земле не проходит бесследно,
И порох сухим, содержать нам не вредно,
Как молоды мы были, как молоды мы были,
Как вместе в бой ходили, как редко водку пили,
Как верили в себя.



        ГИМН КУОСа

Бой затих у взорванного моста,
ГСН растаяла во тьме,
Замполит, не терпящий удобства, 
Умирает на сырой земле,

Умирает он не веря в сказки, 
Сжав в руках разбитый пулемет,
И к нему в набедренной повязке,
Вражеский наемник подойдет.

Подойдет, осмотрит, удивится,
Вскинет автомат прищуря глаз,
Скажет много съел я "бледнолицых",
Но русских буду кушать первый раз.

А в России зацвела гречиха,
Там не бродит дикий папуас,
Есть в России город Балашиха,
Есть там ресторанчик «Бычий глаз».

По субботам и по воскресеньям, 
Парни в ресторан спешат гурьбой,
Среди них идут, держа равненье,
Люди с удивительной судьбой.

Узнают их по короткой стрижке,
По берету типа балахон,
Их в округе местные мальчишки,
Называют дяденька шпион.

Но если гром когда великий грянет, 
В неизвестность улетят они,
Пусть им вечным памятникам станет,
Проходная возле ДорНИИ.

Пусть им вечным памятникам станет,
Проходная возле ДорНИИ.




Жил да был, жил да был, 
Жил в Кабуле Тераки,
Мало ли живет на свете дураков,
Окружали Тераки, в прочем тоже дураки,
Но песня не о них, а про советников.
И был у Тераки любимый ученик,
В марксизме он не смыслил ничего,
Но наши дураки, совместно с Тераки, 
Решили сделать ставку на него.   
Все могут дураки, все могут дураки,
И судьбы всей страны вершат они порой,
А коли, нет ума, советников же тьма,
Ведь их сюда прислали за их ум большой.
Ведь их сюда прислали за их ум большой.
Я велик, я велик, вождь повсюду заявлял,
Но Амин пришиб его без лишних слов,
Ох, какой там был скандал, 
Ох, какой там был скандал,
Но песня не о нем, а про советников.
Реформы начались, и слезы пролились,
И все осталось как при Тераки,
Пусть глупость на лицо, у новых подлецов,
В советниках все те же дураки.
Все могут дураки, Все могут дураки,
И судьбы всей страны, вершат они порой,
А коли, нет ума, советников же тьма,
Ведь их сюда прислали за их ум большой.
Ведь их сюда прислали за их ум большой.



Уж целый год нам нет покоя от ахванцев,
Уж целый год соленый пот и кровь рекой,
А тут поставили задачу по иранцам,
Пишите справки, Хомейни, мол, кто такой,
В Афганистане не год за два, а год за пять давать бы надо,
Лампасы, звезды, ордена, медали, прочие награды, 
Лампасы, звезды, ордена, медали, прочие награды.



Надежда

Тает солнце в мутной дымке дня,
Стали мы соседями Ирана,
Под ногами камни и земля,
Дружеской страны Афганистана,
Летом здесь пылища и жара,
Но холодноватые рассветы,
Здесь на неизведанных путях,
Их замысловатые сюжеты.
Надежда мой компас земной, 
А удача, награда за смелость,
А песни довольно одной, 
Чтоб только о доме в ней пелось.
Ночи беспокойные без сна,
Трудно жить в Кабуле без нагана, 
Но сияет в сумерках звезда,
Это наш любимец Н. Романов.
Он улыбкой каждого дарит,
Водки не получите ни грамма,
Эту фразу Коля нам твердит,
Вот уж целый год, причем упрямо. 
Надежда мой компас земной, 
А удача, награда за смелость,
А песни довольно одной, 
Чтоб только о доме в ней пелось




Цикл шуточных песен о быте в Кабуле

Тысяча афганей, это много или мало?
Это как посмотришь, это как сказать,
Говорят, на днях здесь джинсы покупали,
Говорят, что дешево, вроде стоит взять.
Ежели б да на получку нашу,
Нас послали б братьям помогать,
Мы б рубали перловую кашу,
Шубы бы  не стали покупать. 
Но получаем много тысяч мы, защищая революцию
Вот бы в город забуриться бы, 
Вот бы в лавках развернуться бы.
Вот же мусульмане, товаров понабрали,
Стерео и моно, шутка ли сказать, 
Говорят, на днях магнитофоны продавали,
Говорят, что дешево, вроде стоит взять.
Это ж заграница, здесь всего навалом,
Это ж частный сектор, заходи бери,
Здешние не могут – денег не хватает,
А у нас афганей тыщи, а это не рубли.
А получаем много тысяч мы, защищая революцию,
Вот бы в  город забуриться бы, 
Вот бы в лавках развернуться бы.
Офицеры штаба -  вот те не прогадали,
Сел, поехал в город, а кто ему судья?
Батники купили, шмоток нахватали,
Вот бы нам бы съездить, говорят нельзя.
Там бандиты разгулялися, лишь штабистов и не трогают,
И разведки оживляются, не дадим мол гадам повода.
А мы исполним свою миссию, защищая революцию,
Не дадим феодализму мы в Афганистане развернуться.



Штабников напрасно мы ругали, 
Командирам отдан был приказ,
В городе два раза мы бывали, 
Эх, удача посетила нас.
И каждый раз в кожушный ряд, 
Эх, удача посетила нас. 
Заходили дважды мы на "Грязный",
Там товаров разных пруд пруди,
Продавцов там нет благообразных,
Сердце только екает в груди.
И все стоят и так глядят,
Будто скальп с тебя содрать хотят.
Справа, слева ряд все контрабанда,
Рожи все бандитские кругом.
Это вам не «Лейпциг» и не «Ванда»,
Это не «Мадам Ширак» салон.
Но мы скажем тоже не подарок,
Пистолет прилажен под ремень.
Частный сектор приведем в упадок,
Хорошо сердца у нас кремень.
Брелок наган и чемодан – больше ста афганей я не дам.


                5 АВГУСТА 
Раз пошли нa "Грязный", закупать товары,
Дело было в праздник Рамазан,
Нас с шофером вместе, было только восемь,
Каждый при себе имел наган.
Только разбрелись мы, стали приценяться,
Сколько стоит это, сколько то,
Выстрелы раздались, пуштуны заметались,
Вот тебе и пятое число.
Чтоб не шухериться, мы решили смыться,
Но у нас уехало авто…
Ведь Комбат с Андреем были на "Зеленом",
Выбирали ханумам манто.
Службой мусульмане, недовольны стали,
Полк десантный начал бунтовать,
Ведь они не знали, что мы сейчас на "Грязном",
И нам товары надо закупать.
Вы у нас нарветесь, ох вы у нас дождетесь,
Тоже мне мятежники нашлись,
Не хотите мирно, так будем с мордобоем, 
Вы ж нас помнить   будете всю жизнь.
Длился бой не долго, было много пленных,
Взяли их казармы на ура,
Мы нежимся в посольстве, а части Царандоя,
Мятежников стреляли до утра.
Мы нежимся в посольстве, а части Цaрандоя,
Мятежников стреляли до утра.


           ПИСЬМО ДОМОЙ

Здравствуй дорогая, из Афганистана,
Я пишу, как прежде жив я и здоров,
Что в  часы свободные ходим по духанам,
Базарнее Кабула я не видел городов.
Что в  часы свободные ходим по духанам,
Базарнее Кабула я не видел городов.
Не могу рассказывать о своей работе,
Что всегда с оружьем, в город я хожу,
Что бронежилеты среди нас в почете,
О ночных дежурствах тебе я не скажу.
Что бронежилеты среди нас в почете,
О ночных дежурствах тебе я не скажу.
Я писать не стану о Шиндандской пыли,
Тряских БТРах, горных кишлаках,
Что во время рейдов, в переделках были,
И ложились пули, рядом, в двух шагах. 
Что во время рейдов, в переделках были,
И ложились пули, рядом, в двух шагах. 
Расскажу тебе я, как мы потеряли,
Лучших из товарищей в этой стороне,
Зря своей судьбе они жизни доверяли,
И лежать остались на стальной броне. 
Зря своей судьбе они жизни доверяли,
И лежать остались на стальной броне.
И еще скажу тебе ангел мой хранитель,
Что во всех походах ты была со мной, 
Тысячью невидимых связанными нитей, 
Я тебе обязан тем, что я живой.
Тысячью невидимых связанными нитей, 
Я тебе обязан тем, что я живой.



           ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ

Кружится смерчами пыль над Афганской столицей,
Давит усталость, которую не превозмочь,
Тяжко смыкаются веки, да только солдатам не спится,
Вновь раскололи взрывы РСов  южную жаркую ночь.
Не забыты еще сорок первый, 
А за ним сорок пятый с  победной весной,
А в историю входит, наверное,
Окровавленный и беспримерный,
Восемьдесят восьмой.
Он в историю только стучится наверно
Восемьдесят восьмой.
Мы, с молоком материнским навеки впитали, 
Мужество дедов недавней войны храбрецов,
Книги взахлеб о поре фронтовой прочитали,
Вот и судьба отломила нам долю участи наших отцов.
Не забыты еще сорок первый, 
А за ним сорок пятый с  победной весной,
А в историю входит, наверное,
Окровавленный и беспримерный,
Восемьдесят восьмой.
Он в историю только стучится наверно
Восемьдесят восьмой.
Вышли войска из Гордеза и Джелалабада,
Минной дорогой оставили наши Гозни,
Без шурави сиротливо у стен Файзабада,
Под Кандагаром зажглись на прощание наших палаток огни.
Не забыты еще сорок первый, 
А за ним сорок пятый с  победной весной,
А в историю входит, наверное,
Окровавленный и беспримерный,
Восемьдесят восьмой.
Он в историю только стучится наверно
Восемьдесят восьмой.
Звезды над пыльной Афганской столицей все ниже,
Ночью душманы прорваться к Кабулу не прочь,
Вот уже дни продвигают нас к дому все ближе,
Только вокруг еще взрывы РСов будят тревожную ночь. 
Не забыты еще сорок первый, 
А за ним сорок пятый с  победной весной,
А в историю входит, наверное,
Окровавленный и беспримерный,
Восемьдесят восьмой.
Он в историю только стучится наверно
Восемьдесят восьмой.



        АФГАНСКАЯ ЛЮБОВЬ

О любви много песен пропето,
Только слышны он вновь и вновь,
И не лишняя песенка эта, про афганскую нашу любовь.
Я снимаю лифчик и бронежилет,
Здесь любви не ищут, здесь запретов нет,
Милый мой покрепче обнимай мой стан,
Помни наши встречи и Афганистан.
Он дурашка в объятьях лопочет,
С ним бы жить, а не только поспать,
Он на полном серьезе захочет. 
За любовь с неба звезды достать.
Не нужны окошки, девки не нужны,
Раз слова немножко у тебя нежны,
Раз любовь постылую ловишь на бегу, 
Я тебе мой милый в этом помогу.
Вот целую я губы солдата, 
А сама исстрадалась я вновь,
Может завтра в палатке МедБата,
И ему перельют мою кровь.
И узнает он по этикетке, 
От ранений чуть жизнь сохраня,
Перельют ему кровь однолетки,
Где фамилия будет моя.
Ты вчерашний мальчик, все берешь на ум,
Ах, ты мой душманчик, я ж твоя ханум,
Знаешь, где сердечко девичье лежит,
Но за ним колечко к ЗАГСу побежит.
И поправ этикеты и моду,
Не даешь отдохнуть и поспать,
Ночью звездной тихонько в мой модуль,
Ты за лаской крадешься опять. 
Я снимаю лифчик и бронежилет,
Здесь любви не ищут, здесь запретов нет,
Милый мой покрепче обнимай мой стан,
Помни наши встречи и Афганистан.



ПЕСНЯ ВЕРТОЛЕТЧИКА 
ПОГИБШЕГО В АФГАНИСТАНЕ

В зеленке, что вблизи Джелалабада,
Где мандаринов солнечных не счесть,
Среди гирлянд ветвистых винограда,
В чалме душманской притаилась смерть,
Вот снова мы идем на ДШК,
И «стингер» заискрил из далека,
Но тянет на себя штурвал рука, 
И я от смерти ухожу пока.
И режут воздух лопасти звеня,
Турбины поднимают вверх устало,
Но сердце вдруг, куда то рвет меня,
Где кровь алеет на Афганских скалах.
Я отвернул от трассы ДШК,
Но «стингер» вновь сверкнул из далека,
И на штурвале вздрогнула рука,
Но я от смерти ухожу пока.  
Мой оператор, побледнев в лице,
На скалы шлет ракеты в изобилии,
Для «духов» сжавших в огненном кольце,
Парнишек, что девчат не долюбили,
Но вот на встречу трасса ДШК,
И «стингер» метит в нас издалека,
А на штурвале намертво рука,
И наша смерть как вспышка коротка.
И близ зеленки у Джелалабада,
Нас для «Тюльпана черного» собрали,
Нам память ваша высшая награда,
А мы чужую смерть с собой забрали,
Другие вновь идут на ДШК,
Их «стингер» сторожит издалека,
Но фейерверк отстрелов как река,
Залил, огнем сверкая, облака.
А на штурвале твердая рука,
И смерть от них уйдет наверняка.


        ТРЕТИЙ ТОСТ

День нелетный, в чехлах вертолеты,
Трое вновь не вернулись домой,
Молча с кружками, стали пилоты,
По традиции той, фронтовой,
Третий тост за павших, за любовь не знавших,
За презревших  мины  пули и броню,
Что своею смертью в этой круговерти,
Добавляли света вечному огню.
Вновь фугас подорвался под тралом,
И танкист был контужен один,
Через день он с открытым забралом,
Пал спасая кого-то от мин,
Третий тост за павших, за любовь не знавших,
За презревших  мины  пули и броню,
Что своею смертью в этой круговерти,
Добавляли света вечному огню.
Бой застал наш на кряже «Орлином»,
Но душманы пройти не смогли,
Только в племени нашем былинном, 
Трое лучших солдат полегли,
Третий тост за павших, за любовь не знавших,
За презревших  мины  пули и броню,
Что своею смертью в этой круговерти,
Добавляли света вечному огню.
Каски к низу, потуплены взоры,
Слезы жгут нас сквозь бронежилет,
Навсегда распрощались саперы,
С земляком восемнадцати лет.
Третий тост за павших, за любовь не знавших,
За презревших  мины  пули и броню,
Что своею смертью в этой круговерти,
Добавляли света вечному огню.
Скоро встретимся в форме гражданской,
И замрем, вспомнив путь боевой,
По традиции нашей Афганской,
Тост поднимем мы свой фронтовой.
Третий тост за павших, за любовь не знавших,
За презревших  мины  пули и броню,
Что своею смертью в этой круговерти,
Добавляли света вечному огню.
Третий тост за павших, за любовь не знавших,
За презревших  мины  пули и броню,
Что своею смертью в этой круговерти,
Добавляли света вечному огню.


       МАРШ 50-ГО ПОЛКА

Еще луна за горы не зашла,
Лишь горизонта луч зари коснулся,
На минарете не кричал мулла,
А наш аэродром уже проснулся,
И ожил сразу замерший Кабул,
С четырнадцатым веком распрощался,
Когда приняв в себя турбинный гул,
С могучей авиацией познался.
И небо над Кабулом будет чистым,
Закрыто грудью летчиков пока,
Стоят в строю интернационалисты,
Орлы пятидесятого полка.
К полетам стал причастен человек,
И вот уже светлей людские лица,
С улыбкой смотрят на двадцатый век,
Что в небе над афганскою столицей.
Поднялась винтокрылая волна,
Отсталость, унося единым махом,
Мы в Боге разуверились сполна, 
И их научим не дружить с Аллахом.
И небо над Кабулом будет чистым,
Закрыто грудью летчиков пока,
Стоят в строю интернационалисты,
Орлы пятидесятого полка.
И ночью с поднебесной вышины,
Мы сторожим столицу неустанно,
Чтоб детские не прерывали сны, 
Спустившись с гор коварные душманы.
И лишь под солнцем зазвенит капель,
Турбины начинают петь натужно,
И снова закрутилась карусель,
С утра горбатых мы встречаем дружно,
И небо над Кабулом будет чистым,
Закрыто грудью летчиков пока,
Стоят в строю интернационалисты,
Орлы пятидесятого полка.
Вот  «стингер» в борт машины угодил,
И вертолетчик с замершим штурвалом,
Пылая, не от смерти уходил,
Он смерть унес от городских дувалов.
Не мог пилот от жала отвернуть, 
И небо над Кабулом будет чистым,
Закрыто грудью летчиков пока,
Стоят в строю интернационалисты,
Орлы пятидесятого полка. 
Его броня собой других прикрыла,
И провожать его в последний путь,
Взметнулась к небу стая винтокрылых.
И небо над Кабулом будет чистым,
Закрыто грудью летчиков пока,
Стоят в строю интернационалисты,
Орлы пятидесятого полка.


     ПОЛЕВАЯ АФГАНСКАЯ ПОЧТА

Ветер яростно выл, камнепадом хлестал,
Отгремел первый бой для мальчишки в горах,
Он отныне солдатом обстрелянным стал, 
Променяв на бесстрашье естественный страх,
Эхо боя затихло средь гор вдалеке,
Днем сверкали вершины, остры как ножи,
Паренек у скалы на тетрадном листе,
Мама, здравствуй, родная, я жив,
Почтовик пролетает над нами,
Он несет долгожданный привет,
От друзей, от любимой, от мамы,
Домом пахнущий белый конверт.
Полевая афганская почта,
Ты одна здесь добра и нежна,
Полевая афганская почта,
Ты солдатскому сердцу нужна.
 Вертолет с боя вышел в горящем пике,
Карусель лопастей от осколков дрожит,
И пилот на планшете черкнул вкоротке,
Все в порядке, любимая, верная, жди,
Где-то вспыхнет девчоночьих глаз бирюза,
Будто синь васильков среди ржи,
И в ответ на строке расплывется слеза,
Я дождусь мой родной, ну, а ты, дослужи. 
Почтовик пролетает над нами,
Он несет долгожданный привет,
От друзей, от любимой, от мамы,
Домом пахнущий белый конверт.
Полевая афганская почта,
Ты одна здесь добра и нежна,
Полевая афганская почта,
Так солдатскому сердцу нужна.
Полевая афганская почта,
Ты одна здесь добра и нежна,
Полевая афганская почта,
Ты одна здесь добра и нежна.


         СПЕЦНАЗ

Покоем не богата, профессия у нас,
Отборные ребята идут служить в спецназ, 
Им не важны консервы, патрон важней для нас,
Из тросов свиты нервы, у воинов спецназ. 
Из тросов свиты нервы, у воинов спецназ.
Хоть грудь в бронежилете, под каской зоркий глаз,
И за приказ в ответе солдаты из спецназ,
Пусть бурею грозиться погода на заказ,
Покой лишь только сниться бойцам из войск спецназ. 
Покой лишь только сниться бойцам из войск спецназ.
По Гиндукушу рыщут, он стал им как Кавказ,
Душманов смело ищут разведчики спецназ,
И западню обходят, и разберут фугас,
По лезвию проходят, ребята из спецназ, 
По лезвию проходят, ребята из спецназ,
И сила и сноровка у них не на показ,
И ледоруб с веревкой, оружие спецназ,
Где мины дико воют, где сталь кинжальных трасс,
Один десятка стоит, специалист спецназ. 
Один десятка стоит, специалист спецназ.
А если вдруг не доля,
Погибнет кто из нас,
Сожмут сердца до боли, мальчишки из спецназ,
Пока в пружину сжаты, но скоро грянет час,
В обычные солдаты уйдут войска спецназ,
В обычные солдаты уходим мы в запас.


        ПЕСНЯ О КАСКАДЕ

Со всех уголков несравненной страны,
Сюда нас собрали, под  знамя "Каскада",
Меняют душманы в пещерах штаны,
Душманы Каскаду конечно не рады,
А ну, разбегайтесь, бандиты и воры,
На вас в БТРах идут "Каскадеры". 
Мы здесь далеки от домашних забот, 
Бежать удалось от домашней рутины,
И пусть нас в Союзе не всякий поймет, 
Боясь, что нарвешься на пулю иль мину,
Отбросьте друзья о смертях разговоры,
Не в этом здесь смысл бытия "Каскадеров".
Для нас командиры придумали ход,
По карте прошлись как по полю лопатой,
Агент ЦРУ ни черта не поймет,
В Кабуле - Урал, а в Герате - Карпаты,
Географы бросьте ненужные споры,
Ведь это сейчас полигон "Каскадеров".
Для нас командиры работу нашли,
Бандитов ловить по курганам горбатым,
Вот только одно объяснить не смогли,
Где контра сидит, а где наши ребята.
И вечно в штабах возникают раздоры,
Куда применять мастерство "Каскадеров".
Действительно как обстановку понять,
Сегодня целуешься ты с активистом,
А завтра он вдруг начинает стрелять,
В тебя или просто в твоих подчинистов,
К тому же "хадкисты" возводят заборы,
Ох, трудная жизнь у бойцов "Каскадеров".
Но нам барвани, нам на трудность плевать,
И пусть обормоты мешают работать,
Коль чаще в стакан кишмиша наливать,
Не трудно нам контру поймать и ухлопать,
Всегда по колено и море и горы,
Когда кишмишовку нальешь "Каскадеру".
Душманские буры для нас не страшны,
Когда остаются два дня до отлета,
Лежит в чемодане дублон для жены,
В духанах "Каскад" завершает работу,
Ох, как затрясутся родные просторы,
Когда возвратятся домой "Каскадеры".





На Афганской стороне, в городе Шинданде,
Загораю на броне, я в спецназ команде,
До чего тоскую я не сказать словами, 
Плачьте ж милые друзья, горькими слезами.
А вокруг палящий зной, как на сковородке,
И так хочется домой, как холодной водки.
Вот стою, считаю, дни сколько их осталось
Сердце бедное стучит, и в глазах усталость.
Кипяченая вода, действует на нервы,
Надоели навсегда рыбные консервы,
Столько месяцев и дней, мы живем без женщин,
Эх, вернуться б поскорей, без особых трещин,
И собрать своих друзей на хмельну пирушку,
И ударить позвончей, за здоровье кружки.
Вот стою, считаю, дни сколько их осталось.
Сердце бедное стучит, и в глазах усталость.
На бетонной полосе вечное движение,
От вращенья лопастей головокруженье,
Где ж ты милый самолет, ждем тебя как друга,
Дни и ночи на пролет, до потери слуха.
В небо головы, задрав, молимся украдкой,
Что бы ты ни пострадал в час своей посадки,
Вот стою, смотрю в окно, не видать родного,
Безотрадно полотно неба голубого,
Где ж ты милый самолет, ждем тебя как друга,
Днем и ночью напролет, до потери слуха,




В краю, незнакомом, далеко от дома,
Цепляясь за скалы, плывут облака,
И точит веками, гранитные камни,
Здесь мутными водами Кокча река 
И точит веками, гранитные камни,
Здесь мутными водами Кокча река.
Предгорья Памира, и банды Басира,
И город с названьем простым Файзабад,
Где горы как стены, стоят неизменно,
Где год коротает четвертый Каскад.
Где горы как стены, стоят неизменно,
Где год коротает четвертый Каскад.
Здесь с койками рядом стоят автоматы,
И смотрят на город стволы БТР,
Ты редко мне пишешь, твой голос все тише,
А письма так долго идут в СССР,
Ты редко мне пишешь, твой голос все тише,
А письма так долго идут в СССР,
Здесь радио нету, и редки газеты,
И транспорт единственный здесь вертолет,
А ночью ракеты, и трассеры где-то,
Терзают на части чужой небосвод,
А ночью ракеты, и трассеры где-то,
Терзают на части чужой небосвод,
Здесь ветры с Джингара, на склонах отары,
На озеро Шива бредет караван,
Здесь рвутся гранаты, летают снаряды,
И тянет с дуканов гашишный дурман.
Здесь рвутся гранаты, летают снаряды,
И тянет с дуканов гашишный дурман.
Мы вспомним ребята, как пели когда-то,
Под лампочки тусклый скупой огонек,
Как жили на вилле, как в горы ходили,
Где нас прикрывал миномет василек. 
Как жили на вилле, как в горы ходили,
Где нас прикрывал миномет василек. 
И может когда-то, пускай без награды,
Домой Мы вернемся к подругам своим, 
И встретимся снова, у дома второго,
 А может быть у проходной ДорНИИ.
И встретимся снова, у дома второго,
 А может быть у проходной ДорНИИ.
Ну кто нам предскажет когда нам прикажут,
Опять собираться в чужую страну,
И парни с Каскада, возьмут автоматы,
И мир защищая уйдут на войну.
И парни с Каскада, возьмут автоматы,
И мир защищая уйдут на войну.



Ну что мой друг свистишь?
А песню про Париж не надо петь она уже стара,
Сейчас мы в ДРА, Париж он был вчера,
Сегодня нам мешает жить Москва,
Таганка и Арбат, Манеж, Охотный ряд,
И Кремль с бессмертным златом куполов,
Любимая Москва, ах как ты далека,
Хотя спец.рейсом лету пять часов.
Днем в вечной суете, иль ночью в темноте,
Бредет по узким улочкам одна,
Та что милее всех,
Чей голос, взгляд и смех,
Дороже всех на свете для меня.
Пускай нам не судьба, увидится пока,
Мое письмо по почте долетит, 
Забудь тоску и грусть, люби меня и пусть,
Любовь меня от смерти сохранит.
Промчатся месяца, и встретятся сердца,
Ну а пока не надо про Москву,
Ну перестань, не надо про Москву.




Нет нам не надо друг мой, забывать,
Как пели нам в Кундузе соловьи,                      
Как приходилось по ночам стрелять, 
А днем работать на жаре в пыли,
Как приходилось по ночам стрелять, 
А днем работать на жаре в пыли,
Не сломит нас душманская орда,
И снова небосвод здесь будет чист,
Так было, есть, и будет навсегда, 
Что первым в бой идет солдат-чекист
Так было есть и будет навсегда, 
Что первым в бой идет солдат-чекист .
Бесстрашию и мужеству парней, 
Свои стихи и песни посвятим,
За недошедших до конца друзей,
Мы кружку с водкой молча пригубим,
За недошедших до конца друзей,
Мы кружку с водкой молча пригубим.
Сегодня  мы в Афганистане брат,
Не зная что судьба преподнесет,
Сегодня под названием "Каскад",
А завтра может как-нибудь еще,
Сегодня под названием "Каскад",
А завтра может как-нибудь еще.
Пусть снова будет "Факел" иль "Зенит",
Пусть будет Сальвадор или Ливан,
Но если жизнь судьба нам сохранит,
Запомним  навсегда Афганистан 
Но если жизнь судьба нам сохранит,
Запомним  навсегда Афганистан.
Получим снова боевой приказ,
Возьмем рюкзак, потертый автомат,
Исполним с честью Родины наказ,
Ведь мы ж чекистской гвардии отряд. 
Исполним с честью Родины наказ,
Ведь мы ж чекистской гвардии отряд.