Бизнес на собачьих смертях
English version
Бродячих собак ненавидят, боятся, но убить даже злобного пса не у каждого поднимется рука. А если и поднимется, то толпа защитников природы закидает его камнями. Московские власти, обруганные даже знаменитой защитницей животных Брижит Бардо за негуманную попытку ликвидировать собачьи своры в столице, теперь тоже не поддерживают расправу над бездомными псами - их предписано стерилизовать и отправлять в приют. Очень гуманный закон. Пока не увидишь все своими глазами...
Коммунальная конура
Я позвонила просто по телефону директору одного из московских приютов и предложила свою помощь. Он с радостью согласился. Через час я уже стояла у ржавых ворот в глухом бетонном заборе.
- Учтите, платить пока не буду. Сначала испытательный срок! - с порога почти прокричал Рустам Наветович сквозь вой и лай собак. - Для начала уборщицей поработаете, а там посмотрим. - Марь Семеновна! Принимай новую, - обратился он к кому-то по телефону.
Марья Семеновна оказалась коренастой женщиной лет пятидесяти с абсолютно невозмутимым лицом.
- Ну че, пошли скот смотреть!
Территория напоминала заброшенную стройку - тут и там валялись ржавые листы железа, арматура, стояли какие-то недоделанные бетонные склепы. Когда мы подошли ближе, то оказалось, что это и есть «евроквартиры» для собак, которые так красиво описывались на сайте в Интернете. Бетонная клетка разделена железными перегородками, а спереди затянута сеткой-рабицей. В таком загончике 3 на 4 на каменном полу ютились по 15 - 20 собак. Заметив Марью Семеновну, псы затихли и вжались в углы.
- Вот тут ты должна все убирать. А там теплые клетки, - объяснила наставница.
- А сколько раз? - поинтересовалась я.
- На улице - раз в неделю, а там, в тепле, у нас коммерческие сидят, поэтому каждый день. Так что без опозданий! А сейчас иди с Дуней знакомься. Она у нас такой же активист!
Из клеток глядели грустные глаза тощих, со свалявшейся в сплошные колтуны шерстью, с оторванными ушами и искалеченными лапами дворняг. Хотя нет, вон в глубине дрожит чау-чау, а в правой клетке вылизывает рваную рану на лапе овчарка, похожая на комиссара Рекса, а рядом стоит колли, правда, сразу и не узнать - от шикарной длинной шерсти осталось только клочкастое воспоминание. Я протянула руку, чтобы ее погладить, но кто-то резко оттолкнул меня:
- Ты что, с ума сошла?! Сожрут! - Позади меня стояла худенькая девушка лет двадцати. - Привет! Меня Дуней зовут. Ты тоже помогать пришла?
- А меня Дашей! Неужто никто к себе не подпускает? Все такие агрессивные? - удивленно спросила я.
- С такой-то жизнью... - отведя печально глаза, вздохнула новая знакомая.
- С какой такой?
- Сама увидишь. Пошли. Нам убираться надо.
И мы отправились к теплым клеткам. Здесь действительно были и тепло, и уют. В просторных вольерах сидели по одной-две собаки, к сетке прикреплены изящные мисочки, а в углу лежали подстилки. Тут, конечно, дворняг не было - гордо восседали стаффорды, ротвейлеры, французские бульдоги, лабрадоры. Вся собачья элита - откормленная, вычищенная, причесанная.
- Слушай, а почему такая разница? С этих собак пылинки сдувают, а уличным даже подстилки не положили? - спросила я у Дуняши.
- Да это просто... В тепле сидят хозяйские собаки. За них получают и выделенные государством на бездомных «бабки», и хозяева их платят. Понимаешь? Ну для приюта на каждую дворовую собаку в день дают по 130 рублей, а на их место сажают домашних собак, хозяева которых уехали отдыхать. И за передержку приюту хозяева платят по 500 рублей в день минимум. Вот и считай прибыль!
- А что же делают с дворняжками?
- А сама не видишь? Ладно, вон Марь Семеновна идет. Пошли кормить, а то нам влетит. И не вздумай рассказывать. Никому!
Я заметила, что не только собаки, но и люди побаиваются управляющей. Конечно, внешне она больше напоминает фрекен Бок, но в целом вроде вполне неплохой замдиректора. Пока я об этом размышляла, мы дошли до пищевого блока. Здесь так называлась маленькая пристроечка с двухконфорочной газовой плитой. На полу стояли огромные алюминиевые кастрюли с красными надписями «мусор» и «корм». Взяв такого монстра с двух сторон за ручки, мы потащили «корм» к коммерческим. В кастрюле дымилась рисовая каша с большими кусками мяса и хрящами. Правда, некоторым «блатным» надо было давать только элитный сухой корм. - Я тут закончу, а ты иди «двориков» накорми, - попросила меня Дуня. - Но я не донесу одна. - Донесешь, там легкая кастрюля. И действительно, оказалось, что кастрюля раза в четыре легче прежней, хотя дворняжек было в несколько раз больше. Я приоткрыла крышку и тут же отпустила назад - в кастрюле было что-то типа склизких и протухших макарон, политых кефиром. Видимо, я схватила мусор. Я оглядела пищеблок, но ничего, кроме этой кастрюли, не было. Пришлось тащиться назад к Дуне. - Слушай, там только тухлятина какая-то. - Ну это и есть их еда. Иди корми! Я остолбенела. - Этим?! - выдавила я из себя. - Ну! - без удивления ответила Дуня. Мисок у «двориков» не было. То, что называлось едой, надо было вываливать прямо на пол. Пока я половником вычерпывала вонючую смесь, меня чуть не стошнило, а собаки накинулись на это месиво с таким остервенением, будто им бросили куски свежайшей говядины. Еще с детства у меня осталась дурацкая привычка - таскать в кармане разные лакомства для собак. Вот и сейчас я вытащила сухарик и протянула через решетку. Раздался лязг зубов, страшный рык, все это сменилось воем и хрипом. Пять псов катались по полу, вцепившись друг другу в горло, в бока, в морду. Остальные вжались в стены. Собака бывает кусачей только от жизни... Прошла неделя. Несмотря на жестокие запреты управляющей, я таскала из дома еду. Может, поэтому собаки стали, видя меня, вилять хвостами и спокойно пускали убирать вольеры. График был напряженный, но минутку я смогла выкроить, чтобы немного позаботиться о несчастных беспризорниках. Вывела из малюсенькой клетки 13 собак в вольер, а себе оставила Тузика. Небольшой кобелек когда-то в прошлом был белым мохнатым двортерьером. Сейчас на меня смотрел скелет желто-коричневого цвета и с бешеной скоростью вертел хвостом. На улице было холодновато, и мы с Тузиком отправились в теплое помещение на «банные процедуры». Он не сопротивлялся. Даже после того как я стала поливать его прохладной водой и безжалостно тереть жесткой губкой, хвост не переставал ходить из стороны в сторону. Вся кожа у малыша была воспалена и расчесана. Желто-коричневый цвет мочи и кала въелся в шерсть, поскольку собаки спали на бетонном полу в своих же экскрементах. Я окатила пса водой и отошла искать сухую тряпку, чтобы вытереть малыша. Но когда вернулась, в раковине Тузика не оказалось. Рядом с уличными клетками раздался визг. Марья Семеновна зашвырнула мокрого песика в глубь клетки и захлопнула решетку. - Тебе что, делать нечего? Ты нормальных собак накормила? Почистила? - орала она на меня. - Он же замерзнет... - осторожно вставила я. - Нас..ать! Делай дело, а то вылетишь. Тузик трясся от холода, а я ничего не могла сделать. К вечеру похолодало до минуса. Я больше не могла смотреть на мучения собак и пошла к директору. Выслушав меня, не отрываясь от бумаг, он все-таки разрешил подстелить соломы и включить тепловые пушки «уличному скоту». - Да, кстати, к нам сейчас комиссия проверочная приезжает из округа. Работы много будет, - предупредил он. Перед уходом я проверила Тузика - он спал, свернувшись калачиком на подстилке из соломы. Лечить нельзя, усыпить! Утром первым делом я пошла проведать Тузика с полным пакетом говяжьей обрези. Но его нигде не было. Дуню я тоже не нашла. Пришлось идти к Марье Семеновне. - А Тузик где? - В усыпалке, - холодно прозвучало в ответ. - Почему? - Меньше вопросов, Дарья! Мне некогда. Иди разберись. Там нам привезли еще трех собак. Не думая о вновь поступивших, я метнулась за угол, в усыпалку. В помещении сильно пахло медикаментами и смертью. Нет, крови, ножей, ничего такого не было, но стены и вой собак давили на подсознание. - Вам привели сегодня собачку на усыпление. Где она? - спросила я у первого встречного в белом халате. - Какую именно? Часть уже усыпили, а часть - вон в клетках сидит. В клетках Тузика не было... Там лежала та овчарка, похожая на Рекса, и еще четверо дворняг. Они уже не скулили, хвосты были поджаты, а в глазах - глубокая безнадега. - А такой бежевенький? Его не было? - с последней надеждой спросила я. - Усыпили. Эти собаки больны. У них была повышена температура, у овчарки, например, сильное воспаление раны. Такие могут заразить остальных, - врач сказал, как отрезал. - А вы хозяйка, что ли? - Нет... Я никак не могла понять, как можно усыплять собак из-за обыкновенной простуды. Ведь сейчас есть масса антибиотиков, которые могут поставить на ноги даже полумертвого. Конечно, на бетонном полу простыть может каждый, но это же лечится! Пополнение на развод - Ну где ты шляешься? Я тебя прикрываю, а ты пропала куда-то! Это Дуняша обустраивала теплый вольер для нового питомца. Смешной английский бульдожка был еще совсем молоденьким - не больше двух лет, весь чистенький и даже с ошейничком. - Видишь, пополнение в приютском семействе. Опять щенков делать будем! - поглаживая его по голове, сказала моя подружка. - В смысле? - не очень поняла я. - Ну, за таких собак либо выкуп требуют, либо продают втридорога с поддельными документами, либо вяжут прямо здесь. Марь Семеновна здесь клуб организовала. Вот и продает клубных щенков. Если учесть, что сейчас щенок английского бульдога стоит около 30 тысяч рублей, и то не самый породный, то чуешь, какие деньги крутятся в этом приюте? При том, где они берут таких собак, я вообще не понимаю. То йорка привезут, то лабрадора, то той-терьера притащат. Будто хозяева сами дорогих на улицу выкидывают. И в ошейниках все... - А хозяева никогда не объявлялись? - Да ты что... Тут приемные дни раз в две недели. И то по желанию директора. И когда кто-то приходит, то в теплые клетки сажают только облезлых и страшненьких, остальных прячут... Кому охота бесплатно отдавать? - А может, рассказать кому про этот беспредел? - Тебя вышвырнут. Без денег. А если кто-то проверки устроит, то приют быстро закроют, всех собак ненужных усыпят и переедут на другое место. Дуня примолкла - к нам шла Марья Семеновна. - Девочки, завтра комиссия. Вы должны прийти в семь утра. Пересадить всех из теплых загонов в клетки в сарае. А туда посадить собак, которых вам выдадут в усыпалке. А сейчас идите домой. Мы все тут сами сделаем. Показательная казнь Утро было пасмурным. И настроение - столь же грустным, как и пейзаж за окном. Всю ночь мне снились печальные глаза Тузика, виляющий хвост. Ведь если бы я его не вымыла, то он остался жить... А еще какое-то неприятное предчувствие не давало мне покоя. И не зря. Перед воротами я столкнулась с Дуней, которая волокла два огромных черных мусорных мешка. - Помоги, - всхлипнув, пробормотала она. Я заметила, что ее глаза опухли от слез... Я схватила мешок. В черном целлофане лежали трупы собак. Я осела на землю. Я не знаю, скольких сегодня усыпили за нехваткой мест в сарае - десять, двадцать, больше... Не помню, как я бросила пакет в обычный мусорный контейнер и как дошла до теплых клеток. Всех породных куда-то перевели - клетки были пустыми. Мы убирались с Дуней молча. Ни слова не говоря, пошли в усыпалку за теми, кого мы должны были пересадить на места «блатных». В коридоре стояли 20 клеток. В пяти из них лежали перебинтованные суки, явно после стерилизации. Хотя до этого эти же собаки в самую течку сидели вместе с кобелями. Еще несколько собак были под действием каких-то таблеток - они не могли встать, их шатало, ноги подворачивались. В одной из переносок лежала овчарка с порезанной лапой. Но лапы теперь у нее не было. Вместо этого красный бинт и лужица крови под животом. Конечно, такое зрелище уж точно разжалобит членов комиссии. Всех собак мы разложили по теплым клеткам. - Заканчивайте, заканчивайте! Быстро к директору! - прокричала Марья Семеновна. - А, Дашенька... - улыбался директор. - Вы молодец! Оправдали доверие. С начала месяца я приму вас на работу. Вот это гонорар за отличную работу. Ну и надеюсь, что все останется между нами. - Он протянул мне конверт. - На сегодня все, можете идти домой. ...Дуня сидела рядом с теплыми вольерами. - Мухтару плохо... Совсем... - глотая слезы, сказала она. Я подошла. Мухтаром оказалась та самая трехлапая овчарка. Под животом натекла порядочная лужа крови. Муха был уже без сознания. - Неси бинт! Держи деньги, купи новокаин и что-нибудь кровоостанавливающее. Бегом только, - вытаскивая из кошелька тысячную купюру, крикнула я. Она умчалась. А я разбинтовывала почти бездыханную собаку. - Девочка моя, тебе что, до всего дело есть? - раздался у меня за спиной железный голос управляющей. - Его надо перебинтовать... Он сейчас умрет. - Врачи сами разберутся. Тебе заплатили за твою работу. Домой! Может, я бы и не послушала ее, отвезла бы пса к настоящим ветеринарам, если бы понадобилось, то ввязалась бы в драку, но... Муха умер еще у меня на руках... Вместо послесловия Только потом мне рассказала Дуняша, что все это кровавое зрелище и массовые убийства были устроены ради государственных дотаций. Каждый приют раз в год (иногда раз в полгода) посещает окружная комиссия из чиновников и ветеринаров, которые принимают решение выделять деньги на содержание учреждения или нет (130 рублей в сутки на собаку). Так же выделяются деньги на отлов и стерилизацию бездомных собак выигравшим тендер фирмам, которые обычно создают сами директора приютов либо вступают с ними в сговор (около 1 тысячи рублей на процедуру). И чаще всего дотации получают те приюты, в которых находятся больные, искалеченные собаки. И их обязательно вылечат, позаботятся, вот только денег нужно побольше. Да и кому придет в голову, что собак убивают и делают инвалидами? Почему же все молчат? А за это в приютах хорошо платят. Когда я пришла домой и открыла конверт, то там оказалось 10 тысяч рублей. А неравнодушных пугают тем, что приют закроют и всех усыпят. И они молчат, надеясь спасти хоть одну собачью жизнь. Ведь даже мое желание подарить Тузику немного заботы просто убило маленького и никому не нужного кобелька... В Москве открыты 20 государственных и негосударственных приютов для бездомных псов. Я не могу со стопроцентной уверенностью сказать, что во всех приютах просто делают «бабки». Но, как мне рассказали такие же, как я, добровольцы, в столице есть только один нормальный приют, где действительно спасают ни в чем не повинные собачьи жизни... ИТОГ Кого спасать? Собак от людей или людей от собак? Пока московское правительство предлагает два альтернативных решения - всех бездомных под отстрел либо всех в приюты. В первом случае найдутся фирмы, которые за денежку с удовольствием займутся уничтожением, многие москвичи их поддержат. Но... Негласно в столице перед каждыми праздниками и так «зачищают» все места массовых гуляний. Только потом среди окровавленных трупов такие же москвичи находят своих четвероногих друзей. И «санитаров города» никогда не будет волновать, какая собачка им попалась - домашняя или бездомная... А ошейник можно и не заметить, ведь прибыль зависит от числа убиенных. Пока московским властям второй вариант больше по нраву, спокойнее, так сказать. В ближайшее время заботливые чиновники планируют открыть еще 15 гуманных приютов. И у меня почему-то не возникает сомнений, что многие приютские сотрудники начнут свой бизнес. Тем более что модель давно отлажена, да и никому нет дела до дешевых жизней бродячих псов. А за молчание и разрешение многие получат хороший откат. Ни отстрел, ни приюты, ни стерилизация не освободят город от псов. Дело-то в людях... Нужно идти по западному пути. Каждой собачке вшивать чип, на котором заложена вся информация о ее родителях, хозяевах, прописке. И тогда не получится купить щеночка на лето, выгнать надоевшего пса на улицу или оставить навечно привязанным в лесу.
Я заметила, что не только собаки, но и люди побаиваются управляющей. Конечно, внешне она больше напоминает фрекен Бок, но в целом вроде вполне неплохой замдиректора.
Пока я об этом размышляла, мы дошли до пищевого блока. Здесь так называлась маленькая пристроечка с двухконфорочной газовой плитой. На полу стояли огромные алюминиевые кастрюли с красными надписями «мусор» и «корм».
Взяв такого монстра с двух сторон за ручки, мы потащили «корм» к коммерческим. В кастрюле дымилась рисовая каша с большими кусками мяса и хрящами. Правда, некоторым «блатным» надо было давать только элитный сухой корм.
- Я тут закончу, а ты иди «двориков» накорми, - попросила меня Дуня.
- Но я не донесу одна.
- Донесешь, там легкая кастрюля.
И действительно, оказалось, что кастрюля раза в четыре легче прежней, хотя дворняжек было в несколько раз больше. Я приоткрыла крышку и тут же отпустила назад - в кастрюле было что-то типа склизких и протухших макарон, политых кефиром. Видимо, я схватила мусор. Я оглядела пищеблок, но ничего, кроме этой кастрюли, не было. Пришлось тащиться назад к Дуне.
- Слушай, там только тухлятина какая-то.
- Ну это и есть их еда. Иди корми!
Я остолбенела.
- Этим?! - выдавила я из себя.
- Ну! - без удивления ответила Дуня.
Мисок у «двориков» не было. То, что называлось едой, надо было вываливать прямо на пол. Пока я половником вычерпывала вонючую смесь, меня чуть не стошнило, а собаки накинулись на это месиво с таким остервенением, будто им бросили куски свежайшей говядины. Еще с детства у меня осталась дурацкая привычка - таскать в кармане разные лакомства для собак. Вот и сейчас я вытащила сухарик и протянула через решетку. Раздался лязг зубов, страшный рык, все это сменилось воем и хрипом. Пять псов катались по полу, вцепившись друг другу в горло, в бока, в морду. Остальные вжались в стены.
Собака бывает кусачей только от жизни...
Прошла неделя. Несмотря на жестокие запреты управляющей, я таскала из дома еду. Может, поэтому собаки стали, видя меня, вилять хвостами и спокойно пускали убирать вольеры.
График был напряженный, но минутку я смогла выкроить, чтобы немного позаботиться о несчастных беспризорниках. Вывела из малюсенькой клетки 13 собак в вольер, а себе оставила Тузика. Небольшой кобелек когда-то в прошлом был белым мохнатым двортерьером. Сейчас на меня смотрел скелет желто-коричневого цвета и с бешеной скоростью вертел хвостом. На улице было холодновато, и мы с Тузиком отправились в теплое помещение на «банные процедуры». Он не сопротивлялся. Даже после того как я стала поливать его прохладной водой и безжалостно тереть жесткой губкой, хвост не переставал ходить из стороны в сторону. Вся кожа у малыша была воспалена и расчесана. Желто-коричневый цвет мочи и кала въелся в шерсть, поскольку собаки спали на бетонном полу в своих же экскрементах. Я окатила пса водой и отошла искать сухую тряпку, чтобы вытереть малыша. Но когда вернулась, в раковине Тузика не оказалось. Рядом с уличными клетками раздался визг. Марья Семеновна зашвырнула мокрого песика в глубь клетки и захлопнула решетку.
- Тебе что, делать нечего? Ты нормальных собак накормила? Почистила? - орала она на меня.
- Он же замерзнет... - осторожно вставила я.
- Нас..ать! Делай дело, а то вылетишь.
Тузик трясся от холода, а я ничего не могла сделать. К вечеру похолодало до минуса. Я больше не могла смотреть на мучения собак и пошла к директору. Выслушав меня, не отрываясь от бумаг, он все-таки разрешил подстелить соломы и включить тепловые пушки «уличному скоту».
- Да, кстати, к нам сейчас комиссия проверочная приезжает из округа. Работы много будет, - предупредил он.
Перед уходом я проверила Тузика - он спал, свернувшись калачиком на подстилке из соломы.
Лечить нельзя, усыпить!
Утром первым делом я пошла проведать Тузика с полным пакетом говяжьей обрези. Но его нигде не было. Дуню я тоже не нашла. Пришлось идти к Марье Семеновне.
- А Тузик где?
- В усыпалке, - холодно прозвучало в ответ.
- Почему?
- Меньше вопросов, Дарья! Мне некогда. Иди разберись. Там нам привезли еще трех собак.
Не думая о вновь поступивших, я метнулась за угол, в усыпалку. В помещении сильно пахло медикаментами и смертью. Нет, крови, ножей, ничего такого не было, но стены и вой собак давили на подсознание.
- Вам привели сегодня собачку на усыпление. Где она? - спросила я у первого встречного в белом халате.
- Какую именно? Часть уже усыпили, а часть - вон в клетках сидит.
В клетках Тузика не было... Там лежала та овчарка, похожая на Рекса, и еще четверо дворняг. Они уже не скулили, хвосты были поджаты, а в глазах - глубокая безнадега.
- А такой бежевенький? Его не было? - с последней надеждой спросила я.
- Усыпили. Эти собаки больны. У них была повышена температура, у овчарки, например, сильное воспаление раны. Такие могут заразить остальных, - врач сказал, как отрезал. - А вы хозяйка, что ли?
- Нет...
Я никак не могла понять, как можно усыплять собак из-за обыкновенной простуды. Ведь сейчас есть масса антибиотиков, которые могут поставить на ноги даже полумертвого. Конечно, на бетонном полу простыть может каждый, но это же лечится!
Пополнение на развод
- Ну где ты шляешься? Я тебя прикрываю, а ты пропала куда-то!
Это Дуняша обустраивала теплый вольер для нового питомца. Смешной английский бульдожка был еще совсем молоденьким - не больше двух лет, весь чистенький и даже с ошейничком.
- Видишь, пополнение в приютском семействе. Опять щенков делать будем! - поглаживая его по голове, сказала моя подружка.
- В смысле? - не очень поняла я.
- Ну, за таких собак либо выкуп требуют, либо продают втридорога с поддельными документами, либо вяжут прямо здесь. Марь Семеновна здесь клуб организовала. Вот и продает клубных щенков. Если учесть, что сейчас щенок английского бульдога стоит около 30 тысяч рублей, и то не самый породный, то чуешь, какие деньги крутятся в этом приюте? При том, где они берут таких собак, я вообще не понимаю. То йорка привезут, то лабрадора, то той-терьера притащат. Будто хозяева сами дорогих на улицу выкидывают. И в ошейниках все...
- А хозяева никогда не объявлялись?
- Да ты что... Тут приемные дни раз в две недели. И то по желанию директора. И когда кто-то приходит, то в теплые клетки сажают только облезлых и страшненьких, остальных прячут... Кому охота бесплатно отдавать?
- А может, рассказать кому про этот беспредел?
- Тебя вышвырнут. Без денег. А если кто-то проверки устроит, то приют быстро закроют, всех собак ненужных усыпят и переедут на другое место.
Дуня примолкла - к нам шла Марья Семеновна.
- Девочки, завтра комиссия. Вы должны прийти в семь утра. Пересадить всех из теплых загонов в клетки в сарае. А туда посадить собак, которых вам выдадут в усыпалке. А сейчас идите домой. Мы все тут сами сделаем.
Показательная казнь
Утро было пасмурным. И настроение - столь же грустным, как и пейзаж за окном. Всю ночь мне снились печальные глаза Тузика, виляющий хвост. Ведь если бы я его не вымыла, то он остался жить... А еще какое-то неприятное предчувствие не давало мне покоя. И не зря. Перед воротами я столкнулась с Дуней, которая волокла два огромных черных мусорных мешка.
- Помоги, - всхлипнув, пробормотала она.
Я заметила, что ее глаза опухли от слез... Я схватила мешок. В черном целлофане лежали трупы собак. Я осела на землю. Я не знаю, скольких сегодня усыпили за нехваткой мест в сарае - десять, двадцать, больше... Не помню, как я бросила пакет в обычный мусорный контейнер и как дошла до теплых клеток. Всех породных куда-то перевели - клетки были пустыми. Мы убирались с Дуней молча. Ни слова не говоря, пошли в усыпалку за теми, кого мы должны были пересадить на места «блатных».
В коридоре стояли 20 клеток. В пяти из них лежали перебинтованные суки, явно после стерилизации. Хотя до этого эти же собаки в самую течку сидели вместе с кобелями. Еще несколько собак были под действием каких-то таблеток - они не могли встать, их шатало, ноги подворачивались. В одной из переносок лежала овчарка с порезанной лапой. Но лапы теперь у нее не было. Вместо этого красный бинт и лужица крови под животом. Конечно, такое зрелище уж точно разжалобит членов комиссии. Всех собак мы разложили по теплым клеткам.
- Заканчивайте, заканчивайте! Быстро к директору! - прокричала Марья Семеновна.
- А, Дашенька... - улыбался директор. - Вы молодец! Оправдали доверие. С начала месяца я приму вас на работу. Вот это гонорар за отличную работу. Ну и надеюсь, что все останется между нами. - Он протянул мне конверт. - На сегодня все, можете идти домой.
...Дуня сидела рядом с теплыми вольерами.
- Мухтару плохо... Совсем... - глотая слезы, сказала она.
Я подошла. Мухтаром оказалась та самая трехлапая овчарка. Под животом натекла порядочная лужа крови. Муха был уже без сознания.
- Неси бинт! Держи деньги, купи новокаин и что-нибудь кровоостанавливающее. Бегом только, - вытаскивая из кошелька тысячную купюру, крикнула я.
Она умчалась. А я разбинтовывала почти бездыханную собаку.
- Девочка моя, тебе что, до всего дело есть? - раздался у меня за спиной железный голос управляющей.
- Его надо перебинтовать... Он сейчас умрет.
- Врачи сами разберутся. Тебе заплатили за твою работу. Домой!
Может, я бы и не послушала ее, отвезла бы пса к настоящим ветеринарам, если бы понадобилось, то ввязалась бы в драку, но... Муха умер еще у меня на руках...
Вместо послесловия
Только потом мне рассказала Дуняша, что все это кровавое зрелище и массовые убийства были устроены ради государственных дотаций. Каждый приют раз в год (иногда раз в полгода) посещает окружная комиссия из чиновников и ветеринаров, которые принимают решение выделять деньги на содержание учреждения или нет (130 рублей в сутки на собаку). Так же выделяются деньги на отлов и стерилизацию бездомных собак выигравшим тендер фирмам, которые обычно создают сами директора приютов либо вступают с ними в сговор (около 1 тысячи рублей на процедуру). И чаще всего дотации получают те приюты, в которых находятся больные, искалеченные собаки. И их обязательно вылечат, позаботятся, вот только денег нужно побольше. Да и кому придет в голову, что собак убивают и делают инвалидами?
Почему же все молчат? А за это в приютах хорошо платят. Когда я пришла домой и открыла конверт, то там оказалось 10 тысяч рублей. А неравнодушных пугают тем, что приют закроют и всех усыпят. И они молчат, надеясь спасти хоть одну собачью жизнь. Ведь даже мое желание подарить Тузику немного заботы просто убило маленького и никому не нужного кобелька...
В Москве открыты 20 государственных и негосударственных приютов для бездомных псов. Я не могу со стопроцентной уверенностью сказать, что во всех приютах просто делают «бабки». Но, как мне рассказали такие же, как я, добровольцы, в столице есть только один нормальный приют, где действительно спасают ни в чем не повинные собачьи жизни...
ИТОГ
Кого спасать?
Собак от людей или людей от собак? Пока московское правительство предлагает два альтернативных решения - всех бездомных под отстрел либо всех в приюты.
В первом случае найдутся фирмы, которые за денежку с удовольствием займутся уничтожением, многие москвичи их поддержат. Но... Негласно в столице перед каждыми праздниками и так «зачищают» все места массовых гуляний. Только потом среди окровавленных трупов такие же москвичи находят своих четвероногих друзей. И «санитаров города» никогда не будет волновать, какая собачка им попалась - домашняя или бездомная... А ошейник можно и не заметить, ведь прибыль зависит от числа убиенных.
Пока московским властям второй вариант больше по нраву, спокойнее, так сказать. В ближайшее время заботливые чиновники планируют открыть еще 15 гуманных приютов. И у меня почему-то не возникает сомнений, что многие приютские сотрудники начнут свой бизнес. Тем более что модель давно отлажена, да и никому нет дела до дешевых жизней бродячих псов. А за молчание и разрешение многие получат хороший откат.
Ни отстрел, ни приюты, ни стерилизация не освободят город от псов. Дело-то в людях... Нужно идти по западному пути. Каждой собачке вшивать чип, на котором заложена вся информация о ее родителях, хозяевах, прописке. И тогда не получится купить щеночка на лето, выгнать надоевшего пса на улицу или оставить навечно привязанным в лесу.
Автор готов обсудить этот материал с вами на нашем сайте.