Аннотация.
В каждом большом и не очень городе, есть такое место, где безраздельно властвует Тишина. Здесь гаснет любой звук, ветер не поёт своих вольных песен, а люди ускоряют шаг, чтобы быстрее пройти мимо и снова оказаться в привычной круговерти звуков и красок обычного мира. А там где властвует Тишина, всё снова замирает, дабы неосторожный прохожий снова ступил туда, где сама жизнь гаснет, поглощённая безмолвным Ничто.
Есть такое место и в областном восточно-сибирском городке Саларске. Он замер в безвременье 90-х, а жители его стали свидетелями странных и кровавых преступлений, спровоцировавших пробуждение Тишины.
Поглотит ли безмолвие город, или всё и на этот раз обойдётся? Искать ответы вынужден обычный студент-заочник парень - Максим Бессонов и его немногочисленные друзья. Добро пожаловать в Саларск!
****
Всем тем, кто пережил очередное смутное время, остался в рассудке и твёрдой памяти. И особенно тем из выживших, прошедших через горнило Смуты, не утратив человеческого облика. Трудные времена порождают Тишину, которая поселяется в наших душах, убивая голос Совести и Разума. Всем вам, кто не дал Тишине победить.
Для всех вас… Для меня… Вспомним, как это было. И да, не всё в моей истории правда… Но не всё и вымысел.
А.К.
Часть первая
ПРИХОД ТИШИНЫ
Опасайся сновидений приходящих во времена Красной Луны, ибо они есть самые верные предвестники беды.
Жан-Матьё Де Форэ.
…Самым сложным оказалось сойти с крыльца, ноги будто приросли к доскам пола веранды, которые обжигали пронизывающим до самого паха холодом. Осматриваться вокруг тоже не получалось, каждое движение давалось с невыносимым трудом. Да и на что тут смотреть, если весь сад окутывала плотная завеса белёсого тумана. Но что-то внутри гнало меня вперёд, заставляя отрывать босые ступни от ледяного пола. Шаг, потом ещё и ещё.
Туман отступал по мере того, как удалось одолеть три ступеньки упиравшиеся в вымощенную бетонными плитами тропинку, ведущую от крыльца к калитке в высоких воротах, обшитых стальным листом. Окрашенные в тёмно-зелёный цвет, сейчас они были серыми, как и всё вокруг. Вообще, краски словно выцвели, мир распался на различные оттенки чёрного и белого, переходя в серые полутона. Сосредоточенный на шаге, я не сразу понял, что впереди появился ствол старой яблони, которая сейчас стояла совершенно нагая, лишь кончики ветвей утопали в космах тумана, да в узловатых корнях беспокойно клубились обрывки белёсой пелены, скрывшей всё вокруг.
Вдруг, совершенно из ничего, возникла сгорбленная фигура в чёрной хламиде. Произошло всё незаметно, будто бы человек всё время был тут, лишь мне не позволялось его увидеть. Он сидел на старом, облезлом табурете, который я сразу узнал: три брата этой шутки пьяного столяра мотались по всей даче, находя своё применение то там то сям. Человек склонился над самым настоящим мольбертом, на котором белел холст или большой лист бумаги. Трудно сказать точно, ибо я не большой знаток живописи и вообще всяких искусств. Незнакомец рисовал странно, даже на взгляд такого профана как я. Обе его руки скрытые рукавами хламиды судорожно и молниеносно метались по белой поверхности холста, словно бы художник торопился нанести задуманное.
В следующее мгновение вместо чистой поверхности была уже целая картина, с массой мелких, отлично выписанных деталей. Стремясь разглядеть изображение поближе, я сделал три очень трудных шага в том направлении. Однако, незнакомец вдруг вскочил и метнулся в туман. Движение его было настолько быстрым, что напоминало мгновенное исчезновение. Только полы хламиды мелькнули, растворившись в белёсых космах тумана. Мольберт с холстом опрокинулись, картина шлёпнулась прямо мне под ноги. Теперь всё что нарисовал незнакомец можно разглядеть совершенно не напрягаясь. Это был пейзаж. А точнее, пролёт Саларского моста, у самого левого берега, под обрывом. Место узнаваемое, поскольку именно там я и работаю последние пару месяцев. Мы разбираем и сушим шпалы, сваленные в кучу у самого берега. Гиблое местечко, не хорошее. Несколько раз там находили всплывшую кверху брюхом рыбу, трупы утопленников тоже сносило течением именно на широкую отмель под опорой моста. А главное, все звуки словно бы уходили в никуда, обрываясь и замолкая, едва возникнув.
На картине, выписанной мелкими штрихами было всё: куча шпал, сваленных у самой кромки берега, каждое бревно, мелкий камешек, все кусты бурьяна переходящие в жиденькую тополиную рощу, всё было на своих местах. Я уже совсем было хотел отвернуться, как вдруг заметил на опоре моста, где проходят сервисные пути для обслуживания покрытия и собственно всей его огромной конструкции, фигуру человека. И всё бы ничего, но его силуэт был удлинён стволом автомата или снайперской винтовки, тут художник явно поскупился на детали. Всё его внимание было сосредоточено на… не пойму что это было. За спиной стрелка висел сгусток темноты раскинувший тонкие щупальца над его головой…
Из липкого кошмара меня выдернуло влажное и горячее прикосновение. Сразу пришло понимание, что это Джек решил вмешаться в происходящее таким деликатным образом, лизнув в щёку. Я перевернулся на бок и тут же грохнулся с лавки на пол. Вязаный половик немного смягчил удар, в нос ударила смесь пыли и старого сукна. Горячий язык тут же обошёл всё моё лицо, пёс намекал, что глаза всё-таки придётся открыть. Медленно разлепив веки, я увидел сначала тёмные доски потолка, потом лампу в старом матерчатом абажуре. Ткань давно выгорела, от чего золотые цветы на сиреневом фоне, выглядели лишь намёком на свою былую аляповатую яркость. Мгновением позже, всё это заслонила остроухая голова Джека, чьи карие блестящие глаза излучали непереносимую сейчас бодрость и жизнелюбие.
Заставив себя сесть, оглядываю всю комнату и понимаю: Марков таки добрался до второго этажа, хотя последнее чёткое воспоминание фиксировало его уронившим голову на стол и мерно храпящим. Уперевшись руками в край лавки и собрав в кулак трусливо прятавшуюся в закоулках сознания силу воли, встаю на ноги. Два следующих нетвёрдых шага приносят бездну неприятных ощущений, самое безобидное из которых – дикая мигрень. Найдя на разорённом столе банку с солёными огурцами, выцеживаю долгим глотком остатки кислого рассола.
- Арр-аф!
Джек уже сидел возле входной двери, которая и так была слегка приоткрыта. Овчар требовательно стучал по полу мощным хвостом, чуть вздёрнув морду вверх. Он явно желал чтобы я составил ему компанию, игнорируя плачевное состояние, в которое человек сам себя вверг. Делая над собой ощутимое усилие, говорю слегка осипшим голосом:
- Ну и чего ты от меня хочешь, ирод? Дверь открыта, иди гуляй.
Пёс зарычал и склонив голову на бок продолжал барабанить хвостом, выбивая пыль из придверного половика. И ведь не отстанет, а если снова лягу, наверняка ухватит за штанину и стащит на пол. Пришлось вставать и скрипя суставами идти к двери, попутно снимая кожанку с оленьих рогов служащих вешалкой. Помню, когда только переехал сюда из городской квартиры, откопал это развесистое недоразумение на чердаке. Выбрасывать было жалко, вот и приспособил под вешалку, получилось знатно. Марков и остальные балбесы, что наезжали по всяким поводам и просто так, обожали фотографироваться на фоне вешалки, чтобы рога вроде как росли из чьей-то башки. Подкладка обняла прохладой голую кожу, принося дополнительную толику облегчения. Эту куртку я купил недавно и очень ей гордился. Хотя пошита она была из маленьких квадратиков кожи, смотрелась всё равно очень неплохо: в талию, руки поднимались свободно, не мешая замаху, да и положить чего-нибудь в просторные внутренние карманы можно без проблем, не выпирает. Нашарив кроссовки, одел их прямо так, не развязывая шнуровки. Китайский ширпотреб натужно заскрипел, но выдержал, позволяя надеть себя, но чую, что вскоре злопамятная обувка непременно отомстит, развалившись как и её предшественники в самый неподходящий момент.
Джек скользнул мимо, протиснувшись между моей ногой и дверным косяком. Стремительно рванувшись с веранды вниз, пёс без единого звука рванул вперёд, петляя между яблонями. Потом как на шарнирах развернулся на месте, оглядываясь назад. И не дождавшись никакой реакции с моей стороны помчался дальше, растворившись в тумане. Само собой, он хотел, чтобы я тоже побежал следом, но этот фокус не для похмельного факира. Избрав для себя медленный дрейф по бетонной дорожке, вдоль десятка старых деревьев, я медленно приходил в сознание, отряхивая путы вчерашнего застолья. К стати, что мы отмечали? Нет, сейчас и не вспомню. Взгляд упал на чёрную тушу «крузака», который томился под навесом возле закрытых железных ворот. Значит память не подвела и Марков точно здесь. Огромный, в сравнении с отечественными «копейками», «восьмёрками» и прочими «ладами», марковский праворукий «ланд крузер» казался динозавром или скорее китом, среди плотвы. Гриша Марков – мой одноклассник, закадычный друг с четырёхлетнего возраста и по совместительству большой биржевой маклер. В Саларске, нашем родном городе, биржа «Монарх», была самой крупной торговой площадкой, уступая лишь той, что в Новосибирске. Марков никаких официальных должностей не занимал, довольствуясь малым. А вот его батя, тот рулил ещё и банком «Империум», входившем в десятку самых крупных в трясущейся от лихорадки перемен России. Но Гриша с детства не был особо заносчивым или хитрым. Простой, где-то даже слишком простой в своих мыслях и желаниях, он никогда не давал почувствовать нам, пролетариям, что мы из разных социальных слоёв так сказать. Мы играли в одном дворе, где его панельный пятиэтажный многоквартирный дом смотрел в окна моей кирпичной «пятиэтажки». Тут, пожалуй, стоит пояснить. Дома для всякой местной элиты, были панельные. Их строила обычная гражданская шарашка, но «коробки» были без сюрпризов и довольно качественные в плане отделки, сантехники и прочей важной ерунды. А кирпичные дома строили заключённые. Их привозили в больших крытых грузовиках с зарешеченной крышей, саму стройплощадку обносили забором с вышками. Строили они не быстро и не особо долго, всё как обычные работяги. Но после сдачи дома жильцам оставляли разные сюрпризы: арматурину с наваренными вдоль неё гвоздями в сливной трубе, яйцо вмурованное в стену. От первого «подарочка» приходилось через пару месяцев менять трубу, а яйцо можно было искать год, мирясь с мерзким зловонием. Поэтому дома кирпичные считались не особо хорошими, селили в них народ попроще. Но это не мешало дружбе, а как известно, вражда или симпатия длящаяся с детских лет, это практически на всю оставшуюся жизнь. Гриня потом даже ходил в один со мной детский сад, а ещё позже в весьма среднюю среди всех среднеобразовательных, советскую школу. Не знаю чем это было вызвано. Александр Александрович Марков был тогда третьим секретарём областного комитета партии и мог позволить себе устроить единственного сына хоть в Москву. Однако же этого не сделал. Я видел грининого отца всё больше мельком, лично мы никогда не сталкивались и только здоровались. Хотя нет, один раз он лично расспрашивал меня о каких-то школьных делах. Но в целом, ничего особенного. С Гриней мы сдружились крепко, почти всё делали вместе. Так мы ездили в спорткомплекс «Динамо», где постигали все тонкости английского спортивного мордобития – бокса. Только вот Гриша ходил скорее за компанию, хотя с его массивной фигурой, хорошей реакцией и верным чутьём на соперника, вполне мог бы сделать карьеру как супертяж.
Идя по тропинке через сад, я снова подивился окутавшей двор тишине. Обычно в тумане каждый звук разносится очень далеко. Молочная пелена множит его, донося голос или иной шум в самые невероятные закоулки. Хотя может быть я слишком много думаю в последнее время, придавая реальности совершенно не свойственные ей особенности. Может быть это от той пустоты, которая царит вокруг с тех пор, как страна в которой мы родились и выросли вдруг развалилась, рассыпалась на неравные осколки. И мы, которых готовили к определённому месту в жизни, вдруг оказались лишены этого места, а значит и львиной доли смысла существования. Так я не стал офицером, путь к военной карьере преградил общий постулат о пацифизме новых хозяев самого большого осколка Советского Союза – России. Оказывается, у России нет врагов. Это злая Совдепия кровожадно алкала мирового господства, но РФ не такая страна. У нас теперь всё будет иначе: мы сменили флаг, герб и присыпали голову пеплом, отныне мы будем во всём слушаться наших иностранных новых друзей, а они-то уж точно научат как надо жить. Они – то уж точно знают, как правильно и как лучше. Русская «птица-тройка» скрипнула оглоблями, свернула с проторённой колеи на ухабистый неведомый просёлок. Беспалый, вечно пьяный кучер нахлёстывает ошалевших лошадок, правя в никому неизвестные дали. И понеслась Россия…
На примере нашего шестисоттысячного Саларска, было отчётливо видно как народ заметался, отыскивая новые места в новой, капиталистической реальности. Две трети кинулись торговать, прислуживать и воровать. А оставшиеся стали обирать первые две трети разными интересными, но старыми как мир способами. Очень немногие остались на обочине всеобщего бурления. Многие из них просто были слишком стары и немощны, а некоторые по жизни слишком инертны чтобы проявлять инициативу. Но были среди сошедших на обочину и такие, кто был настолько оглушён всем происходящим, что по инерции продолжал куда-то идти, не видя смысла дальше, чем в наступлении следующего дня. Я отношу себя именно к этой категории запутавшихся, живущих по инерции. Но подсознательно я всё же ищу свой путь, новый смысл. А иначе зачем вся эта замута с истфаком? Ведь именно в истории кроется ответ на любой вопрос о том, что ждёт впереди. Ещё еврейский царь Соломон говорил, что то что было до нас, будет и после того, как мы обратимся в прах. И нет ничего нового под солнцем. Хорошо было мудрому царю, сидя на золотом троне в окружении наложниц, всяких прочих излишеств и роскоши рассуждать о вечном. Хлебнёт Соломон винца из усыпанного драгоценными камушками кубка, чиркнет пару строк золотым пёрышком на покрытой воском табличке и прыг в Вечность! Только слышно гулкое эхо: « - …И это пройдёт!..» Легко говорить всякое, когда ты со всех сторон упакован и вообще в полном шоколаде. Но вот как быть простому смертному, коли в кармане лежит пятьсот тысяч инфляционных фантиков, а цены в магазинах переписываются уже к следующему утру и не в сторону уменьшения? Утешать себя древними, безусловно мудрыми афоризмами, когда кроме даров собственного приусадебного участка и скудного дохода от подённой работы, никаких богатств не предвидится? Да, кругом одни остроумные, интересные вопросы и только один простой, но совершенно непечатный ответ, ибо простой смертный тоже во всём коричневом, но это отнюдь не шоколад…
От витания в эмпиреях снова отвлёк лучший друг человека, чуть не сбивший мыслителя-самоучку на бренную землю. Джек снова пронёсся мимо, обдав меня волной ледяной росы. Тёмная, уже начинавшая увядать под давлением ночного холодка, трава всё ещё росла. Может быть как и все мы, больше по инерции, нежели от извечной тяги всего живого к теплу и свету. Её нужно выкашивать, чтобы не путалась потом в ногах мёртвыми жёлтыми клубками. А если выдастся сухая неделька, то и до пожара недалеко. Так что придётся поработать. Чем не зарядка? Может и остатки похмелья разойдутся быстрее. Мельком глянув на раскинувшую длинные ветви старую яблоню, ставшую частью пьяного ночного кошмара, я побрёл в сарай, где лежала старая коса оставшаяся ещё от деда. Руки сами нашли брусок точильного камня. Привычно направил узкое лезвие, резкий скрежет камня о металл снова неприятно резанул слух. И снова, как в детстве иду от одного края участка до другого, мерно отводя и опуская тусклое серое лезвие на непокорный бурьян и сорную траву. Руки ходят слева на право, шелестит опадая двухнедельная тёмно-зелёная поросль. Голова очищается от похмельной немощи, мышцы пронизывает приятный жар, возвращается желание обычных человеческих вещей: яичницы с колбасой и крепкого чаю с малиновым вареньем. Но сначала груша…
… «Двойка» в корпус, прямой в голову. Правый крюк… нырок, блок, апперкот. Смена стойки. Снова «двойка» в корпус, нырок, левый крюк, шаг вперёд и вправо. Груша, или точнее обрезок бревна, перемотанный старым матрасом, с широкими полосами серебристого скотча, для крепости. Зло гремит цепь, повизгивает крепёжное кольцо ввинченное в потолочную балку, на которой висит вся эта хитрая конструкция. Тусклая лампочка качается в такт волнам воздуха, разгоняемых грушей, летающей от одной стены подвала к другой. Вся злость, все непонятки последних двух месяцев, все вопросы без ответов вколачиваю в безответный снаряд. Работаю попеременно то в правосторонней, то в левосторонней стойках. Дед с раннего детства приучал одинаково хорошо владеть обеими руками. И в боксе и в жизни это часто пригождалось… даже слишком часто…
- Ы-ы-ы!..
Прямой в корпус обрываю на полутакте, из-за непонятного стона за спиной. В неровном свете лампочки вижу скатившуюся со ступенек грузную тушу.
- Гриня, какого хрена?!
Туша поднимается, оформляясь в оплывшую фигуру моего друга. Блеснули виноватые голубые глаза:
- Прости, Макс!.. Сушняк давит зверский… Просыпаюсь, во рту помойка, тебя нету, а твоя псина носится по двору как угорелая. Ну зову тебя зову, а потом слышу как пол трясётся. Думаю, спущусь и добуду рассолу. Нога, блин, соскользнула и…
- Ага, сначала шею свернёшь ты, а потом твои бандиты меня на куски порежут. Пошли наверх, тут заготовок не держу…
Рывком поднимаю Маркова за пухлую, потную ладонь и мы снова оказываемся в зале на первом этаже. Гриша одет в настоящий адидасовский спортивный костюм и такие же фирменные кроссовки. Тут всё без дураков, банкир, как и любой богатый человек может себе позволить хорошие шмотки, но мне всё же немного завидно. Нет, жаба не давит, просто хорошо понимаю, что сейчас многие вещи стали ещё недоступнее, чем во времена дефицита. Раньше был дефицит товаров, а сейчас не хватает денег. Куда ни кинь, а пролетарию податься некуда, он всегда в пролёте. Из маленького погребка вынесенного в угол комнаты, где стоит всякая кухонная утварь и разделочный стол, достаю трёхлитровую банку прошлогодних огурцов. Рассол кристально чистый, огурчики маленькие, крепкие. Дед умел вертеть всякие заготовки. Особенно хорошо у него выходила разнообразная закуска, типа вот огурцов с помидорами, да ещё грибы. Но грибочки это зимний деликатес, сейчас его доставать по-любому ещё рано.
Чмокнула крышка, по комнате пошёл, перебивая всё остальное, аромат смородинового листа и укропа. С хрустом разжевав пару верхних огурчиков, я нацедил в старый гранёный стакан рассола и поставил перед Марковым
- Пей, поправляй здоровье.
Гриша сгробастал стакан пухлой, загорелой рукой и морщась осушил его одним глотком. Потом тряхнул бритой головой, от чего щёки затряслись как у бульдога. Приложив руку к волосатой груди, стиснул толстый золотой крест, на такой же массивной золотой цепи.
- Уф, хорошо-то как! Макс, спасибо тебе. Только тут и могу отдохнуть нормально. А то в городе душно совсем, задрали эти постоянные тёрки по бизнесу. Жена из Парижу изводит: поди всё ихнее барахло скупила, сколько бабосов я ей засылаю в неделю, на них всю эту паршивую Францию купить можно. Да и братья Малышевы щимят… Ой, прости дурака, не хочу тебя ещё порожняком грузить.
Я почти не слушал, чего там бубнил Марков, ибо все его разговоры постоянно крутились вокруг непонятных мне разборок с местным вором в законе Страшилой, братьями-золотопромышленниками Малышевыми, которые отжали у Маркова подряд на дорожные работы в городе, да ещё его второй женой – Лизой. Ну с ней всё было понятно, девушка крепко сжала челюсти на Гришином банковском счёте и отпускать не собиралась. Свирепо зашкворчали полоски бекона на сковороде, следом в прозрачное озерцо вытопленного жира скользнули пять крупных яиц и колечки лука.
Однако марковское нытьё с утра нужно было пресекать. Поэтому я кинул обычную в наших разговорах подлянку:
- Ну так брось всё, раздай деньги бедным и живи без забот.
Марков сморщился, как будто кто-то наступил банкиру на ногу. Простое и открытое лицо его перекосилось, короткая шерсть на загривке стриженной под бобрик массивной головы стала дыбом. Но сообразив, что я опять его приколол, гнев ушёл, осталась лёгкая обида:
- Да иди ты, советчик хренов!
- Ну, тогда не ной и терпи…
На бледное лицо банкира вернулся румянец, он с удовольствием подцепил потемневшей от времени алюминиевой вилкой шмат яичницы и скатав его трубочкой, целиком отправил в рот. Потом тяжёлым взглядом посмотрел на почти пустую бутылку «Джек Дэениелс». В импортной «злодейке с наклейкой» оставалось ещё грамм двести. В глазах Маркова засветилось вожделение, которое тут же вступило в борьбу со здравым смыслом. Не маленькие кулаки друга то сжимались, то разжимались и я с интересом следил, кто на сей раз возьмёт верх…
-Взз-дум! Взз-ддумм!..
Увлекательный поединок прервал противный зуммер спутниковой «трубы», которая валялась на лавке, возле входной двери. С видимым облегчением, Марков оторвал взгляд от иностранной искусительницы и тяжело ступая, пошёл за телефоном. Подняв серый прямоугольник с длинной чёрной антенной и отряхнув его от мусора, приставшего к мембране, Гриша гаркнул:
- Внимательно! Марков!..
Потом воцарилась тишина, прерываемая только сопением. Лицо банкира снова побледнело, потом глаза его сузились превратившись в две узкие щёлки. Рука сильно сжала корпус телефона, от чего тот жалобно скрипнул.
- Жди, через полчаса буду у тебя. Скажи этой «шестёрке», что с ним я тереть не буду. Договорись о встрече с Самим.
Бросив трубу обратно на лавку, Марков принялся собираться, на ходу подбирая раскиданные тут и там вещи. Вскоре, он опять был одет в дорогие чёрные брюки. Лаковые остроносые туфли и тёмно-коричневую шёлковую рубаху. Снова окинув комнату, он подошёл к печке и выудил с полати помятый малиновый двубортный пиджак с золотыми пуговицами.
- Варакин звонил, дела нарисовались – не отложишь. Ладно, Макс… я это… позвоню.
- Да уж, совсем ты заработался. Телефон только у председателя кооператива, мне покуда не провели. Деду как ветерану всё грозились, но советская власть кончилась… Как и её обещания.
Но трудности Маркова особо никогда не пугали. Гриша с детства был чужд долгих раздумий и особо витиеватых комбинаций. Видя цель, решение находил всегда простое и действенное. И на этот раз только упрямо дёрнул плечом:
- А чё такого? Заряжу вашему Пархомову как положено, он к тебе в любое время дня и ночи с докладом прибежит!
- Ну раз так…
Честно говоря, в тот момент я думал, что банкир выдаёт желаемое за действительное. После окончания нашей весьма средней школы. Наши с Гришей пути разошлись: он подался в институт народного хозяйства, а я провалившись на экзаменах в универ, отправился служить в ЗабВО. А точнее – Забайкальский Военный округ, где оттащил положенные пару лет в мотострелковой части. Ничего особо трагического или напротив, смешного в моей службе не было. Страна разваливалась, армия делала это чуть медленнее. Выразилось это в прекращении учений, частых побегах и сильно ухудшившемся снабжении. Выручало подсобное хозяйство, да посылки из дома тех пацанов, чьи родители могли что-то достать. Но я по жизни человек не особо прихотливый, поэтому честно оттарабанил свои два года, потом ещё две недели из-за какой-то канцелярской проволчки и вернулся в родной Саларск. В университет поступать больше не стал, ибо за пару лет из головы основательно выветрились все знания, накопленные в школе, да на подготовительных курсах. Историю как науку я люблю до сих пор, но вот приобщиться к её изучению так и не получилось. Подумав на досуге, подал документы на вечернее отделение исторического факультета нашего пединститута. В пользу этого решения говорило то, что большинство преподавателей были из недоступного сейчас универа. Экзамены оказались на удивление трудными, но каким-то чудом мне удалось пройти. И теперь я с искренним удовольствием ходил на занятия, часто напрашиваясь на лекции с «очниками»…
- Чё задумался? Ворота открой!..
Действительно, как-то унесло в недалёкие дали моей двадцатилетней, короткой ещё жизни. Открыв ворота я проводил рычащий мощным двигателем джип Маркова и снова заперевшись, медленно пошёл в сад. Ноги незаметно снова привели к яблоне, но на этот раз, чтобы стать участником сюжета прямо для передачи «В мире животных». Джек сидел у корней дерева и утробно рычал. Вздёрнув острую морду вверх, он что-то высматривал во всё ещё густой листве. Подойдя ближе, я положил руку на загривок пса и успокаивающе потрепал.
- Кто там опять?..
Вдруг листва на нижней ветке расступилась, оттуда выступил поджарый желтоглазый кот. Он выжидательно застыл на месте, как это умеют делать только кошки: в полушаге, словно законов гравитации для них не существует. Кот был дымчато-серый, нашей, сибирской породы. Зверь внимательно смотрел то на Джека, то на меня. Потом, не выказывая абсолютно никакого страха, кот спрыгнул вниз и подойдя ко мне с другой стороны потёрся боком о мою ногу. Джек напрягся, я почувствовал как перекатываются под шкурой узлы мышц, но повинуясь давлению руки с места не сдвинулся, продолжая рычать. Кот смотрел на моего пса с явной иронией, но так же спокойно сидел рядом. Только сейчас я заметил, что у приблудного котейки на шее алеет узкая полоска ошейника. Строго глянув на Джека, я сказал:
- Джек, спокойно. Мы не едим кошек, мы с тобой едим нормальное мясо. Сиди смирно, я сам покажу нашему гостю дорогу домой…
Пёс неодобрительно посмотрел сначала на меня, потом на ускользнувшую законную добычу. Дисциплина победила и Джек демонстративно отбежав на три шага в сторону, улёгся на кучу свежескошенной травы. Я взял кота на руки и пошёл к воротам, когда услышал чей-то голос:
- Пожалуйста, отпустите Барсика!..
Кот у меня на руках даже не шелохнулся, только слегка прядал ушами, да щурился от порывов задувавшего холодного ветра. Обернувшись на голос, увидел как к забору со стороны соседского участка подошла девушка. Видимо недавно приехала, по случаю пьянки я пропустил прибытие соседей.
- Вам повезло, что он забрёл именно ко мне, Джек к кошкам равнодушен в плане охоты.
Девушка подошла к самому забору достаточно близко, так что можно было внимательнее её рассмотреть. Высокая, пожалуй, даже немного выше меня. Волосы цветом ближе к светло-русым, сейчас заплетённые в недлинную но толстую косу, едва свешивающуюся с левого плеча. Длинная чёлка, едва достигает аккуратного разлёта бровей. Внимательные, слегка раскосые глаза, очень настораживающего серо-зелёного цвета, смотрят из-под густых чёрных ресниц с нетерпением. Аккуратный прямой нос и высокие скулы слегка присыпаны еле заметной горстью бледных веснушек. Шея изящная, тонкая, плечи острыми холмиками проступают сквозь ткань толстого вязанного свитера, укутывающего девушку от кончика решительного подбородка, до середины бёдер. Длинные ноги упакованы в бледно-синие обтягивающие джинсы, переходящие в кожаные, коричневого колера мокасины.
- Ой, простите, я не поздоровалась! Доброе утро, меня зовут Дж…Юля… Мы поздно приехали, вот пока обживаемся.
- Максим, очень рад. Ну, с Джеком вы заочно знакомы. Он пёс вежливый, без команды никого не тронет, не бойтесь.
Овчар всё это время стоял рядом, подчёркивая свой статус защитника территории не сводил глаз с блаженствовавшего на моих руках кота. Юля вытянула руки, приговаривая:
- Иди сюда, горе моё!..
Но кот лишь с глубокой иронией посмотрел на хозяйку и снова уткнулся мне в подмышку. Девушка озадаченно посмотрела сначала на меня. Потом на питомца и сказала уже обращаясь непосредственно ко мне:
- Чем это вы его накормили? Барсик не любит чужих, он… Барсик, ты предатель!..
Кот подчёркнуто вальяжно приподнялся, обнюхал и лизнул мой три дня не бритый подбородок и словно капля ртути перетёк за забор одним длинным движением, растворившись на сопредельной территории. Джек удовлетворённо гавкнул и наконец-то уселся на пятую точку, победно переводя глаза с меня, на соседку. Юля некоторое время смотрела вслед своенравному питомцу, но вспомнив, что приличия требуют как-то закруглить беседу, снова повернулась ко мне.
- Странно он себя ведёт, раньше ничего подобного не помню. Барсик у меня домосед, а тут сорвался и сразу пропал. Я уже час по округе хожу, а он на соседнем участке притаился.
- Лес рядом, там диких кошек полно. Дачники прикормят, потом бросают. Кот почуял и рванул. Но у меня с той стороны забор трёхметровый, деревьев с этой стороны нет, он перелезть не смог и в саду спрятался. Вам…
- Макс… Давай на «ты», и без условностей, хорошо? А то когда ко мне обращаются как к моей маме, я чувствую себя жутко старой.
Юля забавно наморщила нос, от чего выражение лица её сменилось с озабоченного на смущённое. Надо сказать, что и меня подобные реверансы напрягали, поэтому я с облегчением согласился.
- Без проблем.
Участок у меня уникальный в плане расположения: соседи есть только слева. По правому краю, сзади и перед домом уже начинается лесопосадка. С одной стороны это вроде как минус, поскольку всякое ворьё лезет именно в стоящие по краю дома. Но опять же раз дача, это место отдыха, то лес страхует меня от излишка соседей и посторонних глаз.
- А ты здесь постоянно живёшь?
Теперь пошёл дежурный разговор двух случайно оказавшихся вместе людей, которые не разругались в первые минуты знакомства и вроде как даже приглянулись друг другу. Скрывать особо нечего, поэтому я ответил прямо:
- Пока не знаю, но в город возвращаться желания нет. Поживу тут, а там видно будет.
Девушка кивнула, но больше в такт каким-то своим мыслям, нежели сказанным словам. Она совсем было собралась что-то сказать, как за моей спиной раздался гулкий стук в ворота. Так барабанить мог только Леонидыч, председатель нашего дачного кооператива. Грохот складывался в первые такты интернациональной кричалки болельщиков типа «та-та-тата-та». Поэтому многообещающий разговор с девушкой пришлось быстро закруглить. Дабы вернуться к низменной прозе жизни.
Полное имя председателя было Семён Леонидович Сивков. Мужик он был не плохой, если не сталкиваться с ним постоянно. Вечно он косил под эдакого пролетария и большую часть года ходил в растоптанных хромовых сапогах, засаленных стёганных полосатых штанах и выцветшем ватнике. А как приходила пора, то их сменяли ременные коричневые сандалии на полосатые носки, тёмно-коричневые брюки и протёртый на локтях пиджак. Так же костюм дополняла изжелта-белая рубашка с милицейским форменным галстуком на резинке.
Сейчас, по случаю осеннего времени, был первый вариант экипировки, дополненный мятой фетровой шляпой и окурком «примы», торчавшим из ершистой недельной щетины. Покрывавшей всю нижнюю часть лица председателя. Прокуренным дребезжащим голосом он проскрипел:
- Григорий Александрович звонил. Тебе передать велел, что завтра у вас какое-то мероприятие… Так он напоминает, вроде как.
Леонидыч как немногие из окружающих быстро вписался в новую жизнь, принял её законы и особо не страдал. При советской власти он тоже занимался разного рода мелкими аферами, но без фанатизма, поэтому и остался на свободе. Они с моим революционным дедом даже дружили. Иногда я заставал их обоих сидящими на нашей веранде, за распитием дедовской фирменной рябиновой настойки. Председатель крайне уважал любую власть и тех кто её представляет. Вот и сейчас, он как-то сразу принял Гриню с его отцом как представителей этой новой власти и всё стало на свои места. Он снова при деле и снова обласкан. Осуждал ли я его? Пожалуй нет. В воцарившемся вакууме каждый выживал как мог, а основа выживания это более-менее ясный рассудок…
- Спасибо, дед Семён! Вылетело из головы, хорошо что он позвонил.
Председатель покивал и не затворив калитки пошёл обратно, слегка загребая палую листву тяжёлыми сапогами. Часы на руке ожили, заиграли марш американской Конфедерации – «Диксиленд». Этот механизм умел отмечать каждый час коротким писком и будить меня в определённое время одной из своих шестнадцати мелодий. Не скрою, часы носившие гордую марку «Монтана» были предметом моей тайной гордости, ибо были куплены с первой зарплаты. Да, отечественный «Полёт» или недосягаемые дефицитные «Командирские», были лучше: в них не попадёт вода, разбить много труднее, да и батарейки не нужны. Но «Монтана» являлись последним писком моды среди моих знакомых, поэтому гордился я ими совершенно обоснованно. Чёрные цифры на узком дисплее сложились в роковое сочетание – 08:35. Пора было одеваться полностью и спешить к остановке, дабы не пропустить редко ходивший автобус.
В отличие от совсем недавнего времени, автобус в эти утренние часы был практически пуст. Ещё пару лет назад, люди в полдевятого утра набились бы в скрипучий жёлтый «Икарус»-гормошку так плотно, что даже вздохнуть без видимого усилия не получалось. Однако сейчас, когда граница между рабочим днём и выходным исчезла, угадать «час пик» практически невозможно. Люди шли и ехали на работу только когда эта самая работа вообще была и за неё платили деньги.
- Пока все не передадут за проезд, автобус никуда не пойдёт!..
Вся махина автобуса вздрогнула, резина подвижного «рукава», соединявшего две половины салона протяжно заскрипела и машина встала прямо посреди леса. С шипением открылась передняя дверь и вскоре в салон вошёл водила. Это был мужик средних лет, одетый с обычной опрятностью рабочего человека: байковая рубаха в крупную клетку, заправленная в стиранные коротковатые джинсы, сине-зелёная китайская «мастерка» от спортивного костюма и кожаные ботинки на толстой подошве. Всё было чистое, но основательно потёртое. Обычное простое лицо, крупные руки а на правой кисти, между большим и указательным пальцами – размытая армейская татуировка.
- Вам чё, двадцати рублей жалко стало?! Имейте совесть, я ж на свои вас вожу!..
Он пошёл вдоль кресел, проверяя спешно предъявляемые слабо ворчавшими пассажирами обрывки бумаги с красным узором и какими-то номерами. Я тоже показал свой и пахнущий смесью масел, бензина, табака и дешёвого одеколона водитель пошёл дальше.
Система взимания платы за проезд была ещё советская: все передавали деньги тому из пассажиров, кто стоял или сидел ближе к окошку водителя. Этот кто-то, считал деньги и отрывал нужное количество от рулона висевшего тут же, возле окна. Когда людей немного, сумма практически всегда доходила до окошка в целости и совпадала с количеством подателей. Если набивалась толпа, то добрая треть ехала бесплатно, а ещё человека три-четыре становились богаче рублей на сто. Сумма смешная, ибо каждый из жителей России, у кого работа была и оплачивалась более-менее регулярно, исчисляет зарплату в миллионах…
- И чё ты мне показываешь, дебилоид?! Я чё, трамвайный билет от своего не отличу?! А ну выходи!..
На шум оглянулся только я один, остальные смотрели куда угодно, только не на эпицентр скандала. Это опять была примета нового времени: страх за свою жизнь и благополучие вдруг стали важнее душевного комфорта. Если рядом драка, скандал, то лучше отвернуться или пройти мимо. Но я никого не осуждаю, время такое…
- Ну и чего ты мне сделаешь, баран?! Иди в свою будку и заводи тарантас!..
Парней было трое. Все примерно одного роста, схожей комплекции, да и одеты как в униформу в сине-красные спортивные костюмы. Говорил с водилой тот из троицы, чью голову словно отличительный знак атамана венчала серая фуражка-«сталинка». Так её прозвали из-за сходства покроя с головными уборами советской чиновной элиты тридцатых годов. Сталин, насколько я знаю, такого позорища никогда не надевал.
- Или платите, или уматывайте!..
Не знаю как это вышло, но в руках водилы вдруг оказался маленький, почти игрушечный револьвер. Такие продают на Кировской барахолке, примерно по пять «лимонов», за штуку. Калибр маленький – 5.6мм, барабан на семь патронов. Достать такие в городе, где есть крупный центр ДОСААФ, тем более когда всё разваливается, это проще простого. Убить из такого сложно, однако чего не бывает если сильно этого хочешь, или тебе не везёт?..
- И ты стрельнешь, баран? А кишка…
Выстрел получился глухим, но по ушам ударило довольно ощутимо. Кепка слетела с головы говорливого задиры и упала на рыжевато-серый от пыли пол. Все трое безбилетников неосознанно вжались в перила задней стенки салона. Все трое оценили меткость шофёра и поняли чем грозит дальнейшее продолжение перебранки. Рука одного из парней непроизвольно опустилась в глубокий карман широких штанов, но атаман вовремя остановил приятеля. Водила нажал какой-то рычаг в коробе над раздвижной дверью и та с натужным свистом ушла в сторону. Оказавшись на обочине раскисшей от недавних дождей грунтовой дороги, парни пошли по еле видной тропинке и быстро скрылись в лесу. Водила убрал револьвер в небольшую сумку на поясе. Руки у него слегка подрагивали, но почему-то у меня не было сомнения в том, что обернись дело совсем уж круто, он пустил бы мелкашку в ход.
Дорога от садоводства до города занимала минут сорок при благоприятных обстоятельствах. Но из-за инцидента в начале пути, водила гнал значительно быстрее и на своей остановке я вышел спустя полчаса от силы. Утренняя промозглость уже отступала, но солнце так и не выглянуло из-под низких серых облаков. Я привычно спустился по откосу вниз, тормозя подошвами о пыльную землю.
Вскоре, шум дороги остался где-то выше, уступив пронзительным звукам пилорамы, гудкам отходящих от причала барж гружённых лесом и гравием. Показав вахтёру пропуск и миновав два длинных склада, выстроенных из почерневших от времени досок, я оказался в гулком цеху, где из всей общей площади использовалась только раздевалка с двумя рядами обшарпанных кабинок и душевая. Станки полгода как вывезли и продали на металлолом.
Работа у меня самая что ни на есть льготная по нынешним временам. Те шпалы, что мельком фигурировали в ночном кошмаре это и есть основное сырьё, мой основной хлеб. Вернее не только мой. Главным в нашей фирме по всевозможной утилизации является Игорь Игоревич Клепов, человек маленький с виду, но с огромными связями среди капитанов речных судов и начальства местного филиала судоремонтного завода. От самого завода уже практически ничего не осталось, корабли и баржи ремонтировались ниже по течению, уже в соседней области. В Саларске остался только грузовой терминал и десяток разнокалиберных складов, переоборудованных из бывших заводских цехов. Сейчас тут продавали лес, разные пиломатериалы и само собой уголь. Всю территорию терминала окутывал густой, острый запах древесины всех видов, лежалых опилок с ноткой ржавой стали, угольной пыли и машинных выхлопных газов. Добавьте к этому сырой речной ветер и получите непередаваемый аромат того места, где я трудился вот уже месяц с небольшим.
Так вот моя работа заключалась в сортировке шпал на гнильё и умеренное гнильё. Последний сорт мы увязываем в брикеты по шесть штук и поднимаем на лебёдке вверх. Тут разложен тлеющий углями костёр, над которым на бетонных подпорках лежат внахлёст два стальных листа. Шпалы помещают на них по шесть штук в ряд и сушат, от чего остальные запахи окружающего мира совершенно теряются. Горячая сталь, тлеющее дерево, угольный чадящий дым. Двое человек, одним из которых часто бываю и я сам, ворочают брёвна с боку на бок стальными баграми. К обеду приезжает диковинный «праворукий» японский грузовичок и всё что нам удаётся насушить увозит в неизвестном, совершенно безразличном мне направлении. Работа простая, но требующая постоянного мышечного напряжения. Как раз то, что надо для поддержания неплохой физической формы.
Все эти мысли пролетели в голове за то время, что понадобилось на переодевания в рыжие от постоянной стирки брезентовые штаны и куртку. Я уже принялся к нелюбимому с армейских времён процессу намотки портянок, когда на пороге раздевалки появился запыхавшийся слесарь Михеев. Он совмещал работу в нашей артели с нечастым обслуживанием администрации терминала. Но поскольку дел там было не особо много, Михеев подрабатывал у нас, а также сторожем и кем-то ещё.
- Максим, там у нас твоего олигарха пристрелили!..
В Саларске, как и во всех более-менее населённых городах новой и совершенно независимой России, шла криминальная война. Та часть граждан, что не желала нищей долгой жизни но со спокойной совестью, выбирала яркую, но часто очень короткую стезю киллера или рэкетира. Появились ещё брокеры, банкиры и олигархи, но большая их часть тоже жила не особенно долго. Оставив за скобками лёгкое волнение за Гриню, я одел обношенные кирзовые сапоги и спросил:
- Гриню застрелили?
Михеев аж приплясывал на месте от нетерпения. На лице его светилась радостная улыбка, ибо по новомодной традиции он априори ненавидел всех кого его кумир – лидер новокоммунистов Геннадий Зюганов, прозванный в народе Папа Зю, называл «компрадорской властью». Как и большинство людей старшего поколения, Михеев твёрдо верил всему что говорили на митингах проходивших каждую субботу у Дворца Спорта. Но в данном случае он пытался совладать с радостью, хотя именно Марков часто выплачивал сторожам небольшие ежемесячные премии, иногда подкидывал продуктовые пайки. Гриня владел тремя баржами, через какие-то хитрые схемы и подставных лиц.
- Он с полчаса как приехал, только из джипа своего вылез как вдруг: бах, тарабах! Он сразу брык на землю и дух вон…
Гриня приехал в терминал? Но вроде как собирался на какую-то встречу, а подобные мероприятия проводились исключительно в центральном ресторане «Фридрихсберг». Впрочем, в жизни бывает всякое.
- Ментов-то вызвали?
- Да какое там! Телефон в конторе отключили за неуплату ещё вчера. Обещали, что к вечеру наладят, но…
Я поднялся с лавки и отстранив слесаря вышел на крыльцо. Звуки вокруг стали как будто значительно тише. Если Михеев не ошибся, то нужно хоть глаза другу закрыть.
- Где труп?
- На берегу, возле крематорки вашей. Он там и машина его тож…
- Ну пойдём, поглядим. Ментов так и так вызывать надо, ты бы сказал нашему Клёпе, пусть звякнет с сотового, авось не разорится…
…Тело действительно лежало ничком, раскинув большие руки в стороны, от головы расползалось по земле тёмное, остро пахнущее пятно. Рядом, с распахнутой дверцей застыл чёрной глыбой марковский джип, ещё сегодня выехавший из моих ворот с целым и невредимым хозяином. Всего трёх шагов до развалившегося крыльца дровяного склада покойник не дошёл. В этот шаткий сарай, мы определяли шпалы, которые скапливались в отсутствие волшебного грузовичка, превращавшего подпалёное дерево в реальные деньги.
- Эка его приложило!..
Подошёл ещё один участник нашего маленького коллектива – Пётр Фаддеевич Прошкин. Личность тёмная, без паспорта и определённого места жительства, Прошкин, однако же, на работе оставался умеренно трезв. Вот и сейчас, лёгкий перегар и резкий табачный дым, окутывали его неказистую фигуру словно экзотический парфюм. Мы обменялись рукопожатиями, для чего пришлось снять перчатку. Ладонь сослуживца была крепкой и шершавой, как те деревяшки что он кантовал с утра до вечера.
Я привычно натянул перчатку и присев возле тела на корточки, повернул окровавленную головы влево, чтобы была видна рана. Поинтересовался у пристально следившего за моими действиями Прошкина:
- Давно он так лежит?
Прикурив от затухающего окурка новую сигарету и глубоко затянувшись, Фаддеич зачем-то глянул на тусклый клубок еле видневшегося в облаках солнца , ответил неопределённо:
- Минут двадцать, может чуть более. Ты бы покойника-то не трогал, Максим. Легавые скоро набегут, потом не отмажешься.
- Это при тоталитаризме так было, Пётр Фаддеич . Сейчас менты просто вызовут труповозку и поедут по своим делам. В демократическом обществе каждый волен помирать как хочет. Расследовать его смерть, это нарушение прав человека…
Прошкин согласно покивал и тут же присел на скрипнувшее крыльцо, а потом заметил:
- Весело живём… Твоя правда, студент.
И ладно бы я слукавил, но практически так оно и было. Саларские органы правопорядка свели всю свою работу к собиранию гильз, оформлению трупов и пространным интервью местным журналистам. Они бодро описывали кто, как и из какого оружия лишил жизни, но таинственно умалчивали о том, чего ему за это будет. И старинное прозвище «мусор», вдруг обрело пугающую актуальность. Они действительно только прибирали за новыми хозяевами страны, такова их неприглядная роль.
Нет, само собой, были ещё непонятные парни, с оружием наголо, да в камуфляже и при чёрных масках-душегубках. Они лихо врывались в присутственные места разной степени паршивости, били бандитам морды, отбирали разные опасные железки, а потом вежливый сотрудник прокуратуры бандитов отпускал, оружие возвращал и дико извинялся за недоразумение. Понятно, что в таких условиях все нормальные и неравнодушные люди в большинстве своём уходили со службы. А оставались лишь те, кого всё устраивало, либо просто было на всё плевать. Именно поэтому я не торопясь принялся осматривать тело. Почти сразу облегчённо вздохнув.
- Это не Марков.
Фаддеич с лёгким интересом глянул из-под полуприкрытых век и длинно сплюнув в сторону, прокомментировал новость:
- Да ну? Значит, подфартило банкиру… И чего теперь?
Я встал и отойдя на пару шагов назад, оглянулся назад. Там, в лёгкой дымке виднелась опора моста, слышался гул машин. Стреляли явно оттуда, с высокой точки. Первая пуля вошла прямо в сердце, от чего тело чуть развернулось в сторону. Второй выстрел был явно контрольным, но жертва была крупной, успев сделать ещё полшага. И вторая пуля лишь чиркнула над левым ухом, содрав приличный лоскут кожи. Отсюда кровища, приведшая к путанице с опознанием. Значит, скоро тут будет очень людно…
- Несостоявшийся покойник заявится, а менты будут изображать усердную работу. Будет всё то же самое, что и обычно, Фаддеич, но более многолюдно. Можем попасть в новости, Клёпа сэкономит на рекламе. Он-то поди только бегущую строку проплатил, а тут целый сюжет, да в лучшее время…
Тело, остывавшее сейчас и безразличное к происходящему, раньше было водителем Маркова. Убийца видимо обладал неполной информацией и плохой оптикой. Гриня отдал водителю малиновый пиджак, сшитый хоть и на заказ, но в те времена, когда мой друг был немного более в теле. С тех пор, как он переоборудовал часть подвала в здании биржи под качалку, Гриня снова стал приходить в форму и ощутимо схуднул. Так что пиджак, широченные чёрные брюки, остроносые туфли, стрижка «полубокс» и общая солидная комплекция, сыграли с водителем злую шутку. Ну а Маркову, безусловно, сильно повезло.
- …Неужто самого Маркова?!
Это вбросил свои «пять копеек» наш босс, Клепов. Сжимая в одной руке трубку сотового телефона, в другой Игорь Игоревич аккуратно, двумя пальцами, зажал мягкую чёрную шляпу. Он любил одеваться во всё дорогое, чтобы новым клиентам в глаза бросался именно его достаток. И правда, выглядел он весьма импозантно: тёмно-синий костюм «тройка», изящные золотые часы с вычурным плетёным браслетом, очки в тонкой позолоченной оправе. Но всё портил малый рост, почти круглая фигура и солидная плешь во всю голову. Волосы, казалось, устали и съехали на узкую полоску над ушами и затылок, где свисали на воротник дорогой белой рубашки.
- Нет, Игорь Игоревич. Это его водитель.
На лице Клепова отразилось видимое облегчение. Он остановился и с опаской начал разглядывать труп. Причём делал это украдкой, словно смерть от пули вдруг стала заразной болезнью, передающейся вприглядку. С видимым усилием сохраняя спокойствие, он спросил:
- Милицию вызвали?
Я напомнил про отключённый за долги телефон, но босс даже ухом не повёл, дабы набрать нехитрый номер.
- А автомат за территорией, он-то вроде работает?
Я только кивнул, хотя совершенно точно знал, что ещё позавчера кто-то вдребезги разбил трубку у единственного на полкилометра телефона-автомата. Но рядом был коммерческий ларёк, а мне жутко захотелось пить.
- Не знаю, но могу сходить.
Взгляд, который бросил на меня Клёпа выразил крайнюю степень признательности и облегчения. Он махнул пухлой рукой куда-то в сторону и выдохнул:
-Да-да, Максим. Сходи… А то время уже полдесятого…
Я снова зашёл в раздевалку, взял денег и обычным шагом направился к проходной. За воротами свернул налево и вскоре оказался перед чёрным коробом продуктового ларька. Сваренный из листовой стали, с массивной ставней, поднятой сейчас вверх, ларёк больше напоминал пулемётный ДОТ. За мутным стеклом едва угадывались пёстрые упаковки с чипсами, печеньем, завлекательными шоколадными батончиками «сникерс». Были тут сигареты, пиво, презервативы и в самом углу стояли банки с «пепси» и «кока-колой». Не знаю, но ещё с советских времён, «пепси» ассоциировалась у меня с каникулами. Причём большими, на море. В те далёкие времена, «пепси» можно было купить только там. Говорят, потому, что когда-то американцы построили там единственный завод по производству этой шипучки. Сам не видел, но факт на лицо: этот вредный со всех сторон напиток пивать доводилось именно на юге. Поэтому я твёрдо решил взять пару банок, выпить одну сразу тут, а вторую притопить на берегу, где течёт самая холодная вода. И уже вечером, по дороге к остановке выпить её не спеша. И да, знаю, что вся эта импортная газировка – дрянь и вредятина. Но вот человек так устроен, что только полезное или безвредное он начинает потреблять только в определённом возрасте. А я молод, двадцать один год пока позволяет делать ошибки, за которые будешь расплачиваться после сорока…
- Две триста пятьдесят!
Проза жизни опять вклинилась в высокие рассуждения студента-недоучки. Только сейчас я заметил, что продавщица Нина, переклеивала ценники на образцах в витрине.
- Доллар опять подорожал?
Мы с Ниной были шапочно знакомы, поскольку я как-то раз проводил её до остановки. Тогда фонари горевшие через одного погасли и по осеннему сумеречный вечер быстро превратился в тёмную ночь. Я чего-то покупал и заметил, что продавщица нервничает. Разговорились и выяснились весьма печальные обстоятельства: сожитель, или как она его назвала «друг», не пришёл, а одной пилить до остановки боязно. В тот вечер я никуда не торопился и скоротав ещё пару часов до закрытия, проводил Нину до автобуса. Не скажу что случилось это от большой симпатии, хотя она всего года на три старше меня. Да и внешне девушка не дурна: невысокая, но пропорционально сложена, пусть и без излишеств в нужных местах. Минусы – тонна косметики на лице и тотальная пустота в голове. Хотя в некоторых случаях это скорее достоинство. Был ещё один нюанс, но по-моему не слишком важный. Лицо девушки пересекал кривой шрам через всю правую щёку до середины подбородка. И правый глаз слегка косил, но всё это Нину не портило. Как я уже сказал, она отличалась поразительной прямотой и честностью, что для девушек и продавщиц большая редкость. Было в ней какое-то внутреннее обаяние, которое если и не заставляло увечия исчезнуть, то делало их незаметными.
- Да задрало меня каждый день ценники перерисовывать! Он бы хоть повышался или падал на старую цифру, то…
- М-да, проблема. Ладно, Нин. Тогда я одну банку возьму.
Руку мне обжёг холодом скользкий синий бок жестянки. Это было приятно, обычно газировка чуть тёплая, от чего теряется половина кайфа от первого глотка.
- Держи холодненькую, знала, что придёшь.
- Спасибо, Нин, удачной тебе торговли…
В нос ударило щекоткой, жизнь снова стала чуть приятнее в ощущении. Цедя дорогущий напиток маленькими глотками, я для очистки совести дошёл до автомата, немного погипнотизировал разбитую трубку, свешивавшуюся к земле на металлическом проводе и отправился в обратный путь.
…На площадке, где всё случилось, народу существенно прибавилось. Въезд загораживал ещё один джип, но уже совершенно белый, а точнее – цвета слоновой кости. Возле трупа уже стоял сам Гриня и ещё человек пять под стать ему ростом. Они особо не скрываясь держали в руках короткие автоматы. Один всё время говорил по мобильной радиостанции, от которой из массивного кулака выглядывала только гибкая антенна. Было похоже, будто мужик поймал какого-то мелкого зверька и сквозь кулак о чём-то с ним разговаривал.
- Ничего этих богатеев не берёт!..
Это подошёл сзади слесарь Михеев. От последователя «Учения Зю» ощутимо пахло свежим перегаром и печёным луком.
- Я слышал, что сто долларов в нагрудном кармане отгоняют современные коммунистические заклинания. Задумайся, Михеев – комфорт так близко.
Оставив слесаря в крайне озадаченном состоянии, я протиснулся мимо машины и тут же мне в живот упёрся автоматный ствол. Это был ещё один охранник Маркова, которого заслонял огромный кузов, поэтому он и остался незамеченным.
- Э! Ты куда прёшь, серость!
Сказал он это громко, так что привлёк внимание Маркова, о чём-то говорившего с Клёпой. Оба бизнесмена повернулись в мою сторону, причём мой босс вроде бы как невзначай постарался спрятаться за широкий марковский силуэт. Гриня меня узнал и через мгновение уже был рядом, отстранив недоумевавшего охранника в сторону.
- Макс!.. Нифига себе утро началось! Я на встрече был, а Ромку с машиной сюда отправил, чтобы он кое с кем тут встретился, а тут…
Мы прошли к воротам склада, где кроме Клепова да телохранителей уже никого не было. Работы, так я понимаю, сегодня уже не будет, денег тоже и это крайне скверно. Тем временем, словно читая мои мысли, Марков предложил:
- Макс, помоги разобраться что к чему. Мои халдеи мало в таких делах смыслят, а менты сейчас сам понимаешь, только вид имеют.
Просьба меня озадачила буквально до ступора. Нет, помочь единственному другу это одно, но влезать в разборки с настоящей мокрухой…
- Гриш, ты меня с кем-то перепутал. Я твой друг, но не следователь. Сам посуди: чего я тут могу?
- А кто мне в шестом классе дипломат нашёл? Менты как раз и не нашли, а ты … И потом, ты пойми Макс… ты единственный кому я могу верить… потому что ты не за бабки… потому что… ты один настоящий.
Когда единственный настоящий друг смотрит на тебя как затравленный зверь, ему нельзя отказывать, о чём бы он ни просил, это неправильно. А в упомянутой истории всё было предельно просто: старшекласснику понравился кожаный гринин портфель, типа «дипломат». Красивый был: чёрный, с блестящими хромированными застёжками и кодовым замком. Мне всего-то и нужно было дождаться, пока вор попытается им похвастаться. Он и пришёл с ним на следующий день с царапинами на замках и свежей аляповатой наклейкой на верхней крышке. Парень не умел врать: он сказал, что дипломат старый и достался ему от отца. А гринин чемодан был недавно привезён из московского валютного магазина и само собой был новёхонький. При очной ставке с родителем вора тот поплыл, ибо его папаша слыхом не слыхивал ни про какой «дипломат», тем более сам не носил такого. Короче, история банальная. Но Гриня с тех пор почему-то решил, что розыск это моё хобби и постоянно в школе и после донимал с розыском всякого.
- Брат, это же убийство! Ты как-то разделяй поиски всякой мелочи и киллера…
На лице друга отразилась крайняя степень тревоги. Он схватил мою руку и просительно заглянул в глаза:
- Макс, это меня заказали, неужели ты не видишь! Чудом спасся, второй раз может не прокатить. Помоги, очень тебя прошу, а?
Менты действительно особо разбираться не будут. Может Гриня или его отец смогут найти какого-нибудь отставника из старых ментов, но это не быстро. Само собой, я не профессионал, но вряд ли смогу навредить, может и вправду чем помогу.
- Ладно. Но сейчас убери своих амбалов, а через полчаса вызови ментов. Я пока схожу проверю кое-что. Ментов дождись, но ко мне не подходи. Вечером приезжай на дачу, потолкуем. И если можно, боссу нашему скажи, чтобы он нам хоть аванс выдал, а то работа встала.
Напряжение оставило Маркова, лицо расслабилось, жесты стали более свободными. Он кивнул, мы обменялись рукопожатиями и я пошёл к лестнице ведущей вниз, под обрыв. Ступени натужно скрипели, перила шатались, поэтому я старался вообще за них не держаться. Мимолётно посетила мысль, что зимой опять придётся подниматься и спускаться на лебёдке, дабы не убиться насмерть с почти пятнадцатиметровой высоты. Добравшись до берега, сплюнул тягучую, горькую слюну. Трупы, это не тот вид пейзажа. Который хочется разглядывать в подробностях каждый день, есть более приятные объекты, к примеру новая соседка…
- И-и-и-х-с-с!..
В какой-то момент свет померк и неведомая сила бросила меня навзничь. Это случилось одновременно с резким, визгливым звуком, который прозвучал неожиданно глухо. Мгновением позже, всё снова стало как обычно: холодный сырой ветер, мокрая галька, запах сухой травы покрывавшей весь откос до самой опоры моста. Вокруг ни следа неведомой силы, сбившей меня с ног, всё как обычно, только тишина сгустилась ещё больше и стало похоже, что закладывает уши. Я инстинктивно сглотнул, но с досадой вспомнил, что тут всегда так. Может аномалия с перепадами давления, хотя по большому счёту мне-то всё равно. Дойдя до опоры моста, по мосткам перебрался к подошве мотовой опоры. Река привычно мелела к осени, поэтому перейти к узкой лестнице ведущей наверх, можно было даже не снимая обуви. Вода едва-едва достигала щиколоток, приятно холодила ступни. Но во всём приятном есть мерзкая подлянка: в правый сапог, сквозь рассохшийся шов стала сочиться влага. Пришлось ускорить шаг, чтобы не промокнуть окончательно. Выбравшись на довольно сухую сейчас площадку под опорой, стал осматривать лестницу и всё вокруг неё. Если стрелок действительно был здесь, то вероятно кроме пары окурков и комков засохшей грязи я больше ничего не найду. Чёрт, до сих пор удивляюсь, как этот богатей смог меня развести на такое! Всем известно, что простому человеку в подобные дела соваться не стоит. К гадалке не ходи, пришьют, а труп сожгут вместе с домом…
След обнаружился с противоположной от берега стороны опоры. Некто приехал на лодке и привязывал её к выступавшему из воды куску арматуры. Низ загнутого штыря был в иле и наносной грязи, а сверху всё было снято, от чего тёмное железо матово проблёскивало в скупых лучах солнца. На лестнице тоже нашлись следы и две бледно-зелёных травинки. Ни на берегу, ни выше, травы уже не было. Только высокий кустарник, окончательно порыжевший ещё в середине июля, лето выдалось холодное. Человек привязал лодку и поднялся наверх, а потом отстрелялся и свалил, так получалось. Но осмотреть площадку всё же надо, чтобы с чистой совестью отчитаться перед Марковым и забыть про этот случай. Он подтянет каких-нибудь спецов из отцовской охраны, там отставные конторские, есть опытные бывшие менты, вот пусть они и крутятся. Так я думал пока лез по скрипучей и шаткой лестнице на опору моста. Однако лёгкой жизни не получилось, ну кто бы мог подумать…
Тело лежало ничком, привалившись к округлой стене. Покойник был одет в брезентовый линялый плащ-палатку, тёплые, дорогие брюки камуфляжной раскраски, а на ногах имел добротные резиновые сапоги-болотники с высокими голенищами, сейчас закатанными вниз, до колен. Оружие лежало тут же, я сразу узнал армейский АК-74М или «весло» как я такой называю, оснащённый оптическим прицелом. Рот снова наполнился вязкой слюной, пришлось отвернуться и сплюнуть вниз. От всех этих событий прошиб холодный пот, рука сама потянулась снять тёплую вязанную шапку. Свежий ветер приятно обдувал, дурнота снова отступила. Пару раз глубоко вздохнув, я осмотрелся вокруг. Убийца сидел тут с вечера, рядом с телом валялся опрокинутый длинный металлический термос, матово белел полиэтиленовый кулёк с бутербродами. Подняв термос и отвинтив плотно закрученную крышку понюхал и сморщился: кофе с коньяком, на две трети пустой. Рядом с телом кулёк с окурками и двумя смятыми пачками сигарет «Космос». Но чужих окурков нет, других следов тоже. Тогда почему лодки нет? Странно…
Третий сюрприз поджидал когда я перевернул тяжёлое, уже начавшее коченеть тело. Лицо трупа было багрово-синюшного оттенка, голова тут же откинулась назад. Правая рука странно вывернулась наружу. Кисти рук и участок шеи видневшийся над низко подвёрнутым воротником свитера толстого свитера тоже были неестественно синюшного оттенка. Рука и шея сломаны, может быть даже одновременно: почерневшие от кровоизлияния глаза выкачены, рот полуоткрыт, язык наружу. Преодолевая дурноту, я обшарил карманы трупа. Ничего, кроме пары трамвайных талонов, крошек табака, початой пачки жевательной резинки и дешёвой пластиковой зажигалки.
Похоже, что кто-то грохнул мужика сразу после выстрела, потом сел в лодку и уехал. Эта мысль сразу пронеслась у меня в голове. Но дело нужно довести до конца. Взяв автомат, оттянул рычаг затвора. Патрон со звоном выскочил и упал на пол. Не задумываясь, я подобрал его и сунул в карман спецовки, При беглом осмотре ничего особенного: «ствол» не новый, ухоженный, фурнитуру цевья недавно меняли. Прицел, вот тот точно недавно со склада, в пазах креплений и под уплотнителем трубки, были видны плохо удалённые следы консервирующей смазки. Инструмент получился без затей, но для поставленной задачи вполне себе ничего. Я вскинул автомат к плечу, посмотрел в оптику. Площадка перед конторой видна как на ладони, хотя не достаточно чтобы точно разглядеть лица. Тут ничего удивительного – прицел имел фиксированную кратность, приближая расстояние только в четыре раза. Судя по рискам. До распростёртого на земле тела шофёра не более ста пятидесяти метров. Плюс, стреляем сверху вниз, ветер тут всегда в спину… Идеальная позиция для точной стрельбы. Опустив автомат и поставив его на прежнее место, я как мог быстро спустился вниз и перейдя на берег уже неторопливо пошёл к трухлявой деревянной лестнице. И как оказалось, успел вовремя: на площадку въехал милицейский «луноход» и белый обшарпанный «рафик» - микроавтобус в котором обычно катаются работники прокуратуры. Чуть в стороне остановилась «скорая помощь», медики вышли, но к месту преступления не торопились. Марков увидел, что я выбрался из-под обрыва, тут же подошёл ко мне и отведя в сторону спросил:
- Ну, чего там?
В глазах друга я видел только тревогу и ни капли страха. Гриня всегда был не робкого десятка, а нынешняя беспокойная жизнь, видимо только придала банкиру куража. И именно поэтому он никогда не слушает чужих советов, если уже что-то решил. Привычно задавив чувство лёгкой досады от того, что Марков напрочь забыл наш недавний уговор, я пошёл ему навстречу. Хотя скажу откровенно, всегда коробит эта его манера всё переворачивать с ног на уши. Стараясь говорить взвешенно, я медленно начал рассказывать:
- Ох и подставляешь ты меня. А стрелок-то всё ещё наверху…
И вот тут Марков впервые показал страх. Глаза его подёрнулись панической дымкой, он вдруг весь подобрался и быстро оглянулся в сторону моста. Пожалуй, это было уже лишнее, надо быстрее его успокоить. Пришлось взять его за локоть и оттащить подальше от суетящихся ментов.
- Да труп там наверху, не кипишуй.
- Труп?!
- Ну да. Он стрельнул, его тоже кто-то завалил…
Лицо Маркова тут же разгладилось, он выпрямился и как бы стыдясь за вспышку слабости снова превратился в невозмутимого и уверенного в себе хозяина жизни.
- А-а… Тогда круто.
- Гриш, ты всё ещё хочешь, чтобы я этим занимался?
Марков уже было собиравшийся схохмить, вдруг зло прищурился и сквозь зубы процедил:
- Ссышь?
Он вечно пытался брать меня на «слабо». Только обычно сам попадался, ибо кроме рассудительности и деловой смекалки, Гриня обладал непомерным болезненным самолюбием. А я всегда довольствовался тем, что перепадает, поэтому и сейчас уточнил, смиряя вспыхнувшее было негодование:
- Опасаюсь. Я не мент, не бандит и не следователь, но и часу не прошло, а трупов уже два. Ты не думаешь, что опасаться стоит?
Марков резко засунул обе руки в карманы пискнувшего от возмущение малинового пиджака. Потом нашарил в одном из них золотой портсигар необычной формы и вынул оттуда настоящую сигару. Хитро щёлкнула золотая же зажигалка и банкир спрятался за клубами ароматного дыма. Потом он пыхнул ещё пару раз и уже спокойным тоном ответил:
- Макс, кроме тебя я никому не верю. Если надо будет – помогу информацией. От ментов по-любому отмажу если станут цепляться. Игоряше вашему скажу, он тебя на сколько надо отпустит и без проблем потом назад примет, без работы не останешься. Денег… Да погоди ты ершиться!..
Я уже совсем было открыл рот чтобы возразить, но когда Марков придумал план, то лучше покориться, он не из тех кто отступает. Поэтому пришлось оставить гонор при себе. Гриша продолжил, как видно успокаиваясь с каждой фразой. Он снова знал что делать, а это для такого как Марков всегда важнее всего остального.
- Денег, говорю, дам. Ищи, узнавай… но только найди того, кто реально заказал. Стрелочники эти, народ дешёвый. Нанял одного, запряжёт и ещё десяток… Помоги, а?
Вот всегда он так. Прямой, нахрапистый как бульдозер. Но это единственный мой друг с самого детства. Настоящий, каких не бывает много и которого сегодня едва не стало совсем. Я снял перчатку и протянул руку:
- Ладно, делаем, я ж вроде и в первый раз не отказывался.
Мы крепко, до хруста пожали руки и пошли к его второй машине. Насколько я знал, это был джип который он покупал жене. Но поскольку та постоянно торчала во Франции, машина просто стояла в гараже. Марков злился, что тачка простаивает зря и иногда выезжал на ней по делам, хотя белый цвет считался «не козырным». Следователь, уставший мужик лет сорока, пытался задавать Грине какие-то вопросы, но тот быстро его отшил, ибо действительно приехал едва ли не позже всех. Мы ещё немного поговорили и Марков вдруг хлопнул себя по лбу и спросил:
- Макс! Совсем с замутой этой память отшибло у меня! Завтра ж встреча выпускников! Я группу из Новосиба выписал, шалман в центре «Пдводная лодка» откупил… Ну не сам целиком, Танька Шипицына тоже вложилась, Лёня Храмов тоже участие принял. Ты-то пойдёшь?
Вопрос не праздный. Класс у нас был дружный, но подавляющее большинство разъехалось кто куда. Но актив в лице той же Таньки Шипицыной и бывшего комсорга класса Храмова, вот уже в третий раз вытягивали моих одноклассников с разных концов света. И раз я теперь вроде как Перри Мейсон, то на встрече обязательно будет Лёха Толстых – наш человек в теневых структурах. Он-то обязательно что-нибудь посоветует и трепать не станет, есть у меня опыт в подобного рода беседах…
- Пойду, обязательно. Во сколько начало?
- К семи я за тобой заеду, вместе оно веселее, а?
- Ладно, договорились… Тогда сегодня вечером не приезжай, я всё обмозгую, а завтра и поговорим обстоятельно.
…Остаток дня прошёл незаметно. Уже к вечеру мы загрузили под завязку нашу волшебную нерусскую полуторку и я с чистой совестью отправился к автобусной остановке. Честно говоря, вымотался ужасно, будто шпалы пришлось таскать из-под обрыва наверх на своём горбу. Сел на разваленную лавку и дождался автобуса изгнав из головы все мысли какие были. Есть поверие, согласно которому физический труд де способствует приходу на ум светлых и дельных мыслей. Это не правда, люди врут. Голова звенела как пустой котёл, а втискиваться в забитый по самую крышу «икарус», мне помогли спинномозговые рефлексы. И как ни странно, стиснутый со всех сторон земляками, я стал думать продуктивнее. Видимо кровь прилила к голове, а может быть слишком насыщенный перегаром воздух салона послужили стимулом.
Несмотря на духоту, жарко не было. Я только сейчас до конца начал осознавать, в какой блудняк встрял по доброте душевной. Заказное двойное убийство, это не портфель стрырить. Однако все опасения быстро ушли на второй план, потому что все они для людей с будущим, с теми, у кого есть что терять. Родители, мама-врач и отец инженер-гидростроитель, уже года три как в Египте. Дед умер полгода назад, а больше у меня и нет никого. Да и не в этом дело. Просто опасается тот, кто смотрит дальше утра следующего дня. А что ждёт такого как я послезавтра? Через неделю, месяц или год? Верно, только пустота. Видимо этот случай будет поводом для того, чтобы сойти с обочины и шагнуть на середину дороги. А что будет потом, это уже не имеет значения…
…Автобус тряхнуло и жалеть себя стало не так удобно: группа граждан активно продвигавшихся к выходу, разворошила плотный пласт толпы и мне пришлось снова приспосабливаться, работать локтями. А вот и стеночка, с краем окна. Прекрасно, с этой стороны никто не станет ворочаться и дышать в ухо гнилыми остатками обеда…
…Мысли снова перескочили на события сегодняшнего утра. И так, что мы имеем? Утром кто-то забивает Маркову «стрелку», тот не приезжает сам… Хотя почему не приезжает-то? Он сидит в ресторане, обсуждает дела а на другую встречу отправляет своего водилу. Значит, те с кем он говорил за столом не при делах и некто просто следил за машиной? Тоже нет. Убивец сидел на точке с вечера, а при нём ни сотового, ни пейджера. Значит, заказчик имел данные только по месту и времени того незначительного дела, которое тот перепоручил водителю. Стрелку дали примерное описание цели и машины, тот дождался и сработал заказ. А потом кто-то убрал и его. Но труп выглядел странно. Пока я его ворочал, сложилось впечатление, будто ему переломали все кости одновременно. И при этом он не изменил позы, дёргался не сильно. Картина складывалась так, будто он умер мгновенно. Но при удушении это невозможно, тем более при таких переломах. Картинка складывалась в цвет, только если бы его сначала удавили, потом сбросили с моста. Дальше же вообще получается бред: тот, кто душил и сбрасывал с моста, снова поднял тело наверх, усадил в естественную позу и спокойно уплыл. Бред. Сивейшей кобылы!..
…«Икарус» со скрипом развернулся на повороте, пыльные меха натужно заскрипели, людской бульон снова заколыхался в преддверии очередной остановки. Мы проехали полпути, скоро вонючая биомасса выдавит меня из своих объятий, уже совсем скоро…
… Что же я упускаю, где допустил ошибку? Труп киллера, это ключ ко всей истории. Значит, нужно выяснить, кто он такой, найти лодку и его сообщника. Стоп, вот и зацепка! Лодочник, назовём напарника так для простоты, никого не зачищал, поскольку не мог пришибить стрелка тем способом, который мы имеем. Он просто отвёз киллера на точку, а потом либо вернулся и так же как я обнаружил труп, обобрал его и отвалил. Допустим, что это так, хотя есть вариант проще и как мне думается сейчас, очевиднее. На подошвах сапог стрелка и ступеньках лестницы есть былинки зелёной травы. А что если напарника не было? Катит вполне: убивец косит под рыбака, складывает в лодку свои пожитки и прячет их на одном из островов выше по течению. В этом году река обмелела и вместо одного, у нас теперь три куска суши посреди реки.
Убивец заранее прячет автомат и прочие прибамбасы на острове, а сам приезжает туда в цивильном, как праздный отдыхающий, к примеру. И это объясняет почему у него нет при себе ни денег, ни документов. Значит, на острове есть оборудованный тайник. Возможно, там есть нечто указывающее на его личность. Было бы неплохо. Хотя искать напарника с лодкой ещё проще, они все зарегистрированы, новоделов которые нигде не числятся пока не так много. А уж если лодка с мотором, искать совсем просто. Раз стрелку никто не помогал, то её прибило течением где-то вниз по течению. Там, где Салара делает поворот, куча заросших камышом зарослей. Лодка отвязалась и наверняка запуталась в зарослях в одной из таких заводей. Но кто же убил стрелка и как? Это нужно выяснять в морге, трупорезы что-то наверняка смогут рассказать, если их правильно мотивировать…
…Автобус снова дёрнулся, перевалившись через двойной ухаб. Ой, я кажется заигрался в сыщиков и чуть не проехал свою остановку. Людей уже оставалось совсем не много, толкаться у дверей не пришлось. И вот, старенький автобус снова протяжно взвыл тормозами, зашипела гидравлика и я снова оказался на свободе. Шумел в темноте осенний лес, пахло горелой листвой, мокрой землёй и печным дымом. Так горят берёзовые дрова, обожаю этот запах. Застегнув куртку до середины груди, чтобы её зазря не трепал ветер, я пошёл по извилистой тропинке ведущей к дому, от калитки уже слышался радостный лай Джека. Домой приходить почти всегда очень приятно. Однако же фишка дачи вообще и моей в частности, это печное отопление. Как городской житель со стажем, я долго отвыкал от незыблемой аксиомы отдельной квартиры, что осенью должно быть тепло. Причём вне зависимости от моего присутствия: зашёл и грейся. Тут уют приходилось воссоздавать практически каждый вечер, посредством внушительной поленницы на заднем дворе. Заготавливали её мы с дедом, ещё прошлым летом. Он даже не напрягаясь орудовал колуном, лихо водил пилой, усмехаясь и поглядывая как я потею. Как такой человек вообще мог умереть? Нет, до сих пор это событие кажется не логичным, а более всего несправедливым!..
- Максим!..
Кто стучится в дверь моя? В рассеянном свете одинокого фонаря, я увидел Юлю. Девушка стояла за забором, кутаясь в серый пуховый платок. Свалив набранные полешки у крыльца веранды, я пошёл к забору.
- Привет, соседка. Что случилось?
Глаза девушки как-то неуверенно смотрели на меня из-под опущенных ресниц, на лице сохранялось озабоченное выражение, от чего она даже прикусила нижнюю губу. Так смотрят девушки, которым что-то от меня надо.
- Ой, наконец-то ты вернулся. Представляешь, сижу тут уже с обеда, а папины рабочие так и не приехали. Электричество перегорело, дом холодный и… и вообще тут страшно!..
Ну, чего-то подобного я и ожидал. Видимо её родитель выкупил дачу у четы Степанченко. Интеллигентные, тихие пенсионеры всегда страдали от мелких бытовых проблем, поскольку не обладали элементарными навыками ведения дачного хозяйства. Проводка у них горела регулярно, дрова чаще всего пилил Председатель, иногда ваш покорный слуга тоже попадал на эту любезность. Но мне-то было не в тягость. Пётр Ильич Степанченко был заядлым книголюбом и за работу платил по-царски. Он привозил на заказ книги из своей библиотеки. Жюль Верн, Конан-Дойль, Беляев и прочие корифеи фантастико-приключенческой литературы были моими спутниками на протяжении всего детства и немного откусили от юности. Потом был бокс, потом накрыла первая любовь и всё такое. Книжки как-то отошли на второй план. Так что я был в курсе всех проблем настигших мою новую соседку.
- Свет тоже вырубился?
Девушка утвердительно покачала головой, тяжело вздохнув. При этом шаль на её груди ворохнулась и оттуда на меня глянули зелёные, почти как у хозяйки, глаза Барсика. Кот нашёл самое тёплое место в доме. Кошки вообще умеют хорошо устроиться, это у них не отнимешь. Шанс углубить перспективное знакомство сиял и переливался всеми красками радуги. Железо, которое куют пока оно горячее, призывно светилось. Стараясь, чтобы улыбка не выглядела идиотской, я сказал:
- Пробки наверное выбило. Если пустишь, то свет будет практически наверняка. Дров тоже дам, на ночь и завтрашний день хватит, а там что-нибудь придумаем.
Вы бы видели, как сразу преобразилось девичье лицо. Казалось бы, вот только что на голову обрушилось тридцать три несчастья, жизнь повернулась лучшей своей стороной к кому-то ещё. И тут появляется некто с рыцарскими замашками и разгоняет невзгоды одной своей глупой улыбкой.
- Конечно впущу… Только у меня и фонарик разрядился…
- Ничего, у меня свой есть.
…Пробки лежали именно там, куда я их положил в прошлом году. Пётр Ильич в тот раз отблагодарил меня банкой вкуснейшего малинового варенья. Старый, но ладно построенный двухэтажный дом осветился весь, пришлось тут же всё выключить. Видимо Юля зажгла все лампы сразу, вот гнилые провода и не выдержали. По желанию хозяйки, оставили только свет на первом этаже и тусклую лампочку на веранде.
- Не включай больше весь верхний свет. Поди и холодильник тоже работает?
- Ну да. Ещё магнитофон слушала… Спасибо тебе Макс! Ничего что я так фамильярно?
- Ничего, друзьям и красивым девушкам можно.
Ох и зря ж сказанул, но слово не воробей. Но вместо кокетливой улыбки последовал удивлённый вопрос:
- А я красивая?
- Ну… да.
Девушка вдруг фыркнула и не сдерживаясь рассмеялась. В глазах её блестели лукавые искорки.
- Ну вот я тебя и застала врасплох! А то такой серьёзный, прямо как все эти папкины приятели.
Так и знал, что с женщинами расслабляться нельзя. Правду сказал Карп Горбатый из фильма «Место встречи изменить нельзя» о том, что бабу не обманешь, она сердцем видит. Киношный персонаж только понимающе оскалился, а мне осталось только глупо улыбнуться в ответ.
- Извини, воспитание такое.
Я открыл печную дверцу, тронул кучку золы, холодная. Видимо давно не топили. Лишь бы дымоход не засорился, да птицы не свили там гнездо. Профессорская чета съехала ещё весной, так что времени прошло порядочно. Юля присела на корточки рядом и несмотря на холод я ощутил лёгкий аромат неизвестных духов, смешанный с запахом молодого женского тела. Девушка заглянула внутрь печи, сморщила нос и чихнула. Серо-зелёные глаза подёрнулись непрошенной влагой, а в голосе зазвучала озабоченность.
- Всё плохо?
С трудом сохраняя невозмутимый вид, я отыскал за притолокой совок. Золы набралось довольно много, заполнив две трети гнутого оцинкованного ведра, которое Юля видимо использовала для пищевых объедков. Я не сказал, что почти ту же работу проделывал для Нины Павловны, так же как и муж не дружившей с нехитрым деревенским бытом. Решив взять реванш за прикол, только неопределённо пожал плечами.
- Так сразу и не скажешь, случай-то крайне запущенный.
Видимо когда я это говорил, что-то отразилось у меня на лице, потому что девушка только закатила глаза к потолку.
- Макс, ты в карты не игрок. И розыгрыши тоже не твоё. Давай, разводи огонь, а я чай согрею и чего-нибудь приготовлю…
…Где-то через час, когда в доме стало уже тепло, а остатки сытного ужина уютно устроились в моём желудке, мы с новой хозяйкой профессорской дачи сидели за круглым столом покрытом выцветшей клеёнкой и пили чай с засахарившимся прошлогодним вишнёвым вареньем. Чай был крепкий и горячий, а варенье слегка забродило. Всё это располагало к светской беседе. Как выяснилось, отец девушки был хозяином крупной строительной фирмы. Он перебрался в Саларск из Нижнего Новгорода, поскольку сам был из Марково – посёлка недалеко от города. Долго служил в армии, мотался по свету и вот смутное время вынудило сменить профессию. Про мать девушка ничего не рассказывала, а я не особо расспрашивал, чувствуя, что тема деликатная. Об отце Юля говорила уважительно, с любовью. Значит, никакого бунтарства, что уже хорошо. Как-то плавно, разговор перешёл на её учёбу в училище искусств. Она с увлечением рассказывала как учится современному танцу, говорила про какие-то мюзиклы. Сыпала терминами и именами, которых я не знал и раньше не слышал.
- Мне хочется сыграть когда-нибудь на Бродвее! Представляешь, я играю Марию Магдалину в опере «Иисус Христос – суперстар»!..
Она вдруг одним движением выскользнула из-за стола и скинув шаль принялась петь и кружиться в невероятно чувственном танце. Слов я не понимал, однако следить за гибким телом и развевающимися волосами было здорово. Потом она так же неожиданно снова села и выжидательно посмотрела в мою сторону. И тут уж кривить душой не пришлось, зрелище было не из рядовых.
- Будь я в этом твоём мюзикле режиссёром, то никого кроме тебя на главную роль не взял никогда.
Будущая звезда сцены снова забралась с ногами на стул и в притворном приступе наивности поинтересовалась:
- Честно-честно?
Знаете, когда на тебя смотрят огромные серо-зелёные глазищи, в обрамлении длинных густых ресниц, да при этом под шалью отлично прорисовывается линия бедра… Ну тут можно либо поцеловать девушку в чуть припухлые губы, либо сказать глупость.
- Чтоб я сдох!
Само собой она рассмеялась, легко и звонко. Видимо, несмотря на очевидную глупость, я ей немного понравился. Хотя с девушками в частности и женщинами вообще, никогда нельзя быть уверенным наверняка.
- Не хочу чтобы ты сдох, хочу чтобы пришёл посмотреть как я буду представлять курсовую работу.
- А меня пустят?
Она хотела снова рассмеяться, но вовремя удержавшись, лишь покровительственно улыбнулась:
- Это будет в ДК Муравьёва, в парке Декабристов. У нас курсовая это не только бумажки, это прежде всего танцевальная композиция.
В центре Саларска есть парк, на территории которого сначала была усадьба ссыльного декабриста Муравьёва, потом в начале века там разбили кладбище. Но в тридцатых город стал расширяться и кладбище перенесли. По сей день там парк отдыха, а дом ссыльного декабриста передали училищу искусств. Местечко, несмотря на название, довольно мрачное. Хотя детям днём, а шпане и ханыгам ночью похоже на неупокоеных духов плевать…
- Курсовая это танец?
- Ну да. Мы придумали номер, Таня, моя подруга, ставила хореографию. Ну а я исполняю главную партию… Ещё будет четверо наших девчонок. Есть ещё Иван… но он…э… короче танцы ему нравятся больше чем девушки.
- Голубой что ли?
Вопреки моему ожиданию, прямой вопрос Юлю не смутил. Она высвободила из складок шали руку и только отмахнулась. Рука была тонкая, а пальцы длинные и изящные. Такими удобно играть на пианино… ну или в карты.
- Не бойся, я тебя защищу… или защитю… Короче, в обиду не дам.
Говоря это, уткнулась лицом в поджатые ноги так, что из-за округлых коленок были видны только смеющиеся глаза. Чёрт, шутить и сохранять нейтральное выражение лица становится всё труднее.
- Ты не представляешь, как мне полегчало. Я обязательно приду. Когда планируется концерт?
Надеюсь, что хоть голос не особо выдаёт. Всё же с того пакостного дня, как мы с Кристиной расстались, прошло уже месяца полтора. Но моя новая соседка вроде бы ничего не заметила, всё так же пряча в уголках рта лукавую полуулыбку она сказала:
- Послезавтра в восемь вечера. Билетов там нет, но пускают только своих. Приходи пораньше, я тебя встречу и проведу.
- Договорились, буду в полвосьмого.
…Дом потихоньку стал наполняться живым теплом, от чего как-то по особому стали поскрипывать половицы. Даже свет лампочки обёрнутой в самодельный абажур из выцветшей зелёной бумаги струился уютными пластами по стенам, столу играя бликами в чреве самовара.
В какой-то момент, я неудачно поднял глаза от опустевшей чашки, пересёкшись взглядами с хозяйкой дома. Меня окатило горячей волной, даже кончики ушей стали гореть огнём. Так бывает всякий раз, когда возникает крайняя степень смущения. При этом, лицо наоборот бледнеет, от чего посторонним всякий раз кажется, что я сержусь. Само собой это не так, но вот поди ты объясни остальным…
- Убу-уу-п!..
От неловкости спас раздавшийся со двора протяжный и одновременно глухой звук автомобильного гудка. Юля сразу же вскочила и побежала на крыльцо, мимоходом поясняя:
- О! Это папка приехал… Пойдём, я вас познакомлю. Всё-таки ты меня спас от холода и темноты.
Честно говоря, я-то рассчитывал на другое продолжение так неожиданно начинавшегося вечера. Но с другой стороны, неудачные и весьма болезненные отношения разорванные к тому же не по моей инициативе, побуждали не торопить события.
Во двор уже въезжал длинный тёмно-синий седан. Какая-то «тойота», но при таком скудном освещении фиг чего разглядишь. Из недр импортной машины выбрался высокий, напоминавший матёрого медведя, мужчина в светлом костюме. Внешне они с дочерью абсолютно не похожи: фигура массивная, черты лица крупные, а коротко стриженные волосы были абсолютно белыми. На вид ему можно было дать лет сорок пять – пятьдесят, не больше. Юля подбежала к отцу и стремительно обняв чмокнула в щёку.
- Пап, это Максим, наш сосед. Он мне свет починил и дров дал. А твои работники просто обалдуи!..
Юлин родитель скупо, но очень нежно погладил дочь по голове, но взгляд его чёрных глаз из-под густых чёрных же бровей упёрся прямо в меня. Голос у папаши был раскатистый с хрипотцой:
- Не виноваты они, машина сломалась… до сих пор чинятся. Ну здравствуй, сосед! Я – Матвеев, Иннокентий Олегович.
Протянутая рука была шершавой и крепкой. Да и рукопожатие вышло сильным, но без хамского нахрапистого «я сильный и большой». Оценив, что я тоже не чужд физического труда, мужик чуть заметно, удовлетворённо, кивнул.
- Доброго вечера. Максим и лучше без отчества.
Матвеев без суеты полез в карман и вынул оттуда толстую пачку денег, сложенную пополам и перетянутую медицинской чёрной резинкой.
- Всякий труд должен быть оплачен, что я должен за дрова и ремонт?
Думаете, я особо возмутился или обиделся? Нет, отнюдь. Юлин родитель был из той породы людей, которые просто не выносят быть кому-то быть обязанным. Они привыкли, что им все кругом должны. Это нормально. Только такие и смогли подняться на поверхность после того как большой советский корабль пошёл ко дну.
- Пап, ты чего?!
А вот для дочери, очевидно, ещё не всё потеряно. На лице девушки читалось смущение и …стыд. Ей было совестно за вполне современное поведение отца. Может быть всё действительно получится? Там посмотрим.
- Спасибо Иннокентий Олегович, ничего не нужно. Пробки запасные на щитке лежали, дров не так много ушло. Помог по-соседски, только и всего. Ладно, время позднее, мне ещё на работу завтра. Всего хорошего.
Пожав руку немного оторопевшему родителю, я ободряюще улыбнулся Юле и попрощался с ней:
- Ну пока, соседка. На счёт курсовой всё в силе?
Помните песенку «От улыбки станет всем светлей»? Так вот, девушка на лице которой только что отчаянье боролось со стыдом, вдруг улыбнулась. Не знаю, может быть я преувеличиваю, но на мгновение действительно стало как-то тепло и светло на душе.
- Всё, как договорились. Приходи, я буду ждать у главного входа.
…Не особо помню, как я добрался до кровати. Ни есть ни пить не хотелось. Помню, как запирал ворота, проверял ставни на первом этаже и почти ползком влез на второй этаж. Тут особо далеко ходить не пришлось, ибо кровать занимала две трети спальни. Её дед смастерил сам, ещё во времена когда бабушка была жива. Высокая, с резной спинкой и необъятной ширины. Ложе, а не кровать советского человека, ветерана войск НКВД. Уже проваливаясь в сон, я вспоминал как дед ехидно заметил на мой детский вопрос о ширине кровати, что в своё время сам всё пойму. Прав старик, как есть прав…
****
…Сон этой ночью вышел какой-то рваный и совершенно бесцветный. На разные лады крутилась картинка места преступления и труп, чьи выпученные глаза таращились на меня будто бы чего-то просили. Хотя в этом случае я не склонен к мистике: если человек мёртв, то ожить уже не может, тем более этот. М-да, кости ему кто-то знатно перемолол, причём так выходило, что все одновременно. Будь мы жителями джунглей, где-нибудь на Амазонке, то вопросов нет. Так стиснуть человека может большой ползучий гад, вроде анаконды или удава. Но у нас-то ведь Сибирь и из змей разве что гадюки… Прямо так и вижу гигантскую радиоактивную гадюку из подвалов КГБ, надрессированную убивать диссидентов. Тьфу, блин полезет же такое в голову!..
Пёс меня удивил: всё утро, покуда я суетился по хозяйству, колотил грушу и готовил еду, он постоянно жался к моим ногам и заглядывал в глаза. Что так напугало сильную, умную псину остаётся только гадать. И дабы подбодрить, отвалил Джеку приличных размеров говяжий мозговой мосол с ошмётками мяса. Хотел сварить ему гречки с бульоном, но смотреть как сильный, умный зверь жмётся к моим ногам сил совершенно не было.
- На, лопай и не говори, что я тебя не балую, псина!
Пёс слегка оживился, когда я вытащил из погреба свёрток из вощёной бумаги, весь испещрённый тёмными пятнами. Снова в глазах Джека появился блеск, хвост бодро застучал по полу.
- Лопай-лопай, обормот! Кости они с неба не валятся, цени.
Я отнёс свёрток во двор, где слева от веранды стояла просторная будка. Дом у овчара был по собачьим меркам царский: пара квадратов полезной площади из лиственничного бруса. Высотой почти мне по пояс, обшитый утеплителем. Цепь там тоже была, но по негласному с псом договору, я его не привязывал. И дед тоже был не любитель привязи, говорил, что собаки от несвободы дуреют. До Джека у нас был кавказец по имени Лорд, но тот издох лет шесть назад. Дед сильно переживал, пока отец не подарил ему пару лет назад Джека. Овчар прижился, но дед внезапно умер и пёс перешёл по наследству ко мне, вместе с дачей. Сначала мы немного повоевали, пёс всё дичился и не хотел есть, горевал. Но однажды он поймал больную белку и чуть не издох. Тогда я взял пса в дом, сам делал уколы, кормил едва не из соски, убирал за ним. После этого всё наладилось и если Джек не признал во мне хозяина, то по крайней мере стал видеть друга. И сейчас я понял, что раз пёс ищет защиты, то значит окончательно признал за вожака. Положив кость в гнутый алюминиевый таз, служивший Джеку миской, вернулся в дом. Времени до автобуса оставалось немного, поэтому быстро перехватив стакан горячего чаю с лимоном и бутерброд с тушёнкой, начал собираться в дорогу.
- Р-рафф!
Рядом с обеденным столом сидел пёс. Мосол он тоже приволок с собой и теперь сидел, просительно глядя мне в глаза. Да блин же горелый, чего же тебя так напугало-то?! Выбор между остывающей яичницей и беспокойством Джека был для меня очевиден: прихлебнув обжигающе горячего чаю из любимой кружки и бросив поверх тарелки полотенце, хлопнул по бедру, призывая пса следовать за собой.
- Ну, показывай! Пошли!..
Овчар аккуратно положил мосол на пол и потрусил к выходу, мельком посматривая, идёт ли человек рядом. Утренний туман уже стелился по земле, поэтому видимость стала вполне приличной. Прошедший ночью редкий дождик напитал землю сыростью, а западный, холодный ветер - промозглой влагой. Джек покрутился возле крыльца, всё ещё вопросительно глядя в мою сторону. Мол, как там человек, не боится ли? Время поджимало, поэтому пришлось чуть повысить голос:
- Зверь, не парь мне мозг! Веди к своей беде или я на работу опоздаю!..
- А-фф!
Тряхнув головой, пёс уже без всякой опаски припустил почти что рысью. Пришлось соответствовать и бежать следом. Мы обогнули дом и оказались на заднем дворе, возле сложенной вдоль стены дома поленницы. Тут стояли козлы, для распилки дров и чурбак на котором я колол дрова, ну и иногда рубил мясо, если его удавалось достать. Джек остановился как вкопанный и присев на задние лапы заскулил. Я проследил куда смотрит пёс и увидел… Даже трудно описать свои впечатления какими-то цензурными словами. На заборе висел распятый труп кошки. Бедного зверя выпотрошили, выкололи глаза, а кишки были разложены на земле весьма причудливым образом. Кровью вокруг тушки намалевали какие-то символы, значения которых было само собой мне неизвестно.
- Вот же ж!..
Само собой, слов цензурных после увиденного не оставалось, но и материть неизвестного паскудника в полный голос не дело. Пришлось идти в сарай за инструментами и отдирать трупик от забора. Засунув окоченевшее изуродованное тельце в бочку для мусора, я зарисовал на листе бумаги всё что намалевал покуда неизвестный мне извращенец и рубанком счистил пакостный узор с досок. Часы пропиликали ровно восемь, так что на автобус уже не поспеть, даже бегом. Следующий идёт через сорок минут, так что можно спокойно исполнить зародившийся план возмездия. Джек, видя как человек бесстрашно расправляется с испугавшей его композицией, осмелел и стал крутиться возле забора.
- Да понятно, что гад этот со стороны причала пришёл. Ты-то как ему ползадницы не оттяпал, а сторож?
Пёс, естественно, молчал и стыдливо отворачивал морду. Знаете, иногда я сомневаюсь в том, что кошки и собаки не умеют говорить. Ну вот как в данном случае: пропустил чужака, проспал службу или забоялся, а спросу нет. И в самом деле, чего ты хочешь хозяин от безмозглой животины, да к тому же ещё и не говорящей? Что тут возразишь, хорошо устроились братья наши меньшие.
Но шутки шутками, а меры принимать надо. Сегодня кошку на забор повесили, завтра в дом залезут. Нет, брать-то у меня особо нечего. Разве что старый «видик», да телевизор цветной. Однако ценности это спорные, учитывая что оба агрегата были собраны из всякого хлама и подарены мне ещё одним закадычным другом, то ущерб будет скорее моральный. Поэтому я завернул от крыльца в сарай, за снастью. Этим ёмким словом, дед называл всякие охотничьи приблуды, вроде сети-бредня и волчьих капканов. Сеть, понятное дело, лежала не здесь. Дед прятал её в специальном тайнике. Как он говорил, от греха подальше. Капканы же, в количестве трёх штук, были извлечены из промасленных кусков кожи и отёрты ветошью. Джек всё время, пока я возился с железками, крутился рядом, нюхал остро пахнущий смазкой металл и повизгивал.
- Верно, псина, верно. Нюхай и запоминай: где почуешь этот дух, держись в стороне!
Кто-то скажет, что мол не гуманно это ставить капканы на людей. Возразить не могу, мера жёсткая. Однако же граница дозволенного, это именно что черта, переход которой возможен в обе стороны. Не прав тот, кто сделал первый шаг на чужую территорию. Капканы я установил не под самым забором, а в полуметре от него таким образом, чтобы нарушитель спрыгнул свободно и только второй шаг приведёт к ущемлению конечности. Под каждый капкан, я отрыл небольшое углубление, дабы ловушка не возвышалась над утоптанной землёй двора. Припорошил палой листвой и грунтом, чтобы тусклый металл не блестел на солнце. Цепи всех ловушек надёжно соединил единой цепочкой из легированной стали, которую надёжно приковал к замшелому кольцу врытой в землю двутавровой стальной балки. Никто не знал откуда она взялась на участке, все попытки выворотить её из земли заканчивались провалом. Поэтому вокруг неё дед устроил небольшой навес и поставил стол с лавкой. Дабы никто не спотыкался и железка вроде как казалась к месту. И как сломанные часы два раза в сутки показывают точное время, так и бесполезный кусок металла неожиданно пригодился для дела.
Дабы Джек случайно не угодил в капкан, пришлось разыскивать в сенях поводок и намордник. Да и если уж быть до конца честным, не особо радовала возможность вечером получить изуродованный труп пса.
- Пошли, сегодня немного пострадаешь в общественном транспорте…
Джек с радостью воспринял последующую пробежку до автобусной остановки. В последнее время мы не часто выбирались так далеко. Максимум это вечерняя пробежка до магазина за нехитрым набором продуктов, но сто метров туда и сто обратно, за большой моцион считаться не может.
Автобус уже почти тронулся с места, но видимо шофёр заметил как мы бежим, глотая сизый дым выхлопа и слегка притормозил. Пустых кресел по случаю позднего утра оказалось достаточно, но сел возле задних дверей на изрезанное каким-то идиотом кресло у окна. Из-за стекла, с противоположной стороны, на меня глянуло опухшее рыло с огромным носом, небрежно зачёсанной назад редеющей шевелюрой и узкими щёлочками глаз. Фу, зараза! Это была карикатура на Ельцина, приклеенная весьма основательно с противоположной стороны. Местные поклонники Папы Зю, регулярно портили салон автобуса и стены остановок. Конкретно этот листок жёлтой, дешёвой бумаги заканчивался надрывно-пафосным лозунгом: «Борис Николаевич, спасибо за цены!» Они расклеивали разного рода лозунги, листовки набранные архаичным шрифтом с закосом под заголовок главной газеты Союза – «Правды». Старались абсолютно зря, народ большей частью не обращал на эту наглядную агитацию никакого внимания. Ещё свежи были репортажи местных писак о «столах заказов», партийных оргиях в загородной резиденции на озере Байкал как раз в то самое время, когда из продуктов в магазинах на прилавках стояли лишь трёхлитровые банки с зелёными маринованными помидорами. Нет, никто особо не голодал, однако преобладал сугубо натуральный обмен и жёсткая карточная система. И в то же самое время, в тупиках железнодорожных терминалов гнили целые вагоны с мясом, колбасными изделиями, рыбой. Медленно и безобразно размокали тонны муки, сахара. Этому я сам был свидетелем, когда устроился на близкую к дачному посёлку сортировочную станцию Узловая в качестве грузчика. Дело было как раз летом, вонь от разлагающихся продуктов стояла просто невыносимая, особенно в безветренную погоду. Некто намеренно организовал дефицит, иногда даже голод, чтобы в определённый момент народ более всего остального оказался озабочен выживанием, нежели тем, что творят со страной её настоящие хозяева…
- Выход в переднюю дверь!
Хриплый, искажённый динамиками голос водителя озвучил неприятное нововведение. Теперь все будут давиться в узком проходе, многие с непривычки пропустят свою остановку. Городским жителям это не особо страшно, а вот нам-то будет кисло, хорошо что я узнал о придумке в подходящий момент. И с собакой вечером будет целое дело протолкаться к выходу, но как-нибудь выкрутимся, благо опыт есть. Я посмотрел на прилёгшего прямо на пол Джека, который меланхолично уставился куда-то в угол салона.
- Ну, псина, будет нам весело сегодня вечером, да?
Поняв, что обращаются к нему, пёс обратил ко мне обезображенную намордником голову и глухо тявкнул. Мол, чего хочешь, человек. Тут и без твоих разговоров мерзко пахнет и грохочет.
- Лишь бы ничего тебе не оттоптали, морда…
Я потрепал пса по загривку, почесал за ушами. Джек не любил автобусы, плохо переносил запахи исходящие от техники и людей, но большей частью всё же терпел, сидел смирно.
Вскоре автобус приполз к нашей остановке и мы выбрались на волю. Джек сразу приободрился, крутя хвостом и обнюхивая придорожные кусты. На проходной я поздоровался с меланхоличным вахтёром, чью фамилию никто не запоминал. Должность была малоприбыльная, а с учётом лихого времени ещё и опасная. Поэтому в вахтёры хозяин терминала набирал тихих пенсионеров, чья задача сводилась к летаргическому сну у засиженного мухами грязного окна сторожки.
… Потратив некоторое время на переодевание и обустройство Джека у общей псовой будки, служившей раньше пристанищем для казённых сторожевых собак, я отправился к обрыву. Пёс некоторое время скулил, цепь, даже очень длинная, это всё-таки цепь.
- Терпи, зверь, терпи родной…
Солнце, по осеннему холодное и скупое, уже разгоняло утреннее марево, близился полдень. На ходу сочиняя оправдания для шефа, я ускорил шаг. Однако, как выяснилось, торопиться было некуда. Жар и струившийся от сушилки угольный дым отсутствовали, на площадке пусто. Всё так и стояло со вчерашнего дня. Внутри у меня захолодело предчувствие чего-то нехорошего. Услужливое воображение тут же подсунуло картинку где Клёпа, поправляя модные очки, собирает всю нашу небольшую компанию и объявляет банкротство при тотальной невыплате выходного пособия. Терять работу мне уже приходилось, но конкретно сейчас такой поворот событий был слишком крутоват.
- Босс выходной объявил, ушли все давно…
На трухлявом крыльце, вольготно расположился Фаддеич. У его ног стаяла начатая трёхлитровая банка с мутным, разливным пивом. Человек Без Паспорта величаво повёл пятернёй вокруг себя и сказал:
- Грузовики фирмовые арестовали, перемудрил наш Игоряша. Садись, студент, выпей нефильтрованного. Думаю, работы сегодня не будет уже.
Пиво с утра, это та стадия скольжения по наклонной, которая уже призывно манила к себе, но я активно сопротивлялся. Но события нынешнего утра этой борьбе никак не помогали. Сделав два затяжных глотка и кивком поблагодарив Прошина за угощение, присел рядом, на холодные ещё доски крыльца. Пиво оказалось удивительно вкусным, в меру холодным с мягким лёгким хмельком. Мягкая волна опьянения легонько толкнула меня в затылок, от чего голова приятно закружилась. Вот так и начинается путь к низшей ступеньке социальной лестницы, покатился по наклонной…
Фаддеич понимающе сощурил левый глаз, от чего всё лицо его собралось в складки. Теперь он был похож на увядающий кактус, чьи иголки невесть как поседели. Неопределённо кивнув куда-то в сторону реки, он спросил:
- Ты чё опоздал-то, студент?
- Да незваные гости в дом пришли, пса напугали. Пока всё на место вернул, время и прошло.
Человек без паспорта удивлённо поднял опалённые седые брови, от чего морщины собрались в новый узор:
- Такого волкодава как твой напугать, это сноровка нужна. Съесть хотели? Я помню в… короче, ели мы собачатину. Не сказать чтобы деликатес, но закуска это всегда дело последнее.
- Фиг его знает, чего им надо.
Тут я вспомнил распятую на заборе кошку, с горсткой потрохов на земле. Снова потянувшись к банке, сделал ещё пару глотков.
- Не-а… Те гости явно не голодали… Даже с собой принесли, упарился объедки убирать. Пакость это была или дурость… вечером буду знать точно.
- Это как?
Фаддеич мужик нормальный, но даже ему лишние подробности моего плана знакомства с нарушителем лучше не знать.
- Да вот так вот: выпили, закусили загадили всё и смылись. Собаку вон напугали до усёру. Сейчас приятель там остался, он посторожит…
Солнце тем временем выглянуло из-за туч, расцветив всё вокруг неожиданно ярким, жёлтым светом. Даже жухлая трава и кустарник свешивавшийся с обрыва, вдруг заиграли бледно-зелёным и багряным. Я глянул на мост, потом вдруг пришла мысль, а не поискать ли мне лодку, на которой мог приплыть убийца? Поднявшись с крыльца и отряхнув налетевшие откуда-то опилки и палые листья, попрощался с Фаддеичем.
- Ладно, раз такой расклад, то я пойду. Начальству привет…
Человек Без Паспорта только криво ухмыльнулся, сверкнув поломанными жёлтыми зубами. Он отсалютовал мне стремительно пустевшей банкой и отвернулся, снова уставившись на мутно-зелёную речную воду. Лишь отвернувшись и сделав пару шагов, я расслышал:
- Да нужны ему твои приветы, студент…
Слегка поразмыслив, я решил не переодеваться в гражданское. Так и так придётся отмахать метров триста вдоль берега, а грунт там илистый, так что сапоги в самый раз. Джек встретил меня с энтузиазмом, овчар бодро вилял хвостом и коротко гавкнул пару раз. От былого страха не осталось и следа, он был снова готов к подвигам. Взяв его на поводок, я выбрал более-менее пологий спуск с обрыва и мы не торопясь двинулись прочь от шума и суеты царившей у причала. Проходя мимо ящика с нашими инструментами, я выудил оттуда свой основной рабочий инструмент – тяжёлый багор. Возвращаться так и так предстояло той же дорогой, авось инвентаря никто не хватится.
Джек рвал повод, тянул меня вперёд и поминутно оглядывался. Он искренне недоумевал, почему человек не отпустит его погонять чаек, обнюхать эти вкусные деревяшки прибитые течением к берегу, сунуть нос под каждый камень. Но после третьего рывка и команды «рядом», пёс осознал, что это не простая прогулка и успокоился. Я потрепал собаку по голове, почесал за ухом и сказал:
- Тихо, псина! Мы тут не просто так, мы кое-чего ищем. Да и бегать тут не резон, сцапают тебя и сожрут… Да сожрут и скорее всего совершенно без соли!
Солнце опять скрылось, забрав с собой все скупые осенние краски. В воздухе снова запахло дождём и гнилыми водорослями. Я же напряжённо всматривался в пока ещё редкую камышовую поросль, которая уже начинала появляться, скрадывая извивы береговой полосы. Если всё так, как я думаю, то лодку могло снести чуть ниже. Там река входит в резкий поворот, из-за искусственной отмели. Тут хотели что-то строить, но видимо не сложилось и со временем всё поросло сорной травой и камышом. Вообще, данный поиск представляется откровенной авантюрой. Лодку могло снести ещё ниже, а там большая вода и буль-буль. В конце концов, у убийцы действительно мог быть напарник, который просто не захотел связываться с трупом. Однако же некое упрямое чувство гнало меня вперёд, отвергая вполне законные доводы рассудка.
Мы отошли уже довольно далеко от причалов, звуки визжащих пилорам, работающих кранов и многоэтажная ругань работяг – всё это стихло, но не исчезло совсем. Звуки превратились сначала в отдалённый гул, а потом слились с шелестом травы и шумом воды. Не то чтобы я был фанатом природы и пасторальных пейзажей, но тревога тянущая душу с самого утра, стала растворяться в окружающем благолепии…
- Р-р-авв!
Поводок резко дёрнулся, выводя из мыслительного транса. Джек в очередной раз увидел чайку невдалеке. Пришлось слегка его ругнуть, но вдруг моё внимание привлекло нечто выбивающееся из общего унылого пейзажа. Впереди, метрах может быть в десяти, среди серо-жёлтого частокола камышовых стеблей, я увидел нечто тёмное и продолговатое. Но особого волнения как-то не случилось. Это мог быть обычный «плавник», упавшее в воду дерево, кусок укрывной материи сорванный недавним ветром с какой-нибудь баржи, да мало ли что ещё.
Мы, совершенно обычным шагом, подошли к зарослям. Пёс всё ещё напряжённо ждал, наблюдая за чайками, бродившими по берегу на безопасном от людей расстоянии. Он всё ещё не оставлял надежды поймать одну из крикливых птиц, может быть даже ей закусить.
- Джек, можно подумать, я тебя плохо кормлю. Не лезь к птицам, останешься без глаз!
Пёс виновато посмотрел на меня, тихо чихнул и снова уставился на чаек. Пришлось его буквально тащить за собой. Удерживать пса и довольно увесистый багор оказалось не так просто, поэтому я отстегнул карабин поводка и отпустил зверя на вольные хлеба. Нужно быстрее осмотреть непонятный предмет и идти дальше пока не стало смеркаться. Пёс рванул куда-то вправо, тут же пронзительно заверещали чайки, но я уже не обращал не это никакого внимания. Прощупывая багром глубину, я вошёл в воду почти по пояс. Странный предмет пока едва виднелся сквозь заросли. Я ступил ещё дальше и провалился почти по грудь. Холод сковал буквально до кончиков волос, заставляя судорожно вздыхать. Сконцентрировавшись на дыхании и поборов лёгкую панику, вытянул багор вперёд и… Вот же блин! Крюк скрежетнул о жесть, а потом немного провалившись зацепился за что-то. Я сделал шаг назад и потянул предмет за собой, тот нехотя подался. Вскоре, из камышей показался корпус моторной лодки с аккуратно поднятым вверх мотором и сложенными в уключины вёслами. Лодка подалась относительно легко, ни груза, ни якоря. Если бы владелец действительно просто спрятал такое сокровище, то бросил бы груз непременно. Течение здесь быстрое настолько, что вода не замерзает даже в самые лютые морозы. Правда, может быть моторка и не та, что я искал. Река большая, бесхозное добро попадается время от времени. Тот же Фаддеич неплохо кормится собирая бутылки, жестяные банки, а иногда и выворачивая карманы утопленников. Салара забирает не всё, до чего дотянется, что-то и отдаёт обратно. Но в данном случае, повезло вне зависимости от той цели, которую я преследовал изначально. Лодка с полным оснащением это миллиона три, если продать кому-то из местных. Так шаг за шагом я очутился на берегу не веря в свалившуюся мне на голову удачу, пусть даже пришлось слегка промочить ноги. Я вытащил находку на берег и присел тут же рядом, снял сапоги, как мог отжал портянки и штаны.
Ёжась от лёгкого, но холодного ветра, принялся осматривать находку. Костёр предусмотрительно разжигать не стал, чтобы не привлекать внимания. Поиски завели меня в Рощу, почти за полкилометра от терминала. Место это уже пару лет как облюбовали цыгане. Причём не наши местные, жившие в посёлке Искра, что на юго-западной окраине, а пришлые, настоящие кочевники. Трудно сказать как так получилось, но табор появился как бы сам собой и поскольку местные власти откровенно не замечали пришельцев, «чавалы» остались. В терминал они не лезли, больше предпочитая промышлять на вокзале мелким воровством, традиционными разводками типа «дай погадаю», а иногда и разбойничали. Наши местные цыгане с пришлыми особо не воевали, масштабы не те. Искринские торговали палёной водкой, круто барыжили разнообразной дурью, оружием. Само собой мелочовка их не интересовала. Пришлые же напротив, зарились на всё, что плохо лежало и вот за такую лодку вполне могут и убить. А чего, место тут тихое, труп в воду и адью…
Осмотр ничего не дал, внутри лодки были только брезентовый чехол и полупустая канистра с бензином. Правда, за кормовой скамейкой обнаружилась малая сапёрная лопатка завёрнутая в кусок ветоши. Пользовались ей или нет сказать было трудно, ибо владелец тщательно протёр сам штык и кромки лезвия. Так что копали ей червей, либо рыли тайник, теперь сказать наверняка уже невозможно. Ещё тут нашлось несколько фальшфейеров, початая бутылка водки и свёрток с размокшей закуской. Даже если лодка принадлежала убийце, то всё говорило в пользу той гипотезы, согласно которой душегуб всё же был. Швартовый конец свободно плавал за бортом, выловить его труда не составило. Верёвка была скручена в обычный узел, ничего хитрого. Значит получалось, что лодку он привязал, но вовремя не забрал. Штырь под опорой моста был скользким от ила, сильным течением моторку сняло с привязи и унесло вниз. Вроде всё сходится. Но тогда почему у него ничего не было в карманах? Ни ключей от машины, ни мелочи на автобус, ни бумажника. Да и чехла от оружия на точке не казалось, нести такую приблуду открыто даже при нынешнем демократическом беспределе это уже слишком. Я снял кожух мотора, проверил уровень топлива, две трети бака есть. Агрегат был ухоженный, восьмилитровый «Ветерок 8М». Штука надёжная, очень тихая и жрёт не особо много. Значит, киллер скорее всего заглядывал на один из двух островков вверх по течению. Ну что же, раз удача нам благоволит, почему бы и не проверить эту часть версии. Столкнув лодку на воду, я позвал пса, хлопнув ладонью по борту.
- Джек, давай на борт! Покатаемся немного…
Как и ожидалось, мотор завёлся с полоборота, другого я от «Ветерка» не ожидал. У одного моего приятеля была моторка с похожим агрегатом, мы часто ходили на рыбалку, поэтому управиться с мотором получилось без особых проблем. Джек улёгся на носу лодки и иногда щёлкал пастью, ловя редкие водяные брызги.
Погода тем временем начала уже серьёзно портиться. Лёгкий ветерок, крепчая, превращался в порывистый и злой осенний ветер. Тучи приобрели сизый оттенок, нависая над горизонтом всё ниже и ниже. Лодка шла ровно, почти не цепляя встречную волну. Но поскольку мы шли против течения, в голосе мотора начинали ощущаться натужные нотки. Вскоре, показался терминал, а за ним и крутой обрыв с хаотичным нагромождением старых шпал на берегу. Путь по реке занял минут двадцать, по воде идти всегда быстрее, да и следов никаких. Видимо убивец рассуждал примерно так же, поэтому и выбрал лодку в качестве транспорта.
Когда мы проходили под мостом, то Джек вдруг встрепенулся и не считаясь с качкой отскочил назад, спрятавшись у меня в ногах. Лодка опасно накренилась, из-за чего мне пришлось сместиться как можно дальше вперёд, к носовой части. Всё случилось быстро и неожиданно, так что ругать пса я принялся уже когда мрачная громадина моста осталась позади. Не стану утомлять глубиной моих познаний в ругательствах, ибо виртуозом тут не являюсь совершенно.
- Какого хрена?! Сделаю из тебя ковёр, глупая псина!..
И это было самое мягкое и благожелательное из почти пятиминутного монолога человека с начатым высшим образованием. Джек виновато перебрался обратно и всю оставшуюся дорогу до первого острова оглядывался в мою сторону со смесью страха и обиды.
…Сам островок лежал метрах в двухстах от моста. Никакой растительности, кроме клочковатых зарослей жёсткого кустарника тут не было. Этот кусочек суши появился в прошлом году, во время сильнейшей засухи. Салара тогда сильно обмелела, обнажив высокие участки дна. Таких островов было пять, сейчас осталось только два самых больших, частично уже скрывшихся под набирающей силу водой.
Я осторожно причалил к берегу и поднял мотор. Днище лодки скрежетнуло о прибрежную гальку. Выгнав пса и втащив моторку на берег, осмотрелся. Островок в длину метров пятнадцать, в ширину около пяти. Никаких деревьев и крупных камней, а значит особенных приметных мест для оборудования тайника. Расправляя затёкшие во время поездки ноги, я пошёл вдоль берега, внимательно осматривая почву. Джек тоже побрёл рядом, осторожно нюхая камни и метя особо понравившиеся места, но делал он это без особого энтузиазма.
- Что, балбес, нету тут твоих знакомых?
Пёс, обрадованный спокойным тоном, радостно повернул морду в мою сторону и подбежав, лизнул в руку.
- Ладно, мир. Поищи, вдруг хозяин этой тряпки тут побывал…
Я поднёс к морде пса кусок ветоши в которую была завёрнута лопата. Джек покрутился на месте, побежал вперёд и всё время пока мы бродили вдоль острова, он описывал вокруг меня круги, добросовестно принюхиваясь. Наконец, мы снова оказались возле лодки, остров был абсолютно пуст и бесполезен.
Снова спустив моторку на воду, я указал Джеку место на носу лодки и приказал, строго показав псу кулак:
- Сиди на носу, балбес и не смей скакать по всей лодке. Если утопишь меня, будешь жрать с помойки и драться за объедки с дворнягами. И скорее всего они тебя схарчат, так и знай!..
…Не знаю, что подействовало больше, мои слова или общий тон сказанного, но всю дорогу до следующего куска суши, пёс сидел на носу лодки как приклеенный. И больше не пытался спрятаться у меня в ногах. Видно лодки и вода в таком количестве оказали какое-то действие, а может утренний стресс всё ещё давал о себе знать. Собаки очень умные, вот только расспросить их не получается, а на глубокие догадки пока нет времени. Переложив руль на левую сторону, я принялся усиленно думать, а не ошибся ли предполагая какие-то тайники и прочие изыски? Ведь автомат вполне могли принести уже на точку. Даже сам убивец мог заранее его там спрятать и только потом приехать в нужный момент. Но тогда зачем было ждать почти десять часов? Времени чтобы незаметно подойти к опоре и подняться наверх много не надо. На реке полно лодок и многие иногда останавливаются под опорами на какое-то время. Главное, чтобы близко к берегу, подальше от судоходного фарватера. Нет, тайник всё же существует, просто я его либо пропустил, либо ещё не нашёл.
…Второй остров был немного уже предыдущего, однако он никогда полностью не уходил под воду и оттого вся его центральная часть тонула в зарослях и тут росло несколько групп тощих деревьев. Проведя лодку так, чтобы оказаться между ним и левым берегом, до которого было ближе всего, я снова причалил и вытащив моторку на берег снова дал Джеку понюхать тряпку. Время уже было к вечеру, а фонарик я с собой не прихватил, но вовремя вспомнив про фальшфейеры, взял один. Ну мало ли, вдруг поиски затянутся, а искать что-то в потёмках это зряшная потеря времени.
… Пёс повёл себя не как в прошлую нашу высадку. Он снова жался к моим ногам, шерсть на загривке поднялась дыбом, из горла вырывалось утробное, тревожное рычание, а хвост стелился по земле. Джек снова чего-то боялся. Снова потрепав его по загривку, я попытался ободрить, как-то успокоить собаку:
- Дружище, ну чего ты опять? Я же рядом!..
Джек снова посмотрел в сторону зарослей, потом на меня. В его глазах плескалось отчаянье, от того, что человек не понимает насколько впереди опасно. Ну по крайней мере я только так мог объяснить странности в поведении сильного, хорошо выдрессированного зверя. Джек не боялся выстрелов, был натаскан противостоять вооружённому человеку, другой тренированной на бой собаке. Несколько раз он сам гонял с участка воров, благополучно избегал отравленных приманок, так что произошедшее утром и сейчас вообще выбивалось за рамки обычного поведения. Присев рядом на корточки, я обнял пса за шею и заглянул в глаза:
- Джек, родной, хватит трусить! Мы вместе завалим любого, а один я вряд ли справлюсь… помоги мне!
Не знаю, что сыграло решающую роль. Может пёс реально понял о чём я его прошу, а может быть нечто вредное и опасное как-то улетучилось, но вскоре мы пошли вперёд к зарослям ещё зелёного кустарника.
Трава тут действительно ещё местами оставалась зелёной, а листья только-только начали облетать с деревьев. Обычно так и бывает у самой воды, где тепло держится значительно дольше. Мы несколько раз обошли все заросли, но ни что не указывало на наличие тайника. Да ещё и постоянная сырая погода не давала возможности определить потревоженное человеком корневище у кустов или свежую царапину у основания дерева. В бесплодных поисках прошёл час, может быть немного больше. Я уже подумывал было о том что пора бы отправляться назад. Лодку нужно было пристроить в хорошие руки и если повезёт, то сразу же получить за неё достойные деньги. Моторка, да ещё в хорошем состоянии может обеспечить нас с Джеком неплохим барышом. Глядишь, можно будет пойти в открывшийся недавно коммерческий магазин электроники и купить себе давно облюбованную японскую видеодвойку «SHARP». Мой старенький телевизор уже давно приказал долго жить. А так хотелось не отдавать по триста рублей за каждый поход в видеосалон, что работал в посёлке недалеко от садоводства!..
- Р-рррр!..
От приятных мыслей отвлёк сначала злой рык, а потом не менее яростный лай Джека. Пёс вдруг стрелой бросился назад к только что осмотренному раскидистому дереву у самой кромки воды. На какое-то мгновение, я увидел нечто не поддающееся внятному описанию: приличных размеров сгусток темноты у самых корней дерева. Хотя при таком ветре и убывающем вечернем свете, трудно было вообще что-то разобрать, до непонятного объекта было метров пять, может быть семь.
- Джек, фас!..
Пёс стрелой ринулся вперёд, а я вынув из-за голенища припрятанный на такой случай фальшфейер размахнулся выдернув чеку швырнул сгусток белого света вперёд. Факел описал яркую дугу и упал рядом с деревом, выдав сноп искр. Сгусток тьмы на секунду качнулся в сторону распластавшегося в прыжке Джека, но факел именно в этот самый момент упал почти рядом с ним.
-Их-ццых-ццыыххх!..
Мою голову вдруг сдавил невидимый раскалённый стальной обруч, глаза чуть не вылезли из орбит. Потом вдруг всё потемнело и в следующий миг я услышал тяжёлый всплеск воды, а следом разочарованный лай Джека. Тёмного пятна больше не было а пёс рывками выбирался из воды, неистово отряхивался и лаял на воду. Когда я подбежал, то ни единого следа странного сгустка темноты не обнаружилось. Зато, я увидел край прорезиненного мешка торчавшего из-под размытых течением корней дерева. Мы, кажется, нашли то, что искали.
… Странные вещи сознание обычно пропускает, быстро подгоняя всякие нестыковки под обыденность. И обычно всему находится рациональное объяснение, ибо часть информации бывает скрыта от нас, многое становится очевидным лишь когда начинаешь обращать на некое событие чуть больше внимания, нежели оно того обычно заслуживает. Но ладно там треснутый стакан, или внезапно подломившийся табурет. А тут нечто вообще не поддающееся никакому логичному объяснению. И всё понятно: странности это одно, а вот реальная чертовщина… ну перебор же, бред полный. Сознание, не в силах выделить рациональное зерно, просто переключилось на несложные действия: я положил найденный под корнями мешок под среднюю скамью, успокоил всё ещё рычащего пса и загнал его на нос лодки. Оттолкнуть моторку и забраться в неё самому, было делом пары мгновений. Двигатель на этот раз немного покапризничел, однако всё же завёлся. Лодка пошла ощутимо быстрее, течение теперь было на моей стороне.
…Очнулся я только когда днище моторки царапнуло дно у берега под обрывом. Джек тут же выпрыгнул из ненавистного ему плавучего куска металла и принялся метить кусты. Весь обратный путь мы проделали в полном молчаниии, пёс на носу а я у руля. При этом гнал на предельной скорости, стремясь побыстрее уйти от странного острова как можно дальше.
Солнце уже садилось, поэтому нужно действовать быстро. Лодку пока лучше никому не показывать, мешок придётся взять с собой, тут его открывать небезопасно, да и некогда уже. Дотащив трофейное судно к отвалу в куче шпал, котрый вплотную примыкал к краю обрыва и тщательно заложил его мешками наполненными опилками и прочим мусором, остающимся при разборе завалов, я кликнул Джека и мы поднялись наверх. Спрятанную лодку никто не найдёт по крайней мере до завтрашнего вечера. Мусор и опилки вывозит ещё один из наших «волшебных» грузовичков, но поскольку гнилые опилки видимо пользуются меньшим спросом нежели шпалы, приезжал он гораздо реже. А завтра можно будет пойти к Рахмону и сторговать ему находку. Рахмон, это фактический владелец одного из складов. Торговал он всем подряд и часто принимал любые находки, которые прибивало к берегу. Говорят, не брезгует даже вещами с утопленников, но сам не проверял, врать не стану. Барыга за всё давал бросовую цену, но без лишних вопросов и претензий. В моём случае важно чтобы лодка бесследно исчезла, а прибыль это второстепенно. Фаддеича возле сушилки уже не было, так что я без особых приключений прошёл в цех и наконец-то переоделся в сухое. Автобуса тоже ждать почти не пришлось, мы удачно сели ближе к каине водителя. Народу вскоре набралось опять битком, но эту неприятность придётся пережить. Глянул на часы – семнадцать двадцать одна. Накинем ещё минут сорок на дорогу, и выходит, что везде успеваю. В семь часов вечера, Гриня заедет и мы отправимся веселиться. Не то чтобы сам процесс мне особо нравился, однако ужин готовить после пережитого совсем не хотелось. К тому же, на встрече выпускников обязательно будут несколько нужных людей. Саларск – город не слишком большой, если хорошенько поискать, то выясниться, что все его жители так или иначе пересекались. Одна крупная больница, один крупный ресторан, один центральный торговый центр и колхозный рынок. Всего у нас не много и почти всё в одном экземпляре. И если обычно это признак захолустья, то в моём случае, данный фактор сужает круг поисков.
Взять к примеру Лёху Толстых, нашего вечного двоечника и отпетого хулигана. Он не доучившись до положенного десятого класса, получил аттестат о неполном среднем и растворился. Про него говроили разное, но ничего откровенно плохого. И всё бы ничего, но дважды наши пути пересекались на Мельниковском рынке. Первый раз когда я покупал кожань, а второй когда искал хороший кожаный брючный ремень. Случай с курткой и заставил нас сойтись чуть короче, чем в школьные годы. Как сейчас помню было воскресение, карман приятно тяготили скопленные трудовые доходы…
…В тот раз, Лёха попался мне у самого входа на рыночную площадь. Он, в окружении пятерых крепких парней, старше его лет на десять, выпивали баночное пиво и заедали их большими, румяными чебуреками. Компания вальяжно расселась вокруг ярко красного пластикового круглого стола, под зонтиком с импортной надписью «Coca-Cola». Рядом было ещё несколько таких же столов, но вокруг Толстого и его компании образовалось некое пустое пространство, за которое никто не смел заходить. Один невнимательный местный коммерсант ненароком попытался срезать путь к бело-синему вагончику где жарили чебуреки, но был тут же пойман под руки вскочившими парнями и быстро обыскан. Поняв, что коммерс никакой угрозы не представляет, парни дали ему несильного пинка и снова опустились на свои места. Я было тоже хотел пройти мимо, но Лёха меня заметил и узнал.
- Макс!.. Давай к нам!..
Мы не были особо дружны, но пару раз пришлось вместе отбиваться от старшеклассников, стоя спина к спине. Было тяжко, но оба раза мы устояли. Это породило между нами некое подобие боевого братства. Мы здоровались, перекидывались ничего не значащими общими фразами, но никогда особо не сближались. Меня занимал спорт, а Лёха больше держался нашей школьной пиблатнённой шпаны, что не мешало нам ровно и уважительно общаться.
- Здоров, боксёр! Какими судьбами к нам?
И как только я подошёл он сделал приподнявшимся было парням успокаивающий жест рукой с массивным перстнем-печаткой на безымянном пальце. Те сразу же расслабились, занявшись пивом и закусками.
- Присядь, выпей, закуси чем богаты!.. Чёрт, давно тебя не видел!.. Как Кристина?..
Пока он спрашивал, откуда-то появился низкорослый парень в засаленном белом халате с парой банок пива и четырьмя румяными чебуреками на бумажной тарелке. Буквально из воздуха материализовался ещё один стул, а лёхина свита заметно потеснилась, давая мне место.
- Да всё вроде нормально. После армейки в институт подался, на вечернее…
- Работаешь или так, наследство получил?
Странно, но даже в выражении глаз бывшего школьного хулигана был искренний интерес к разговору. Тогда у меня сложилось впечатление, что этот крепко сбитый конопатый парень действительно рад встрече. Поэтому и я слегка расслабился.
- Наследство, это вряд ли. Родственников за границей-то нема.
Лёха согласно покивал коротко стриженой головой, отхлебнув пива из запотевшей банки.
- Как и у всех нас. А Кристина-то как? Или разбежались?
Толстых затронул не особо приятную тему. Кристина Панина была нашей одноклассницей, по совместительству негласной королевой красоты на всю паралель восьмых- одиннадцатых классов. Ну судите сами: роскошные пшенично-золотистые волосы, карие большие глаза в обрамлении пушистых ресниц, точёный профиль, обалденная фигура. И самое главное, Крис не была при этом легкомысленной дурочкой. Мало того, она никогда не разыгрывала глупышку, а скорее напротив, выделялась среди прочих девчонок именно острым умом. И добилась того, что подруги её тихо ненавидели, ибо парни напротив буквально ходили за ней косяком. Конечно, каждый делал это по-своему: Лёха пытался дарить ей всякие золотые цацки, наш интеллектуал Эдик Фомин, посветил длинную и плную завуалированных намёков поэму. Короче, все старались заслужить внимание Крис как могли. Но до девятого класса никому особо не везло. То ли у неё был кто-то на стороне, то ли парни в тот период были Кристине не так интересны, об этом история умалчивает. Я тогда готовился к городскому первенству, сублимировав неудачу на любовном фронте зверским фанатизмом на тренировках. Доходило вообще до крайностей. К примеру, в спарринг со мной пацаны просто отказывались вставать, настолько зло я проводил даже тренировочные бои. А Крис увлекалась теннисом. И так случилось, что корт размещался на второй половине нашего спорткомплекса «Динамо». Мы столкнулись с Кристиной после тренировки, я её проводил до троллейбуса, потом до дома. Как говориться повторять до получения результата.
В школе мы особо ничего не афишировали, однако народ как-то узнал. Поэтому к мордобою на ринге добавился ещё уличный, но уже без правил и прочих условностей. Единственным кто никак не отреагировал был Лёха Толстых. Опять не было ни разговоров, но даже косых взглядов. Он просто принял положение вещей, мы так же крепко жали друг другу при встрече, светски беседовали и расходились. С течением времени я понял, что Толстых обладал тем сортом чувства собственного достоинства, которое может считаться абсолютным. Как и я, Лёха никогда не брал силой то, что из-за этой самой силы может легко разбиться. Любовь, чувства… это очень хрупкие и в то же время стойкие материи. К примеру любовь силой не взять, а кому попало она в руки не даётся. Человека можно запугать, если иного денег - купить некое её подобие, но не более того. Наверное, Толстых это понимал, поэтому отступился тогда. А мне зверски повезло, но как вскоре выяснилось ненадолго…
Всё это моментально пронеслось в сознании, вызвав мутную волну застарелой горечи. Первая любовь, она такая. Но ответил я ровным, почти безразличным голосом:
- Не знаю, Лёша. Крис не видел с тех пор как дембельнулся. Она даже на проводы не приходила.
Но если честно, мы в тот день крепко перепились. Кто-то пустил слух, что мол в учебке дедушки всю водку и жратву отберут, поэтому лучше сожрать и выпить всё в поезде. Короче, я принял достаточно. Плюс восемнадцать лет и никакой привычки к пьянке. Ну в итоге проснулся за много километров от родного города. Собратья по несчастью выволокли меня в сортир, чтобы не блевал в вагоне. Так что может Крис и приходила, но я этого не помню.
- Ладно, фортанёт в чём-то другом, братка!
- Не факт, но чем чёрт не шутит.
Лёха согласно кивнул и мы стукнувшись банками выпили. Чебуреки тоже оказались отличными: ароматный мясной сок оттенял пивную горечь. Из колонок подвешенных прямо на чебуречном вагончике играла зарубежная попса, солнышко грело не пекло.
Разговор снова пошёл о пустяках: кого из класса видел, кто где устроился. И как-то между делом я проговорился о цели своего визита на барахолку. В глазах приятеля мелькнул интерес.
- Сколько готов за реглан-то отстегнуть?
Благосостояние и наличие денег в частности, никогда не были предметом моей особой гордости. Родители не делали из заработка культа, воспитав так и меня с сестрой. Поэтому сейчас я смущённо пожал плечами.
- Ну… пол-лимона, тысяч семьсот может быть. Вообще, поторговаться хотел…
Толстых, казалось, меня уже не слушал. Он махнул рукой одному из парней и тот быстро куда-то ушёл.
- Считай, что сторговал за триста пятьдесят. Монголы только утром разгрузились, повезло тебе, братка. Цвет какой хочешь?
- Чёрный…
…Лёха оказался старшим команды напёрсточников, державших барахолку. Не знаю, насколько он ловко крутил шарик, тем более, что был там самым младшим по возрасту. Может быть в зачёт пошёл школьный хулиганский стаж, я не интересовался. Но быть старшим над бригадой рэкетиров, да ещё в одном из самых доходных мест города, это сильно…
Воспоминания прервал резкий толчок и свист пневматики входной двери. Икарус снова резко затормозил и глянув в окно я понял, что едва не проехал свою остановку.
- Выход в первую дверь!..
Закрывая Джека собственным телом, быстро бросил скомканные деньги в узкую амбразуру застеклённой до половины стены кабины водителя. Людской поток оказался таким сильным, что нас буквально вынесло наружу. На пса жалко было смотреть: хвост обвис, глаза слезятся, а из пасти слышится только жалобный скулёжь. Я присел рядом, снял намордник и как можно ласковее погладил его по голове, перебирая густую шерсть.
- Ну всё, всё! Сейчас уже домой придём, сварим пожрать и на боковую…
Мысли о предстоящем вечере и нахлынувшие воспоминания опять привели к тотальной забывчивости. Про расставленную утром западню, я вспомнил только когда отпер калитку и вошёл во двор. Джек, вопреки ожиданию, стрелой рванул за дом, едва я успел отстегнуть поводок. Поймать глупую псину не было никакой возможности, ведь если ловушки не сработали, этот дурак вполне мог попасть в капкан. Всё что удалось сделать, так это скомандовать:
- Джек! Место!
Пёс, словно налетев на невидимую стену, остановился и нехотя поплёлся к своей будке. Там он упрямо сел на пятую точку и коротко гавкнул. Мол, смотри, я никого больше не боюсь!
Сумерки уже довольно сильно сгустились. Поэтому я повернул выключатель внешнего освещения. На веранде, за домом и перед воротами зажглось три ярких фонаря. Мы с дедом вместе их устанавливали, чтобы вечерами сидеть на веранде и пить чай с вареньем. Дед тогда выпивал ровно три рюмки вишнёвой настойки собственного изготовления и говорил:
- Ну, спрашивай. Сегодня расскажу что попросишь…
После его смерти я никогда не зажигал свет во дворе. И вот сейчас пришлось отступить от самим же созданных правил. Жёлтый свет вспыхнул, разогнав сумеречные тени по отдалённым углам сада. Вспомнив, что среди дачных воров тоже попадаются довольно крепкие субъекты, я решил встретить гостя как подобает. Отперев входную дверь и забросив туда найденный на острове мешок, снял с оленьих рогов отобранную у местной шпаны бейсбольную биту и снова прикрикнув на пса чтобы сидел на месте, отправился на задний двор.
Картина предстала необычная: все три капкана сработали. Но тот кто попался в ловушку сумел выдернуть их из земли, скрутив в один невообразимый клубок. Тихо матерясь себе под нос, я принялся распутывать клубок из железа, притащив его на разделочный пень.
- Вот же блин горелый!..
Два капкана оказались целыми, они просто сработали от сильного рывка. А вот третий был безнадёжно испорчен. Дуги его выгнулись наружу, а закалённая сталь оказалась смятой в причудливых очертаний ком. Мало того, весь он был покрыт загустевшей уже кровью. Сильный гад, тут без вопростов. Но цепь всё же порвать не смог и каким-то образом разогнул ловчие дуги, а потом сбежал. Я подошёл к забору в том месте, де отчётливо виднелись пятна крови. Странно, она толком не впиталась в дерево. Мысли по поводу увиденного лезли в голову самые нелепые. К примеру такая: некто приволок сюда не свежего трупака, потом поймал его в мой капкан и снова унёс с собой? Да бред же! А может это вообще краска? Тоже бред получается.
С трудом распутав цепь, отделив два уцелевших капкана, прибрал железки в промасленную бумагу и унёс в сарай. Покорёженый тоже убрал, но в нишу под крыльцом. Если калека попавшийся в ловушку побежит жаловаться и менты придут, то под крыльцо явно не полезут. Дед там прятал самодельную сетку-бредень, для чего основательно смазывал доски боковой стенки крыльца специальным составом отбивающим нюх у собак. Джек по молодости нюхнул только один раз и с тех пор забирался на веранду через щель в перилах. По-хорошему, нужно выйти и осмотреть землю с той стороны. Но много ли можно углядеть в сгустившейся темноте, даже с фонариком? И даже если я чего-то разгляжу, то как максимум, след выведет к железнодорожному переезду, а там потеряется. Место людное, если чего и было, то за день так и так затоптали.
-Би-ииио-п!
От ворот послышался глухой рёв автомобильного клаксона. Я глянул на часы и чертыхнувшись побежал отпирать калитку. За игрой в знатного ловчего, время пролетело как один миг, а Гриня на своём «крузаке» незаметно подкрался.
- Ты чё, не готов ещё?! Ну ты блин даёшь! Там уже водка стынет, Храмов пару раз на пейджер скидывал… имей совесть, собирайся уже!..
Лёня Храмов был у нас чем-то вроде официального лидера в классе. Вечно он был ответственным то за дежурство у Вечного огня, то за сбор средств на ремонт двора школы. При этом Лёня не был сволочью и стукачом, либо делал гадости так виртуозно, что на него никто не думал. Сейчас он возглавлял какую-то фирму типа «купи-продай», зарегистрированную где-то на Кипре через своего шурина вовремя прикинувшегося евреем и через это обстоятельство получившего израильское гражданство, а потом и американский вид на жительство. Но при этом, Храмов жил в Батлаковке – загородном коттеджном посёлке, где в последнее время селились все богатеи местного масштаба.
Я быстро разделся по пояс и сполоснувшись из рукомойника во дворе, пошёл за чистой рубашкой. Рубаха была отдана мне вместе с курткой сердобольным, плохо говорящим по-русски монголом в довесок к кожани. Видимо в дань уважения к Лёхе, вряд ли по доброте душевной. Быстро переодевлись и сбрызнув лицо одеколоном «Спортклуб», я вышел на крыльцо, а потом, дабы остудить поток обвинений объявил:
- А ты не бухтел бы, я по твоим делам бегал… даже по морям по волнам прокатился между прочим.
Марков тут же сменил капризное выражение лица на озабоченное, от чего щёки его обвисли, а голос слегка захрипел:
- Это как по морям-то?
Я тщательно запер дом, дал Джеку отвергнутый им утром мосол с приличными махрами мяса и заперев калитку в воротах забрался на пассажирское сидение джипа. В салоне пахло богатством, а точнее смесью дорогого одеколона, вискарного перегара и сигар.
- Поехали, в дороге и расскажу…
… Джип вальяжно покачивался на ухабах грунтовки, фары выхватывали из сгустившейся темноты участки раскисшей колеи, вереницы заборов и внушительную корму Лизкиной машины, отданной сейчас охоане. Дачи, в подавляющем большинстве, сейчас пустовали, так что на главной улице посёлка царила полная темнота. Только раз или два промелькнули освещённые тусклым жёлтым светом окна. Кто эти люди, почему остались осенью тут, среди пустых домов? Может быть, это такие же отшельники вроде меня самого? Хотя, какой из меня отшельник: пью, дерусь, пытаюсь соблазнить соседку по участку. Нет, я просто прячусь от реальности. Она-то почище любого кошмара будет…
- Макс. Ты чё, уснул?
Гриня уже минут пять о чём-то увлечённо рассказывал. А я опять впал в свою задумчивую кому с открытыми глазами. Может кофе вместо чая пить? Надо попробовать.
- Извини, брат, устал я сегодня.
- Да, у меня тоже денёк хлопотный выдался. Лизка завтра вечером из Парижу прилетает. Говорит, задрали лягушатники, хочет на Байкал.
- Не очень хорошее время она выбрала для ностальгии по дому. Ты ей рассказал про убийство водителя?
- Нет, конечно. Тогда бы она уже сегодня прилетела. И попёрлась бы с нами, а ты же помнишь, что они с Татьяной…
Обе упомянутые барышни учились с нами в одной школе. Только Лиза была младше на два года, а Татьяна само собой училась в нашем с Гриней классе. Марков знал о соперничестве, но как раз Лизу всерьёз никогда не воспринимал, считая её несмышлёной малолеткой. Тогда у нас в цене были опытные женщины, в основном студентки. Страсти кипели не шуточные, но Гриня игнорировал обеих претенденток и под конец учёбы всё обернулось круто. Лизка заявилась к нам на выпускной с парой своих подруг, причём уже изрядно навеселе. Они с Шипицыной крепко подрались. Причём не на показ, а серьёзно и жёстко. Лиза тогда повалила Шипицину на асфальт школьного двора и пинала ногами в остроносых туфлях. Еле оттащили.
- Так что, не заросла вражда что-ли?
Гриня только нахмурился и повёл оплывшими плечами, от чего набивные плечи малинового пиджака тоже зловеще шевельнулись.
- Да куда там!.. Ладно, рассказывай чего нарыл-то?
И я изложил все события сегодняшнего дня, вернее, почти все. Пришлось умолчать о незванных гостях на участке и о странном сгустке темноты под мостом и на острове. Непонятные вещи лучше всего оставить для дальнейшего разбирательства. Вываливать на Гриню всю феерию событий будет не разумно.
- А чего в мешке-то?
- Пока не знаю, времени на осмотр не было. Завтра посмотрю. Так и так господин Клепов до завтра со своими кредиторами не разберётся.
- Я же сказал, что можешь пока на свою шарашку забить. Игорёк заряжен и цепляться не будет.
Ну как мне объяснить Маркову, что работа, пусть даже такая пустяшная как моя, это некий островок независимости. Хорошо, пусть это лишь иллюзия какого-то контроля над собственной судьбой. Однако потерять и её будет уже слишком резкое пике к абсолютной потере самоуважения. Пусть даже со стороны это и выглядит очевидной глупостью. Но вслух я сказал другое.
- Так будет не слишком разумно. Все знают, что мы не слишком близкие друзья. Школа школой, но для всех твоих знакомых новое лицо привлечёт ненужное внимание. Если я вдруг буду часто светиться рядом с тобой, могу обратить внимание нашего таинственного заказчика. Пусть внешне ничего не меняется. Поверь, основное дело не пострадает.
- Ну, тебе виднее.
Мы выехали на асфальт транзитной магистрали, но машина всего лишь перестала покачиваться и пошла ровно. От плавного хода иномарки возникло ощущение, что джип просто замер на месте. Горели редкие фонари, бросая мутные пятна света на растрескавшийся старый асфальт. Идущий впереди белый джип охраны мигнул габаритными огнями и ушёл чуть дальше по трассе.
- Гриня, можно вопрос по существу?
- Валяй…
- Если я правильно понимаю, рулит всеми делами твой батя, почему же заказали именно тебя?
Марков сощурился, сильно сжав руль до такой степени, что коричневая оплётка его заскрипела. Видно было, что вопрос его рассердил. Но быстро совладав с эмоциями, он ответил ровно и обстоятельно.
- Много кто так думает. Но тут в теме только ближний круг, да московские ещё. Батя в последние полгода сильно сдал. У него прогрессирующая болезнь памяти, забывает всё. Так что все дела веду я, а финансами в банке пока рулит его правая рука – Алекс Варакин.
А это зацепка. Про болезнь старшего Маркова нигде не писали, видимо никто афишировать не хочет. И значит, заказчик человек крайне сведущий. А может быть даже очень близкий…
- Есть надежда что Александр Александрович поправится?
На лицо друга легла тень, углы рта опустились вниз, подбородок слегка задрожал. Однако это длилось лишь долю секунды, потом лицо Григория снова приобрело обычный простоватый вид.
- Неа. Мы в Штаты ездили, в Германию тоже. Тамошние доктора говорят без мазы, это неизлечимая хрень. Наши айболиты тоже руками разводят, один даже от денег отказался. Все дают ещё месяцев шесть, может быть семь, потом овощное состояние…
Значит вот оно как. Старый король присмерти, а молодой принц ещё не вошёл в полную силу. Расклад для нанесения удара более чем подходящий. Некто осведомлённый и поэтому весьма не бедный решил половить рыбку в мутной воде, и сразу динамитом. Древние римляне в подобной ситуации любили всякие веские фразы на своём невыносимо сложном языке. И одна из них гласит, чтонужно искать того, кому выгодно.
- Гриня, а кто больше всех выиграл бы?
Марков бросил в мою сторону косой взгляд и нахмурился. Это у него означало высшую степень сосредоточенности.
- Тут слишком длинный список получится. Братья Малышевы само собой, Орефьев… ну ты его не знаешь, это банкир из московской братвы. Страшила тоже мог участие принять, мы с ним часто по чаеразвесочной фабрике и хлебозаводу пересекались.
- Не годится. Все кого ты перечислил, люди серьёзные.
- А киллера нанять это что, игрушки по-твоему?!
Я поднял ладони, как бы сдаваясь. Гриня вспылил и это вполне объяснимо, не каждый день узнаёшь, что тебя заказали.
- А разве я так сказал? Нет, брат, само собой всё более чем серьёзно. Но суди сам: все кого ты назвал, люди не бедные и с серьёзными подвязками, кто у блатных, кто у власти. Братаны-золотомойки и этот твой московский недруг одиночку на такое ответственное дело не отправят. Им шум не нужен, лучше несчастный случай или яд какой. Блатари тоже скупиться бы не стали. К тому же, они любят оставлять послание, чтобы другим неповадно было. Их почерк - рвануть тебя вместе с машиной или там из гранатомёта в окно квартиры засадить. Поверь, оба варианта одинаково хреновые.
- Да уж… А с чего ты взял, что этот на мосту один был?
У меня перед глазами сразу же промелькнуло воспоминание: сгусток темноты наводящий жуть и сразу следом - картинка посиневшего лица киллера с выпученными глазами. Стало неуютно, но мне удалось спокойно, почти безэмоционально, ответить:
- Поверь, он работал водиночку. Иначе не отыскать мне так много концов, тем более на реке. Так что мы ищем человека не бедного, но не настолько, чтобы организовать всё как положено.
Гриня медленно кивнул, всё ещё сосредоточенно хмурясь. Видно было, что мои доводы подействовали. Он чуть сбросил скорость, когда мы въезжали в город и пользуясь паузой на светофоре посмотрев мне в глаза спросил:
- Тогда кто это может быть?
А вот тут лучше пока промолчать, время для версий ещё не пришло. Хитрые римляне знали уйму полезных вещей. Одна из них относилась к медицине и говорит, что вредить больному поспешными действиями, это последнее дело. Думаю, что мудрость веков пригодится и мне сейчас.
- Гриня, пока мы очень мало знаем. Ну что толку, от пустых рассуждений. Дай мне пару дней и тогда уже будем говорить конкретно.
Джип снова плавно тронулся с места, Марков с некоторой досадой опять крепко сжал руль. Такой ответ его явно не устроил, но Гриня всегда был очень разумным парнем, а потому он счёл за лучшее согласиться.
- Добро, буть по-твоему. Но… а ну как этот неизвестный опять кого подошлёт?
- А ты не подставляйся. Без охраны не ходи, лишний раз из дому не вылазь. Да и вообще, не спи два раза в одном месте. Сними несколько хат здесь и за городом. Думаю, за неделю мы так и так что-то проясним.
В обращённом на меня взгляде друга светились озорство и надежда. Он понимал, что опасность не миновала, но я предлагал нечто вроде азартной игры. Да и что может быть азартней, чем ставка на собственную жизнь?
- А ловко придумано. Ладно, Макс, сделаю как говоришь. Убедил.
… Джип с охраной остановился перед самым входом в клуб. Здоровые, крепко скроенные парни высыпали из его нутра почти одновременно с остановкой машин и оцепили площадку перед входом. По вечернем времени все они были одеты в широкие штаны, короткие кожаные куртки «пузырём» и остроносые ботинки с металлическими набойками. Все коротко стриженные, с угрюмыми сосредоточенными лицами. Таких стало принято называть «бойцами» или более презритеьно – «торпедами». И действительно: одинаковая униформа, общая схожесть телосложения, всё это признаки некой структуры, организованности.
Мы с Гриней вышли из машины, неспешно направляясь к выходу. Один из бойцов что-то быстро пробормотал в кулак и подошёл к Маркову:
- Григорий Александрович, внутри всё чисто. Можно проходить.
Гриня благосклонно кивнул и обернувшись ко мне показал жестом на широкую металлическую дверь над которой светилась зелёным светом вывеска «Подводная Лодка».
- Макс, ты пока внутрь проходи, там по лестнице на второй этаж в вип-зону. Столик самый ближний к перилам и эстраде. Выпей, закуси чего захочешь, пока народ собирается. Я распорядился. Там таблички есть, разберёшься. Мне ещё перетереть кой-чего надо.
И как только Гриня это сказал, я вдруг понял, что зверски голоден и за весь день толком ничего не съел кроме пары глотков пива и бутерброда утром. Желудок болезненно сжался, укоризненно заурчав.
- Лады, жду тебя там…
Сам клуб «Подводная лодка» ещё пару лет назад был одним из двух самых современных городских кинотеатров. Потом, когда кино показывать стало не выгодно, тут был мебельный салон, вещевой рынок, а теперь вот клуб и ресторан. Принадлежало это всё Натану Боровицкому, личности не особо известной в городе. Все знали только, что носит он кличку Жираф и ходит под Страшилой. Говорят, что клички и прозвища людям дают либо как производное от фамилии, либо за какую-нибудь характерную особенность телосложения или характера. Жираф ничем на свой тотем не походил: обычный, средних лет еврей, с характерным печальным взглядом больших карих глаз, толстыми, вечно мокрыми губами под вислым носом. Сейчас он стоял у входа в зал, о чём-то говорил с Татьяной Шипицыной. Я сдал в гардероб куртку, и по привычке пригладил начавшие отростать волосы перед ростовым зеркалом возле стойки администратора.
- Макс, привет!..
Татьяна уже распрощалась с владельцем клуба и спешила навстречу. Надо сказать, она сильно изменилась за эти три с небольшим года. Из немного нескладной, пусть и симпатичной девчонки, она превратилась в эффектную, молодую девушку. Дорогое тёмно-синее вечернее платье с открытыми плечами и провокационным разрезом вдоль правого бедра, выгодно подчёркивало её плавно качающиеся бёдра, высокую грудь. Но главное, тонкий золотой поясок охватывал почти осиную талию.
- Привет, Таня. Рад тебя видеть. Потрясно выглядишь!
Вы не думайте, сказал я это действительно искренне. Изменения были слишком радикальны: гадкий утёнок стал белым лебедем… ну или лебедицей. Фиг его знает, как правильно сказать. Видимо, Шипицына заметила что комплемент искренний, поэтому улыбнулась и вопреки моему ожиданию чмокнула меня в щёку.
- Спасибо, Макс. Проходи в зал, там уже кое-кто подтянулся, потом поговорим ещё.
- Конечно, Тань…
В зале две трети занимал полукруглый танцпол, вплотную примыкавший к эстраде. А ближе к выходу располагалось десятка полтора металлических столиков с полукруглыми диванами обтянутыми красным кожзаменителем. Сейчас все они были сервированы, везде стояли таблички с именами. Видимо, многие приведут друзей или кого-то из семьи. Обычно так не принято, но массовость и размах, это вполне в духе наших штатных заводил – Татьяны и Храмова. Более того, столов накрыто человек на пятьдесят, значит подтянут весь наш выпуск. По очевидным причинам, прошлые два сборища я пропустил, но знакомые писали, что именно так всё и происходило. На огонёк слетались вообще все кто выпускался вместе с нами.
На эстраде сновали двое каких-то парней, они возились с колонками, от их бормотания «раз-раз-раз!..» в зале раздавалось глухое эхо. В сочетании с запахами еды, парфюмерии и лёгкой нотки накрахмаленных скатертей, получалась атмосфера казённого праздника. Я прошёл к лестнице, ведущей на второй этаж. Взгляд невольно скользнул по полированному гранитному полу. Там маршировали плотные колонны рабочих с красными знамёнами. М-да, всё похоже на нашу сегодняшнюю действительность: понастроили ветхой картонной мишуры на старом фундаменте, чтобы забыть то, кем мы были и куда стремились. Устоит ли мишура под ветром времён? Гранит точно устоит, это уже доказано практикой…
… Поднявшись на балкон, нашёл свой столик у самых перил, откуда был виден весь зал. Марков, как всегда, нашёл самые лучшие места. Думаю, что именно его финансовое участие и придавало мероприятию такой размах. Он и в школе любил оторваться с раззмахом, громко. А нужно знать Гриню, тщеславие иногда творило с ним удивительные метаморфозы. Но фишка Маркова была не в том, чтобы глумиться над более бедными сверсниками, он лишь хотел чтобы им искренне восхищались. Наивно и как-то не по-взрослому. Богатство чужое на Руси вызывает лишь зависть. Мало кто искренне радуется чужому благополучию, особенно когда сами доедают последний хрен без соли. У нас принято жалеть того, кто живёт хуже тебя и ненавидеть таких как Марков. Ибо все знают, что заработать честным трудом на джип и виллу у моря нельзя. Такие деньги на Руси можно только украсть.
Ещё раз взглянув через перила вниз, я снова увидел старый барельеф на полу. Вспомнилось, каким этот зал был раньше. Там где сейчас сцена, висели афиши и фотографии киноактёров. Перед сеансом я всегда подолгу стоял там и разглядывал красочные фотографии, невольно вспоминая моменты из «Белого солнца пустыни» или какого-нибудь французского боевика с Бельмондо. Люди кучковались в разных частях зала, с нетерпением вертели в руках билеты, поглядывали на часы…
- Макс, кончай в пространство пялиться, это ненормально! Давай лучше выпьем и закусим, чем бог послал.
Снова Гриня подкрался незаметно, отвлёк от меланхоличных размышлений. Голос его звучал весело и уверенно. Это было его время. Вернее, таких как он…
Марков подошёл к столу и плюхнулся в низкое кресло напротив. Он махнул кому-то из обслуги рукой и через пару мгновений подоспели двое официантов с подносами. Тут были тонко нарезанные колбаса, буженина, копчёная сёмга с колечками лука, вазочка с чёрной игрой и тонкие треугольные ломтики хлеба. Водка в запотевшем графинчике и апельсиновый сок в кувшине. Гриня привычно накидал себе пару бутербродов и разлил водку по рюмкам. Приподняв свою, он сказал тост:
- Ну, чтобы не в последний раз!
Пить вообще не хотелось, но вот аппетит проснулся зверский. На столе царило полное буржуазное изобилие, слюни прямо-таки бежали на рубаху от обилия деликатесов. Однако, компанию поддержать требовалось, поэтому я ответил в том же духе:
- Мудро. Давай за это.
Холодная и в то же время обжигающая струя прошла вниз по пищеводу и разлилась огнём в желудке. Лихорадочно набросав на кусок хлеба колбасы и мяса, закусил. Марков не спешил разливать по второй, видя что я мечу в себя закуски как прибывший с Голодного Мыса. Он налил себе сока в высокий стакан и прихлёбывая откинулся назад.
- Танька возле входа задержала. Еле отговорился. Чёрт, ты знал, что она ради меня в десятом классе похудела?
Я целиком сглотнул тартинку с чёрной икрой и запивая всё это соком еле выговорил:
- Угу…
- Макс, а она ведь ещё лучше стала, чем тогда!
- Лизовете своей только так не скажи. Она-то киллера нанимать не станет. Грохнет сначала её, а потом и тебя.
- Ха! А я на Таньку ставлю. Прикинь, они друг друга грохнут, а я буду молодой вдовец!..
- Дурак ты малахольный, Гриня. Мало нам трупов сейчас.
- Ой, да прикалываюсь я! Чего не скажешь в шутейном разговоре? Расслабься, Макс. Парней моих целая рота в клубе и на улице, кто бы не хотел мне кровь пустить, сейчас точно обломается…
Зал тем временем наполнялся людьми и мерным гулом голосов. Вскоре, большинство столиков оказались заняты. Кое-кого я узнавал, но балкон был искусно затемнён, поэтому нас с Марковым никто разглядеть не мог. Свет внизу тоже притушили и на сцену вышли Татьяна и слегка приоставший Лёня Храмов. Явно подражая каким-то ведущим из телевизора, они заговорили:
- Дорогие выпускники! Приветствуем вас на третьей встрече одноклассников средней школы номер десять!
Татьяна передала микрофон Храмову. Тот заговорил хорошо поставленным доверительным голосом:
- В этот вечер, вспомним школьные годы, вспомним наших дорогих учителей!..
На сцену стали выходить давно забытые люди. Я узнал географичку, потом нашу классную, она физику вела. Вобщем, наши активисты вытащили всех, кого могли. Учителя долго и сбивчиво говорили всякую ерунду, типа какими мы были и какими стали. Но ведущие их ловко прерывая, уводили в зал к столикам. Татьяна снова взяла микрофон и произнесла:
- Аплодисменты нашим педагогам. А теперь, скажем спасибо нашему однокашнику, который собрал нас здесь. Гриша Марков, одиннадцатый «Б» класс!..
Свет на балконе зажёгся и Гриня, поднявшись во весь рост, отсалютовал оборачивающимся туда людям. Последовали не слишком дружные хлопки, кое-кто одобрительно засвистел. Марков ещё немного постоял и снова опустился на диван. Он быстро выпил шампанское и тут же полез за портсигаром, вынул оттуда ополовиненный окурок сигары и раскуривая его процедил сквозь зубы:
- Вот же жлобьё, ударить пару раз в ладоши их ломает!
- Гриня, народ ещё не выпил толком. Никто не дрался, на сцену не лез. Погоди, через полчаса кураж пойдёт и качать тебя примутся.
Говорили мы не громко, вокруг уже рассаживались люди. Многие подходили поздороваться. Лица были всё больше мало знакомые, ничего особенного. Два стола впереди и позади нас пустовали, поэтому Гриня говорил почти не понижая голоса. Принесли несколько салатов, я навалил в тарелку всего понемногу и периодически кидал в топку.
- Да не в этом дело! Макс, вот ты мне скажи: я жлоб?! Ко всем ровно отношусь, нос не задираю. На улице здороваемся, с кем могу – общаемся. Так чего же они?..
Гриня вдруг замолчал, осёкшись на полуслове. Он так выразительно уставился куда-то мне за спину, что я невольно обернулся, перестав жевать. По лестнице поднималась хорошо одетая пара. Невысокий, крепко сбитый парень в тёмном костюме и девушка в тёмно-зелёном платье. Парень скупо улыбнулся нам и пошёл прямо к свободному столику, кивнув своей спутнице на него. Девушка покорно села, выудив из небольшой сумочки пачку тонких ментоловых сигарет, закурила. Парень пошёл к нам спокойной, уверенной походкой. Марков нахмурился, узнав гостя и подчёркнуто спокойно пыхнув сигарой сказал:
- Худой пожаловал! Вот уж кого век бы не видел…
Я не успел ничего спросить, парень уже подошёл к нашему столику. Лампы нижнего зала скупо осветили его лицо и я тоже узнал гостя. Это был Лёха собственной персоной. Мы обменялись рукопожатиями, но Толстых за наш стол не присел.
- Макс, Гриша! Рад… Простите, дела задержали, припоздал маленько.
Марков промолчал, даже не встал навстречу, продолжая набычившись смотреть на Лёху. Но тот опять лишь коротко улыбнулся и неопределённо махнув рукой, пошёл за свой столик. Его спутница на нас вообще не смотрела, обратив всё внимание в коричневую с золотым обрезом папку меню. Я обернулся к Маркову и вопросидельно приподнял левую бровь. Тот с усилием раздавил в пепельнице окурок и подавшись вперёд объяснил:
- Худой сейчас круто поднялся. Он у блатных в авторитете стал. Страшила его приблизил, неделю назад назначил смотрящим за вино-водочным заводом, отдал авторынок в Баклашах.
- Ну и что?
Гриня было начал закипать, но вовремя вспомнив, что я не в теме и немного успокоившись, продолжил, бросая на Лёху косые взгляды.
- А вот и чего! К примеру Абдулла Магасов, что авторынок держал, раньше моему бате долю засылал. Как эта замута с болезнью началась, он вдруг завибрировал и под «синюю» крышу перейти захотел.
- Сам?
- Варакин думает, что сам. Абдулла он хитрый, не даром весь транзит тачек из Приморья через Саларск он контролирует. Бензиновая тема тоже его, но там сложно всё.
- Ну так а Лёха то чем тебе не угодил?
- Да это он Страшиле подсказал Абдулку нахлобучить, потому и поднялся так круто! Так что извини, он в лёгкую мог и стрелка левого на меня подписать. А я ещё с ним расшаркиваться должен? Да хер ему в обе руки!
М-да, интересный поворот. Хотя, в школе они особо не пересекались. И учитывая что Гриня мужик не злобливый, то кошка пробежавшая между ним и Толстых должна быть очень большой. Ситуация оборачивается новой стороной, это нужно обдумать.
- Ладно, Гринь, не закипай так сразу. По-любому сейчас мы на нейтральной территории. Поедим, выпьем, подрыгаемся под хорошую музыку…
- Извини, нервы шалят. Ты прав, конечно, горячку пороть не следует.
Мы разлили по второй, потом всё заглушили аккорды вышедшей на сцену приглашённой группы. Ребята сначала играли старые вещи «Наутилуса», «Бригады С» и «Алисы». Два солиста, поочерёдно сменяя друг друга, умело копировали манеру исполнения и даже голоса Бутусова, Кинчева и Сукачёва. Потом рок уступил место боевой попсе, но там я кроме хитов «Миража» ничего толком не узнавал. Получилось весело, скованность и трезвость потихоньку улетучились, зал наполнился гулом голосов, поплыли облака сигаретного дыма. Народ потихоньку выходил на танцпол, веселье начинало входить в привычное русло. Пришла Татьяна и увела Гриню танцевать. Оставшись в одиночестве, я снова принялся есть, навёрстывая упущенное за день. Выпивать особо не хотелось, да и не мешало бы подумать, а так ли не при делах наш местный «крёстный отец»? Благо, в телевизоре и газетах больше не говорили об успехах народного хозяйства и борьбе рабочих Северной Америки за свои права. Теперь, все каналы говорили о бандитских разборках, заказных убийствах или воровстве космических масштабов. Иногда приходилось это слушать, так что информация кое-какая, для общего представления о ситуации в городе, была.
Нужно сказать, что возле Саларска есть три крупных исправительно-трудовых колонии. Одна в городской черте, а две другие совсем в таёжной глуши. Что поделаешь, Сибирь всегда была местом ссылки. Не скажу, чтобы это особо сказалось на городском населении. Сидельцы если и оставались в области, то чаще всего не в самом городе и компактон не селились. Это я к тому, что никаких уголовных кварталов и вооружённых банд у нас никогда не было. Климат для разбойников и убийц не слишком здоровый. Они, как и вся природная зараза, любят где теплее, а у нас кругом вечная мерзлота, да комары. Нет, есть ещё золотые прииски, но это почти в двухстах километрах от города, да и то не по прямой. На приисках свои порядки, тамошний народ чаще в Новосиб наезжает, чем к нам. Поэтому вся городская оргпреступность держится тихо, особо себя не рекламируя.
Местный главбандит, даже не удостоился высокого, в уголовных кругах, звания «вор». Страшила числился просто в авторитете. И любой крупный вопрос решался не здесь, а в Новосибирске. Однако, после развала страны, многое стало не слишком очевидно и местные уголовники стали действовать более решительно. Заводилой всего этого стал уголовник средней руки – Роман Астахов, для друзей и врагов просто Страшила. Народная молва, в лице репортёров криминальной хроники, стыдливо умалчивает за что Астахов получил сие несерьёзное прозвище. Внешность у него была самая обычная: худой высокий мужик, лет пятидесяти с неожиданно густой соломенного цвета шевелюрой, стриженной кружком или как ещё говорят «под горшок». Сидел он всего три раза, но по уважаемой среди блатных «разбойной» статье и долго. Страшила грабил инкассаторов, крайний раз почти угодил под расстрел за рецедив и двойное убийство, но благодаря гуманности новых российских властей вскоре вышел на поселение, по случаю неизлечимой болезни. Болел Астахов уже года два, но видимых следов диагностированный туберкулёз с какими-то погаными осложнениями на нём не оставлял. Бандит даже не чах, имел здоровый вид и даже раздавал интервью журналюгам. Читать его откровения не доводилось, но судя по его делам, Страшила был человеком не глупым. Тем более, что новосибирское руководство его претензии на власть в городе и окрестностях никак не оспаривало. Нет, разборки были, кровь лилась и трупы регулярно устилали городские улицы. Но всё это происходило исключительно между более слабыми азербайджанской и циганской группировками. Страшила всегда выступал в роли третейского судьи. Да и бизнес у бандитов был не слишком серьёзный по масштабам: проституция, наркота, оружие.
Если сравнивать, то Александр Марков возвышался над Астаховым и остальными городскими «силачами», головы на три. Объёмы средств и ресурсов прокачиваемых через марковский банк и биржу на порядок превышали годовой оборот Страшилы и его команды. И даже имея какие-то злобные планы относительно наследника Александра Александровича, местный авторитет просто не смог бы прожевать то, что удалось бы оторвать. А убивать только ради того, чтобы был труп? Да глупость несусветная, а Страшила кто угодно, только не дурак. Поэтому Гриня зря так упёрся, Лёха ему не враг, хотя и не друг тоже.
И снова мы возвращаемся к тому, кто получил бы от смерти Грини максимальную выгоду. Заказчик, несомненно, находится где-то рядом, возможно даже в ближнем кругу общения. Не беден, но и богачом его трудно назвать. Лиза могла заказать супруга? Вполне. Причин тут море: от чисто внутрисемейных, до простой корысти. Но с этой стороны мне никак не подобраться. Мордой не вышел задавать вопросы и вообще совать свой нос в высокие сферы. Нет, этот клубок придётся разматывать с другого конца. У нас есть киллер, его тайник на острове, пока нужно выяснить личность покойного душегуба, а там посмотрим…
- А ты всё такой же, боксёр. Мечешь жрачку за троих, а шире не становишься. Пойдём к нам за столик, хоть поговорим по-людски.
Лёха только что пришёл со своей подругой. Оба были разгорячены танцем, девушка сразу же упала на диван и опрокинув один бокал шампанского залпом, тут же налила второй. Отказываться я не стал. Тем более, что рассчитывал именно на доверительный разговор с Толстых. Мы присели, Лёха разлил по стопкам водку, выпили сначала за встречу. Потом за прекрасных дам, в лице Анжелы, так было имя его спутницы. Потом, заиграла какая-то известная мелодия и девушка потянула Лёху на танцпол. Но тот лишь слегка улыбнулся ей и сказал:
- Лапа, иди одна, я с другом поговорю, давно не виделись.
Анжела недовольно повела плечами, но под пристальным взглядом приятеля вся подобралась и быстро развернувшись, пошла к лестнице. При этом, девушка нарочито виляла задом и у самых ступенек оглянувшись назад, показала Лёхе язык. Он усмехнулся, покачав головой.
- Вот ведь шалава! Одеваю как куклу, кормлю такой жрачкой, про которую только в телевизоре говорят, тачку ей взял из каталога, а она всё норов свой лошадиный кажет!
Говорил он ровным голосом, даже чуть посмеиваясь. А мне всё не давало покоя, то как выглядела Анжела. Блондинка, скорее всего натуральная, глаза карие… Чёрт, да он же себе подобрал копию нашей Крис! Однако вслух я ничего говорить не стал, лишь неопределённо качнув головой. Толстых снова разлил водку по стопкам и мы выпили без тоста. И было за что. В этот раз слишком много наших общих знакомых не пришли на встречу по уважительным причинам. Трое из тех кого я знал лично погибли. Двое от наркоты, один разбился на машине. Ещё человек пять сидело, кто-то уехал заграницу и там растворился. Несколько девчонок повыходили замуж за иностранцев и тоже, считай, пропали. Обо всём этом мы говорили неожиданно долго, что удивило. Никогда бы не заподозрил в школьном хулигане такой привязанности к полузнакомым людям. Словно уловив мои мысли, Лёха сказал:
- Вот вроде и не знал толком никого, а видеть всегда приятно было. Знаю, в школе меня реально боялись. Но я туда как домой приходил, потому что своего-то дома тогда не было. Я даже жрать нормально только в школе мог, батя дома всё продал, денег даже на хлеб иногда не было. Вот ты помнишь, как вы всем классом мне денег на зимнее пальто и обувь собрали, потому что батя мать в больничку отправил, а деньги что она собрала пропил?
- Помню, но…
- И я помню. И до конца жизни не забуду. Если своих детей заведу, у них всё будет!..
Я лишь согласно кивнул, хотя перспективы обзавестись семьёй были в то время не слишком актуальны. Страна всё ещё резко вздрагивала в послеампутационных конвульсиях, на улицах стреляли и днём и ночью, так какие могут быть дети? Хотя как только эта мысль оформилась, мне стало вдруг ещё более паршиво чем мгновение назад. Лёха прав, он может завести семью, детей и выстроить им дом в любой стране мира. И пусть деньги на которые он это сделает отняты сначала у других воров, а в конечном итоге у меня же и миллионов простых людей. Мы сами на это напросились. Знамя упало в грязь, трон правителя опустел, преторианцы выкликнули имя нового Цезаря, а легионы подчинились и позже разошлись по домам. Мы потеряли право на дом, семью и благополучие. Его теперь не выдают, а выгрызают с мясом и кровью у таких же как ты сам, у слабейших и изредка у сильных. Но вслух я ничего не сказал, а молча взяв полную рюмку выпил.
- А иди ко мне в бригаду, Боксёр? Бабки хорошие, народ к несидевшим нормально относится.
Честно говоря, я ждал чего-то подобного. Но переступить через кровь добровольно? Нет, против такого восставало всё моё естество. Вы не подумайте, что мол чистоплюй ты, Бессонов. Раз пришло время переходить реку в брод, то с сухими портками не останешься. Всё так, но убивать или грабить ради новых штанов, крутой тачки, пресса зелёных бумажек с мужиками в париках? Оно того не стоит.
- Лёш, давай поговорим об этом по трезвянке, а?
Я ожидал строго негативной реакции, тем более на такой уклончивый ответ. Но неожиданно увидел в глазах приятеля удивление, смешанное с уважением. Он налил себе ещё рюмку и отсалютовав мне выпил залпом. Потом поддев на вилку кусок жареного мяса откусил сжадностью.
- Не ожидал от тебя другого ответа, Боксёр. Помнишь, тот бой на городском первенстве? Я приходил, нам с братвой понравилось как ты отделал Кузьмина из «Локомотива». Братва тогда на него ставила. А я в третьем раунде на тебя ставку удвоил.
Бой действительно получился тяжёлым. У меня тогда уже была рассечена правая бровь, к тому же, соперник чуть тяжелее, да и руки у Кузьмина длиннее моих. Он знал про бровь и старался бить именно туда. Кузя бил хлёсткими прямыми, начиная выигрывать по очкам. А я кружил вокруг, не доставая его ни в корпус, ни в голову. Левой у меня выходит чуть хуже, но выхода не было. Пришлось менять стойку, это ожидаемо помогло: на первых секундах четвёртого раунда Кузя замешкался и на миг опустил руку вниз. Я тут же, левым крюком отправил его в нокаут. Подняться Кузьмин уже не смог, зал ревел моё имя, но вкус у победы оказался с горчинкой. Крис тогда тоже пришла, но как выяснилось, не выдержав вида крови сбежала и ждала на улице. Говорят, что половину победы делают болельщики, это не совсем так. Всегда за канатами есть человек, ради которого боец идёт на любой риск, терпит боль. И в тот раз этим человеком должна была стать Кристина. А она сбежала. В тот момент это показалось мне предательством, выбило из колеи. Нет, конечно я тогда прошёл в финал, но занял лишь второе место. Может быть, будь Кристина там, за канатами… Но чего гадать, всё вышло как вышло.
- Да, бой был знатный.
- Чего в финале-то уступил Лисицыну?
Сказать ему, что рассторился когда увидел что Крис убегает из зала? Нет, это пусть останется только со мной.
- Кузьма мне тогда бровь окончательно выбил. В финале берёгся сильно, осторожничал. Вымотался, на рывок сил не осталось. Вот и проиграл по очкам.
Лицо приятеля в мерцающем свете ламп оставалось бестрастным. Поверил ли он мне или нет, сказать трудно.
- А мне показалось, что ты просто не хотел биться дальше. Но голова вещь серьёзная, тут всё в масть. Сейчас-то чего не выходишь, можно неплохо заработать?
Тема с мордобитием как-то далеко стала уходить от темы которую я хотел продвинуть, поэтому опять закруглил, сказав полуправду.
- Сейчас всё новое, да и бойцов свежих хватает. А я после армейки уже не в той форме.
- Но руками знатно машешь, я помню.
Лёха опять вспомнил эпизод на рынке, случившийся сразу же после покупки кожани. Мы тогда ещё выпили пива, я пошёл к выходу. И за воротами, когда уже отошёл метров на двадцать, столкнулся с группой пацанов. Видимо они шакалили, встречая людей с обновками. Их трое, один с битой, у второго цепь, у третьего нож. Я сделал испуганное лицо, сделал вид что снимаю куртку и удачно набросил её на голову тому что с ножом. Парню с битой дал прямой в подбородок, от чего тот сразу же осел на тротуар. Подставил руку под цепь другого налётчика и на выдохе приложил его в солнечное сплетение. Бандит с ножом сбросил куртку, но я уже поднял с земли биту его приятеля. В этот момент подоспел Лёха с ассистентами и мой противник бросился бежать. Не знаю, догнали его или нет, но в тот раз я стал богаче на пару шрамов и неплохой элемент спортивного инвентаря.
- Это из разряда мастерства, которое не пропьёшь, Лёша. Отсюда будет моя просьба.
Толстых слегка подался вперёд, глаза его приобрели характерный прищур. Так смотрят в прицел, когда готовятся сделать выстрел. И что-то мне подсказывало, Лёха стрелял часто и успешно.
- Проблемы?
- Да повадилась какая-то сволочь на участок. Кошек поторошёных подбрасывают, собаку пугают.
- Видел твоего пса, чтоб такого напугать, одной дохлятины мало. Видел кого?
- Пока нет, но рисковать не хочу. Помоги достать что-нибудь огнестрельное, желательно автомат короткий… ну или обычное что-нибудь.
Тут я выставил на стол специально припасённый патрон, который подобрал на мосту. Лёха искоса глянул на него и слегка помедлив кивнул.
- Раз всё серьёзно, попробую помочь. Сам такими вещами не занимаюсь, но вот… Чем могу.
Толстых достал из кожаной барсетки красивую чёрную записную книжку. Не стесняясь вырвал оттуда лист бумаги и прикольным маеньким карандашом что-то быстро написал. Подвинув листок ко мне, он пояснил:
- Там телефон одного мужичка. Он слегка странный, но очень любит бабки. Служит комендантом на стрельбище в Пригожем. С деревянными нашими фантиками к нему не суйся, он работает только за зелень.
В районе посёлка Пригожее у нас размещалась военная часть. Точнее – мотострелковый полк со всеми положенными погремушками: пушки, танки и прочие громыхалки. Раньше, мы с пацанами иногда пробирались туда собирали осколки мин и иногда стреляные гильзы. Но после того, как врагов у России не осталось, на полигоне и стрельбище было совершенно тихо. И как вариант, автомат действительно мог быть именно из этого источника…
- И чего у него есть?
Лёха криво улыбнулся, в глазах его на миг промелькнула настоящая тоска. Он чуть привстал, выудил из кармана брюк пачку бело-золотого «Marlboro», закурил. И уже окутавшись клубами дыма, неохотно ответил:
- Да почти всё, кроме ядерной бомбы… Хотя фиг этих вояк знает. Если забашлять, может и бомбу подогнать могут. Говорю же, он малость сдвинутый… контуженый что-ли.
Тема была явно не из приятных, поэтому я быстро закруглил разговор. Мы ещё немного посидели, но беседа как-то не складывалась. Ещё раз поблагодарив Лёху за помощь, я решил спуститься вниз. Нет, танцевать это не моя тема, просто… где-то в глубине души тлел огонёк надежды, что Крис всё же появится. Понимаю, звучит достаточно глупо, но в голове с тех самых пор засела мысль о встрече. Любовь? Нет, не она. Всё что было почти три года назад подёрнулось ореолом романтики, но не более того. Просто хотелось объясниться, прояснить тогдашний нелеый разрыв…
- Оп-па! К-какие л-люди! Макс!
Стоило только спуститься вниз, как я налетел на уже изрядно набравшегося невысокого, упитанного паренька. Только чуть отстранив его от себя, узнал кто это был. Ещё один Лёха, только все его звали Дядя Фёдор. Прозвище он получил за любовь к разного род живности, которую Дядя Фёдор тащил в школу как в живом, так и в дохлом состоянии. Почти в каждом классе есть такой: мятая форма, рубаха в каких-то пятнах, пальцы в бородавках, а из-за пазухи торчит мордочка крысы или на худой конец воробья с перебитым крылом. Настоящая фамилия у него была Фёдоров Алексей. Но, как я уже сказал, никто его так не называл, а он видимо не обращал на это внимания. Мне редко доводилось тесно общаться с Фёдоровым, но раз или два я за него заступался, чего больше никто не делал. Видимо поэтому Дядя Фёдор считал меня своим другом и когда видел, пытался заговорить о чём-то.
- Привет, Лёш. Рад тебя видеть…
- Я тоже…Ик!.. Как же тут всё вкусно… Ик!.. Не то что в моём п-подзем-м-мелье!..
- Ты о чём?
- Да я про морр-г.. Ик!..
Видимо с живности, Дядя Фёдор переключился на мертвечину. Странно, но кто знает, как может повернуться его жизнь. Из дальнейшего, почти бессвязного разговора, выяснилось, что Фёдоров всё-таки поступил в мединститут, а в морге всего лишь подрабатывал.
- В-вроде и вы… ик! Выпил-то немного, а так р-аз…ик! Так развезло…
Дядя Фёдор в очередной раз качнулся и если бы я его не подхватил, обязательно рухнул бы напол. Пришлось брать захмелевшего ботаника под руку и тащить в сортир.
- Пошли, доктор!..
- К-куда?
- Это сюрприз…
Нужно отметить, что туалет в клубе Жирафа остался почти такой же, как и при советской власти. Белый кафель квадратиками, три умывальника и крашеные белой же краской кабинки. Фёдоров слегка протрезвел только после того, как обильно сблевал. Я ещё некоторое время подержал ему голову сначала под струёй холодной воды, а затем под струями затхлого воздуха сушилки. Аппарат тоже новизной не отличался, хотя тягу двал исправно.
После водных процедур, Дядя Фёдор немного вошёл в адекват и взгляд его мутноватых серых глаз, прямо таки лучился раскаянием.
- Макс, прости, а? Я не хотел так набираться, правда!
Мне в тот момент не сильно хотелось вообще с кем либо говорить. Тем более с Фёдоровым, впавшим в алкогольное неистовство. Поэтому ободряюще хлопнув одноклассника по плечу, легонько подталкивая того в сторону выхода.
- Проехали, Лёш. Ты иди в зал, но больше так не зверствуй, окей?
- Хорошо… Там увидимся, да?
- Замётано, брат. Иди, я следом за тобой…
И когда дверь за ним закрылась, я с облегчением прислонился лбом к холодной стене. Вечер неожиданно перестал быть томным. Эйфория от большого обилия вкусной жрачки испарилась, уступив место приступу тоски о былом. Выйдя из сортира в холл, я миновал группу охранников и вышел на улицу. Клуб находился в самом центре города, в середине самой широкой городской улицы имени Ленина. Но даже здесь фонари горели только на двух столбах возле входа в «Подводную Лодку». Проезжую часть и тротуары полностью скрывал непроглядный, сырой осений мрак. Изредка тьму разгоняли фары проезжавших мимо машин, но и только.
Я вышел на тротуар, затворив тяжёлую дверь, чтобы не хлопнула громко. Плотную ткань рубахи продувал холодный ветер. После нескольких глубоких вдохов, в голове начало проясняться. Глянул на часы, половина первого ночи. Подмывало взять в гардеробе куртку, остановить машину и ехать домой. Видеть никого не хотелось. И в тот момент, когда план бегства уже был полностью составлен, сзади послышался тихий оклик:
- Макс, это ты?
Голос Крис я узнаю сколько лет бы не прошло. Преодолевая вдруг навалившуюся робость, оглянулся. Она стояла в свете фонаря, обхватив себя руками за плечи. На Кристине было чёрное короткое платье, открывающее плечи и ноги выше колен. Светлые волосы коротко подстрижены, но это её ни сколько не портило. Карие глаза смотрели на меня с тревогой.
Я сделал два шага навстречу, мы оказались очень близко друг к другу, наши глаза встретились. Аромат осени причудливо смешался с запахом её духов и дыхания. Образуя горький, ни с чем не сравнимый запах. Ворту пересохло, но я всё же произнёс охрипшим шёпотом:
- Хорошо что ты пришла. Я ждал.
Долгое время, особенно первые полгода в армии, я часто представлял как мы снова встретимся. Помню, как в деталях продумывал что скажу, как я это скажу и что она скорее всего ответит. Со временем, диалог становился всё более витиеватым и местами даже сентиментально-сопливым. Сначала думал, что смогу уговорить Крис вернуться и всё станет просто супер как прекрасно. Но чем больше времени проходило, тем меньше оставалось в памяти места для этого разговора. Сейчас мелькнуло понимание, что вот этой встречи хотелось лишь по инерции…
Кристина шагнула мне навстречу и неожиданно взяла меня за руку. Пальцы у неё были горячие, как всегда сильные. В глазах моей бывшей возлюбренной отражалась выглянувшая из-за туч луна. Крис прижала мою руку к своей щеке и проговорила очень нихо:
- Я тоже хотела увидеться… Столько лет прошло, а ты почти не изменился.
Хотелось её что-то ответить, но язык совершенно перестал подчиняться. Откровенно говоря, мозги тоже ушли в полный аут, голова звенела как пустая бочка. В какой-то момент, я даже запаниковал. Видимо всё это моментально отразилось на лице. Потому что Кристина усмехнулась и потянула меня обратно в клуб.
- Тут холодно, пошли танцевать!
Я уже говорил, что впал в ступор? Ну так оно и было. Крис буквально проволокла меня через вестибюль обратно в цветной полумрак зала. Играла довольно бодрая попсовая песня, но девушка вдруг прижалась ко мне всем телом и мы стали раскачиваться на месте, полностью игнорируя ритм. Робость наконец стала отступать и я спросил:
- Почему ты решилась на встречу? Почему сейчас?
Крис никогда нельзя было прочитать. Она то хранила невозмутимое отстранённое выражение лица,смотря сквозь собеседника в одну известную ей даль. А когда ей было хорошо, то она могла звонко, очень заразительно, смеяться. Но обычно её губы складывались в загадочную полуулыбку, одними уголками губ. Сейчас был как раз этот вариант. Однако снежная принцесса всё же соизволила ответить:
- Сейчас мы… ты повзрослел. Может быть, теперь ты сможешь понять…
Даже когда у нас вроде всё было ещё хорошо, Крис всегда вела себя словно она на десяток лет меня старше. Часто эта её снисходительность меня выбешивала до последней крайности и мы ссорились. Вернее, это я уходил, а она всё так же улыбалась и на следующий день заводила разговор будто ничего и не было. Так бы случилось и в этот раз, но я слишком хотел получить ответ, поэтому сдержался:
- Ну и что же я должен понять?
Она неожиданно потянулась вперёд и наши губы встретились. Поцелуй вышел мягким, очень долгим. Крис сама отклонилась назад, потом проговорила мне в самое ухо:
- Это я так извиняюсь… Прости меня, хорошо?
Голова вдруг закружилась как от стакана без закуски, а ноги и руки стали ватными. Этот удар я безусловно пропустил.
- Х-хорошо…
Ну а что бы вы сказали, окажись на моём месте? Верно, скорее всего крутизны бы тоже не получилось. Говорят что с возрастом, когда кровь не так быстро бежит по жилам, мужчина способен в подобной ситуации даже адекватно мыслить. Но увы, мне всего двадцать один и я мог только пялиться на свою первую возлюбленную, ловя каждое её движение.
- В тот день, я…
Она начала говорить, но в этот момент музыка стихла и профессионально поставленный голос со сцены возвестил на весь зал:
-… И для Максима Бессонова и Кристины Раевской, звучит их любмая песня!..
Поплыла знакомая мелодия клавишных. Длинный, загадочный проигрыш словно бы обволакивал нас обоих. Народ вокруг сначала тоже замер, потом лишние ушли в зал, остались только пары. Кристина вдруг широко раскрыла глаза, лицо её впервые не скованное бестрастной маской выражало удивление и грусть:
- Ты знал, что я приду и заказал эту песню? Как тогда на Новый год?
Я был тоже поражён и смог лишь отрицательно покачать головой. Кто бы это не сделал, он явно хотел посмотреть что получится. Девушка ещё теснее прильнула ко мне, положив голову на моё плечо. А я держал Крис со всей нежностью и силой на какие был способен в том полуобморочном состоянии.
…Москвою кто-то бродит
Накрутит номер мой
Послушает и бросит, отбой.
Мой телефон доверия
Сегодня не со мной
Кто ищет понимает -
Отбой, отбой, отбой...
Солист умело копировал голос Расторгуева, но всё же иногда вокалу не хватало глубины. Само собой, бережёт связки, ведь это не для души а для денег. Песня называлась «Отбой», слова известного поэта Вознесенского удивительно точно ложились на плавную, загадочную мелодию.
Порвалась связь планеты
Аукать устаю,
Вопросы без ответов
Ответы в пустоту:
«Где ты? Где ты? Где ты?»
«С тобой! С тобой! С тобой…»
«Я жду, я жду, я жду...»
Отбой...
Мелодия струилась меж танцующими парами, обтекая их подобно водам мистической реки Стикс. Волосы Крис пахли дымом осеннего костра и ещё каким-то знакомым ароматом из прошлого. Знаете, тот самый запах, когда мама обнимает после целого дня в школе. Такой родной и вместе с тем тревожный.
…Накрутит номер мой
Послушает и бросит, отбой.
Чей голос потерял?
Чей микрофон немой?
Не встретившись расстались
Отбой, отбой, отбой...
Песня кружила в каком-то магическом вакууме, где кроме музыки, голоса солиста и нас двоих больше никого не было. Я снова и снова вспоминал, как мы первый раз поцеловались… Вернее, это Крис поцеловала меня тогда. Был Новый Год, в совсем другой стране. Тогда я бормотал что-то о заявке в юношескую сборную города, а там и до олимпийских игр не далеко. Кристина лишь улыбалась в своей обычной манере, слушала склонив голову набок. Так и не поймёшь сразу, одобряет она или нет.
…Свело, свело, свело
С тобой, с тобой, с тобой
Алло, алло, алло
Отбой...
Голос солиста возвысился и смолк набрав положенное количество повторов на припеве. Зажёгся неяркий свет и я повёл Кристину к лестнице.
- Пойдём к нам за столик. Там Гриня с Татьяной, Лёша Толстых рядом со своей подругой…
Но девушка вдруг высвободила свою горячую ладошку из моей цепкой хватки и отстранившись покачала головой.
- Нет, Максим… Не сейчас. Я… Мне пора уходить… Ждут…
Снова волна старой обиды захлестнула меня с новой силой. Вспомнилось как захлопывается перед носом дверь её квартиры в день когда Крис решила бросить меня.
- Опять убегаешь? Зачем тогда было всё это?!
Слова жгущие меня уже три долгих года вырывались наружу с почти физической болью. Говорить сейчас было как вынимать длинную занозу или осколок битого стекла засаженного глубоко в рану. В голове совсем помутилось, я шагнул следом за девушкой и снова поймав её за руку попытался удержать. Она высвободилась и побежала к выходу.
- Крис!..
Но всё что я увидел, это тень за захлопывающейся прозрачной дверью ведущей в вестибюль.
- Эй, Макс, а где Кристина-то?
С верхней ступени на меня с недоумением смотрел Гриня. Рядом с ним стояла Татьяна, оба они раскрасневшиеся и весёлые были как из другого мира. Из того где всё легко, где нет недосказанностей и ссор.
- Сбежала… как всегда.
Потом я изрядно набрался. Я сидел с мрачным лицом и пил всё что наливали. Гриня с Татьяной всё пытались расшевелить и вызнать подробности встречи, но по понятным причинам я мало что мог рассказать. И под конец, их сочувственные лица достали окончательно. Нужно было ехать домой, праздник удался на славу. И когда я попытался встать, бормоча что-то вроде:
- Мм-ы… Мне пп-ора…
Ноги взбуновались, отказываясь выдерживать вес ставшего таким тяжёлым тела. Гриня сочувственно похлопал меня по плечу и кликнул кого-то из своих людей. Голоса долетали как сквозь толщу воды.
- Семён, возьми машину, увези моего друга… ну да, в садоводство. Дом на окраине, номер 122, зелёные ворота.
Я было снова дёрнулся привстать, почти получилось. Слова тоже отказывались произноситься как положено:
- Я сс-ам мм-огу!..
Гриня придавил меня к дивану сильной рукой и утвердительно закивал головой.
- Конечно сам. Никто не спорит, брат…
Дальше всё было похоже на слайд-шоу. Щёлк! Меня бережно несут под руки двое Грининых охранников. Щёлк! Меня укладывают на заднее сидение джипа и укрывают моей же кожанью. Щёлк! В салоне играет какой-то заунывный блатняк и я даже плачу. Потом всё накрыло уютное одеяло темноты и следующее что всплывает. Это отчаянный лай Джека раздающийся из-за забора. Охранники долго топчутся на месте, не зная что делать. Один стоит у калитки а второй бережно держит меня прислонив к правому боку джипа. Я снова осознаю полную беспомощность, ибо стоит парню чуть ослабить хватку и я повалюсь на землю. Холодный ветер трезвости не придаёт, всё вокруг кружится и скачет. Вдруг в соседнем доме загорается свет и спустя какое-то время я слышу голос Юли:
- Что случилось?
Один из парней коротко и с видимым облегчением поясняет ей ситуацию. При этом меня мощно рвёт прямо на землю, от чего тот кто меня удерживал, едва уворачивается. Из-за этого я чуть не падаю вперёд.
- Несите его ко мне…
Парни с видимым облегчением волокут меня в соседний дом. Совместными усилиями они водружают моё непослушное тело на диван в кухне. Дальше я вообще ничего не помню, всё подёрнулось серой пеленой, а потом кто-то будто набросил на глаза чёрную непроницаемую ткань.
****
… Первое что бросалось в глаза, это знакомый уже серый туман, невероятной плотности, как кисель. Он окутал весь двор так, что не было видно ничего на расстоянии двух метров. Сразу пришло знание, что это опять сон. Вы никогда не замечали, что каким бы хорошим или напротив, очень неприятным не было бы сновидение, всегда знаешь, что это на самом деле не происходит. И сейчас было ровно так же: я стою на веранде своей дачи в одних трусах, не чувствуя холода… да вообще ничего не чувствую.
Спуститься вниз захотелось опять непонятно почему. Во сне всё делаешь помимо собственной воли, это меня всегда особенно раздражает. Снова плиты дорожки ведущей к воротам появляются прямо под ногами. Идти трудно, но по крайней мере, не ощушается холод камня, сырость ветра, вообще ничего. Туман вдруг расступился и я увидел яблоню, теперь абсолютно лишённую листвы. Ветви дерева переплелись между собой, образуя странный рисунок, суть которого всё время ускользала от понимания. Но где-то внутри я понимал, что орнамент очень мне знаком.
Мольберта и странного безумного художника нет. Вместо них, под деревом стояла Крис. На ней было всё то же чёрное платье, голова опущена на грудь, волосы полностью скрыли лицо. Мне хотелось идти быстрее, хотелось схватить её за плечи и не отпускать. Я хотел вытрясти из Кристины все ответы, после стольких лет хотелось ясности.
Шаг за шагом я приближался, но всё происходило жутко медленно, как это и бывает во сне. Не знаю откуда, но казалось что коснуться девушки очень важно. И когда я уже оказался совсем близко, она вдруг резко подняла голову, наши глаза снова встретились. Губы её раскрылись и прошептали:
- Зачем?!
Тут я отдёрнул руку так быстро как только позволяла замедленная грация сновидения. Волна ледяного холода исходившая от Кристины накрыла с такой силой, что невозможно двинуть ни рукой ни ногой. И в отличие от всего остального, эта ледяная… нечеловечески ледяная стужа была очень реальна. Стало ясно, что подойди я ещё чуть ближе и холод опалит не хуже огня.
Преодолевая нахлынувший страх и всё нарастающее раздражение, я крикнул, хотя на выходе это был сдавленный шёпот:
- Крис, это же я! Чего ты хочешь вообще?!
Лицо девушки казалось застывшей маской. Очень точной, но и только. Казалось, что вся жизнь ушла из него, а черты окаменели. Глаза смотрели куда-то сквозь меня, но при этом было чувство, что она всё видит.
- Зачем ты позвал меня?
Кристина всегда была очень сдержанной на эмоции. Порой я узнавал что она рассердилась, только когда на следующий день она просто проходила мимо, вот так же смотря как бы сквозь, будто я стеклянный. Но сейчас голос девушки был безжизненным, почти невесомым.
- Я тебя позвал?! Это сон… к том у же мой собственный!..
Не знаю, может быть раздражение и злость придали сил, но получилось довольно громко. Так громко, что девушка отшатнулась назад. Она стала оглядываться по сторонам, потом вдруг посмотрела на меня так, будто в первый раз увидела.
- Сон? Я могу видеть сны?..
- Ну, я то точно могу. Ты объяснишь наконец, что вчера произошло? И что это свё вокруг значит? Почему мой собственный сон задаёт мне же вопросы?!
Лицо Крис покрылось рябью, словно отражение на воде под порывами ветра. Она выглядела потерянной, заблудившейся.
- Быстро… Ты говоришь слишком быстро… Я не могу… Прощай, Макс!..
Я и в этот раз попытался её удержать. Рванулся изо всех сил вперёд, вытянул руки и…
- Бля!..
Сон рассеялся от столкновения моего лба с досками пола. Я тут же попытался вскочить, но жуткая головная боль и обернувшийся вокруг талии плед не пустили. Матерясь сквозь зубы и извиваясь при этом как дождевой червяк на крючке, я с трудом высвободился и накоец-то принял горизонтальное положение. Не верьте пьяному на следующее утро, если он говорит, что ничего не помнит, чаще всего воспоминания возвращаются. Поэтому вид гостинной соседского дома неожиданностью не оказался. Сразу вспомнилась поездка с марковскими телохранителями, встревоженное лицо Юли и её заботливые руки, уложившие меня на этот продавленный диван…
- Проснулся? Есть хочешь?
Хозяйка вошла в комнату с улицы лёгкой, почти танцующей походкой. На девушке был серый спортивный костюм и лёгкие белые кроссовки. Волосы она убрала в узел на затылке, косметики на лице самый минимум.
- Спасибо, но я лучше пойду. Там Джек со вчерашнего вечера не кормленный…
Я начал лихорадочно подбирать с пола плед, упавшую подушку, пытаясь как-то всё пристроить в пристойном виде на диване. Но Юля деликатно отняла всё это и потащила меня к столу.
- Оставь, я потом сама уберу. А то ты не знаешь где что лежит. Пошли есть, а то я наготовила всего, одна не справлюсь.
Напор оказался таким ошеломляющим, а от стола расходились такие заманчивые флюиды свежезаваренного чая, гречневой каши и ещё чего-то очень вкусного. Короче, пришлось подчиниться.
- Но Джек же там…
Юля махнула на меня рукой, при этом ловко раскладывая исходящую паром кашу по тарелкам.
- Тогда иди умойся, а потом быстро за стол. За полчаса твоя псина с голоду не помрёт.
Умывальник тоже был во дворе, так что я успел сбегать к забору и приласкать скулившего от радости Джека. Пёс выглядел нормально, из чего я смог заключить, что ночь прошла без происшествий.
- Потерпи полчаса, зверь. Я скоро приду…
Джек ещё некоторое время стоял на задних лапах, стараясь лизнуть меня в лицо, или в ладонь, но потом сдался и гормко тявкнув пару раз убежал. Из дома раздался слегка недовольный голос Юли:
- Ма-акс! Ты там не утонул в рукомойнике?
- Нет, уже иду…
Умывальник , как впрочем и у меня на участке, здесь тоже был слева от крыльца. раздевшись по пояс, я как можно тщательнее сполоснулся, стараясь смыть следы вчерашних излишеств. Голова немного побаливала, но никаких особых последствий почему-то на этот раз не возникло. Глянув в старое, почти ничего не отражающее зеркало на стене возле рукомойника, невольно скривился: красные глаза, пробивающаяся щетина, ладно хоть волосы стригу коротко им расчёска не нужна. Глубоко вздохнув, поднялся на веранду и вошёл в дом, стараясь изобразить на лице беззаботность.
Однако, всё было абсолютно зря. Юля скептически глянула на меня поверх большой белой чашки с розовыми цветами и прыснула:
- Да не пыжся ты. Я же видела всё в процессе, садись и ешь. Тебе сейчас надо.
Снова прав оказался киношный бандит, бабу не обманешь. Поэтому я обречённо кивнув, принялся за еду. Каша оказалась сварена на молоке, сдобрена хорошей порцией сливочного масла и вмеру посолена. Дед всегда говорил, что влюбился в бабушку именно потому, что она всегда знала меру в приправах. Само собой, это старый хрыч привирал, но сейчас я оценил мудрость старших. Хорошо приготовленная еда может творить чудеса.
- Вкусно?
Не верьте тому, что с похмелья всегда не хочется есть. Бывают исключения и я как раз оно самое и есть.
- Очень вкусно, спасибо Юля…
- Лесть, это всегда приятно. А вот папка говорит, что я обычно всё пересаливаю.
- Не… Всё как раз так, как я люблю.
Видно было, что моё искреннее возмущение попало в цель. Шёки девушки слегка порозовели, в глазах заблестели весёлые искорки. Она снова поспешила скрыть улыбку отхлёбывая из большой чашки, от чего ответ прозвучал глухо:
- Ты смешной…
Потом был чай с засахарившимся уже прошлогодним вареньем, видимо оставшимся от прошлых владельцев дачи. Разговор шёл о всяких пустяках, пока хозяйка как бы вскользь не поинтересовалась причиной загула.
- Макс, а чего ты так набрался вчера? Был повод?
Первым порывом было отделаться общими фразами, но в лице девушки и выражении её глаз было столько искреннего участия, что помимо воли ответил честно:
- Я встретил девушку с которой мы дружили в школе. Но ничего хорошего не вышло, вот я и нарезался в хлам.
Странно, но сейчас, глядя Юле в глаза, было невероятно легко говорить правду. Слова выскакивали сами собой и это вызывало странное чувство ясности и простоты.
- Старая любовь?
Глаза девушки, вопреки ожиданию, не утратили интереса. Она всё так же внимательно и изучающее смотрела поверх края чашки. Однако вопрос всё же поставил меня в тупик: так любовь или нет? Простой вопрос заставил оглянуться на наши с Крис отношения в ретроспективе. И опять же побудил ответить искренне:
- Да… вроде того.
Юля вдруг оказалась тем камертоном, который отсёк все фальшивые ноты, позволил ясно взглянуть на замороченную ситуацию. После вчерашних событий я снова был в полном ауте: люблю - не люблю, не знаю, но это вдруг снова стало больно. Неожиданно, девушка встала. Она чуть перегнулась через стол коснувшись моей щеки кончиками пальцев, произнесла очень серьёзно:
- Значит, любовь была настоящая.
Женщины всегда казались мне умнее нас, мужиков. Может быть даже не на уровне интеллекта. Скорее это инстинкт. Убеждён, что такое понимание ситуации делает их выбор поначалу неочевидным, но в конечном итоге верным. Однако в тот момент я всё же спросил:
- Это почему же?
Девушка легко выбралась из-за стола и пошла к выходу, поясняя уже на ходу:
- У Бунина были слова, что первое чувство всегда вызывает боль. Если нет, то это просто увлечение.
- От этого не легче.
Я тоже поднялся и пошёл чуть позади. Даже в спортивном костюме, Юлина фигура обрисовывалась таким образом, что сбивала мой минорно-похмельный настрой. Она снова оглянулась, перехватила мой откровенный взгляд и лукаво улыбнулась:
- Не переживай, всё пройдёт. А потом вы встретитесь и оба посмеётесь над тем какие были глупые.
От того, что она не стала как-то комментировать мою очевидную дерзость, кровь бросилась в лицо. Казалось, что краска заливает лицо раскалённой лавой. Надо уходить, пока не сморозил какую-нибудь глупость.
- Хорошо коли так. Ладно, мне пора.
Она круто развернулась, загородив вход. Всё произошло очень быстро, так что я не успел остановиться и мы оказались совсем рядом. Меня накрыл запах здорового девичьего тела, с примесями каких-то духов и шампуня. Она пахла жизнью, радостным и солнечным летним днём. Юля не отстранилась, лишь внимательно посмотрела мне в глаза :
- Ты обиделся?
Момент получился крайне неловким, поэтому я как-то протиснулся мимо девушки и пролепетал севшим голосом:
- Нет, что ты! Мне наоборот стало как-то легче… Спасибо, Юль.
Она снова лукаво улыбнувшись, шагнула в сторону и я вывалился наружу. Свежий, даже холодный ветер немного привёл в чувство, так что удалось с достоинством спуститься с крыльца. И всё же на последней ступеньке я споткнулся, едва удержав равновесие. В спину мне раздалось ехидное:
- Обращайся…
…Джек крутился под ногами с того самого момента, как я отпер калитку и вошёл во двор. Пёс скулил, тявкал и заглядывал в глаза. Где-то услышал, что собаки не понимают разницы между смертью человека и простой отлучкой. Иными словами, каждый раз как я ухожу и не беру Джека с собой, он всё время считает, что человек умер. Интересно, сколько раз я бы выдержал такое? Не уверен, что долго. Случись такое, наверняка отъехал бы в «дурку».
Эти мысли проносились в голове попутно, пока набрал дров и растопил печь на заднем дворе. Пока тепло, мы с дедом всегда варили Джеку похлёбку на улице. Пёс крутился рядом. Совал свой холодный мокрый нос мне в ладони, в лицо.
- Джек, фу! Не мешай… Место!..
Пёс нехотя отбежал к забору и с невозмутимым видом задрал заднюю лапу. Незваных гостей больше не было, капканотерапия опять помогла. Пусть на этот раз «снасти» немного поубавилось. Я бегло осмотрел землю вдоль забора и доски. Никаких свежих следов или царапин, только лёгкие строчки беличьих следов. Но это как с крысами – можно травить или стрелять, так и так надолго не избавиться.
Пока вода в котле закипала, вернулся в дом за перловкой и мясными обрезками. Само собой, это не та еда, которой кормят собак вроде Джека, но моей зарплаты едва хватало на прокорм нас двоих. Повезло, что свет и вода в садоводстве не сравнимо дешевле чем в городской квартире. Там сейчас проживает сестра с мужем, так что я плачу лишь третью часть. Взяв припасы я уже совсем было собирался уходить, как взгляд натолкнулся на прорезиненный рюкзак, найденный на острове. Снова мысли вернулись к событиям на острове. Но сейчас всё произошедшее казалось не таким ирреальным как в тот вечер. Поддев торбу за широкие брезентовые лямки взял находку с собой. Жратва будет вариться ещё час, может быть полтора. За это время разберу пожитки киллера, может быть найду какую-нибудь подсказку. Вода уже кипела, спустив в кипяток крупу и мясо, принялся за осмотр.
Сам рюкзак был обычный туристический, их зелёной прорезиненной ткани. Узел на завязках самый простой «подергунчик». Дёрнешь такой и петля расходится. Очень практично и удобно. Набит мешок не туго, пока нёс, там непрерывно что-то позвякивало. Вода внутрь если и попала, то давно высохла, вещи плесенью не тронуты. Я стал выкладывать на стол содержимое.
Куртка-ветровка, ношенные и не слишком чистые джинсы, байковая рубаха, пара крепких кроссовок. В отдельном пакете лежала небольшая пачка денег, ключи на связке, видимо от дома или квартиры и несколько листков белой бумаги сложенных в прозрачный полиэтиленовый чехол – мультифору.
Обыск карманов ничего не дал. Кроме грязного носового платка, трёх смятых в шарики трамвайных билетов, сорока тысяч рублей мелочью и ореховой шелухи там ничего не нашлось. С одеждой всё понятно. Убийца надеялся увязать оружие и второй комплект одежды в узел, а потом утопить в реке. На свежем комплекте не останется пороховой гари, а значит прямых улик не будет. Раз нет паспорта и водительских прав, то парень местный и безлошадник. Трамвайные билеты тоже однозначно за то, что парень был не просто местный, но и жил не так далеко от места событий. Большего, как ни старался, из рюкзака вытрясти не смог. В чехле оказалось расписание Маркова за два дня предшествовавших убийству водителя. Небрежно, корявым бисерным почерком и даже не слишком подробно. Душегуб оказался не слишком профессиональным в плане записей, но общая картина там складывалась. Причём у него всё-таки был напарник. Ведь кто-то же киллера возил всё это время. Хотя опять же, это мало что даёт. Убивец вполне мог нанять обычного частника, соврав что-нибудь про неверную жену или завзятого должника, отмазок можно сочинить море.
Так же в пакете было три фотографии самого Маркова, сделанные на цветной бумаге и явно без его согласия. Вот Гриня садится в свой джип, вот разговаривает по сотовому у крыльца ресторана, вот пожимает руку какому-то длинному мужику с унылой физиономией. Везде расстояние метров десять-пятнадцать. Может быть, сам покойный киллер эти фотки и сделал. Нет, всё это никуда не ведёт.
Ведь что нам нужно? Нам нужно лицо, фамилия и адрес. И тут меня осенило: вчерашняя встреча с Дядей Фёдором! Он что-то там бормотал про морг. Нет, место далеко не самое весёлое, но именно там можно узнать кто же был наш убийца в миру. Фёдоров никогда мне не отказывал, может пришла пора воспользоваться давно предложенной дружбой. Так и так в город ехать придётся. Не вижу препятствий к тому, чтобы начать поездку с филиала царства Теней. Пока суть да дело, похлёбка окончательно сготовилась. Джек вертелся вокруг печи, но близко подходить всё же опасался. Он как-то раз обжёг свой любопытный нос о железную заслонку, когда попытался добраться до кастрюли. Теперь, наученный горьким опытом, пёс только нарезал круги вокруг беседки, опасаясь подходить ближе.
Я сидел на лавке и перебирал бумаги покойного убивца. Вставать категорически не хотелось:
- Чё, псина? Если хочешь жрать, неси свою посуду.
Джек радостно тявкнув, стрелой умчался прочь и вернулся почти тот час, неся в пасти гнутую алюминиевую миску. Этот фокус они разучивали ещё когда дед был жив. В последний год жизни, того мучили старые болячки, с которыми особо не походишь.
- Ну, вот и молодец…
И едва успел наполнить миску до краёв как в калитку громко постучали. Гостей особо не ожидалось, поэтому я прихватил биту и пошёл к воротам. Спортивный снаряд теперь на всякий случай приходилось держать под рукой, мало ли что. Машины через забор не разглядеть, шум мотора я не слышал. Председатель наш так рано никуда не выбирается. Утро выдалось тихим, да и по осени в садоводстве безлюдно, скорее всего чужак. Подойдя к воротам спросил:
- Кто?..
- Это ваш участковый. Бессонов Георгий Александрович тут проживает?
Оба на! Этот чужак спрашивал деда, видимо не знал, что тот помер. Но голос не старый, значит мент или чинуша. Эти два подвида российских граждан другими людьми не интересовались и презирали их. А любили только бумагу, вернее, два вида бумаг: денежные купюры и всякие справки. Поэтому я отодвинул засов и понял, что не ошибся. На обочине дороги стоял милиционер. Серая, мышиного цвета форма, каскетка на голове, в руках планшетка, но без ремня. Утренний рассеянный свет отразился в тусклых звёздочках на мятых погонах, младший лейтенант. Лицо осунувшееся, сам худой, среднего роста. Выцветшие серые глаза на выкате смотрят равнодушно, даже со скукой.
- Дед умер прошлой осенью.
Ни малейшего движения мысли не отразилось на его лице. Лейтенант только пожал плечами и продолжил расспросы:
- А вы кто будете? Документы можно посмотреть?
- Сначала ваши.
Мент с явной неохотой вынул корочки и помахал у меня перед носом раскрытой ксивой. Банников Артём Валерьевич, младший лейтенант. Я с глубокомысленным видом кивнул и пошёл в дом за паспортом. После оформления дома, все свои немногочисленные официальные бумажки я держал здесь в доме. Участковый мельком глянул на фотографию, поглядел прописку и отдельно договор на собственность.
- Максим Алексеевич, я могу осмотреть территорию и дом?
- А в чём дело?
Мент глубоко вздохнул, видимо ему не в первый раз приходилось объяснять что к чему. Он неопределённо махнул куда-то мне за спину.
- Нашли тело неподалёку, метров двадцать от вашего забора. Собаку привяжите, если есть…
Сразу же вспомнилась засохшая кровь, погнутый капкан и чьи-то следы. Значит, гость далеко не ушёл, а мент сейчас всё узнает. Но следы я все прибрал, а пятна на заборе ошкурил рубанком. Стараясь сохранять невозмутимое лицо, отступаю на шаг назад, пропуская участкового во двор.
- Смотрите, мне скрывать нечего. Пёс обученный, без команды не бросится.
- И всё же, привяжите.
Джек увидев участкового глухо заворчал, но повинуясь моему приказу остался у будки. Пришлось сажать пса на цепь. Я сквозь шкуру и шерсть ощущал, как его колотит нервная дрожь. Мента он не испугался, напротив, всем видом выражал желание броситься на мою защиту.
Банников прошёлся вдоль забора, осмотрел крыльцо, заглянул в сарай. Видно было, что процедура осмотра ему не особо нужна. Двигался мент небрежно и размерено, как на прогулке. Вообще, он не казался опытным, было что-то совсем штатское в его манере держать себя, задавать вопросы. Любого настоящего мента отличает цепкий взгляд, внутренняя напряжённость какая-то. Одно слово – легавые. Чуть что, сразу стойка, а потом как вцепятся. А участковый больше походил на обычного работягу играющего в любительском спектакле. С другой стороны, выправка и походка были как у военного. Поднявшись на крыльцо он спросил:
- Я могу в дом пройти?
- Если хотите.
В доме участковый так же поверхностно осмотрел оба этажа. Задержавшись на какое-то время у кухонного стола, он спросил:
- А вчера днём где вы были?
- Я в Терминале работаю, вернулся около семи вечера. Потом на встрече выпускников, вернулся поздно.
- В котором часу?
- Трудно сказать, но сильно заполночь. Спросите соседку, меня парни к ней отвезли, я крепко поддал, очнулся только утром.
После этих слов, мент потерял ко мне всякий интерес и быстро вышел на улицу. Потом, он вдруг спохватился и попросил:
- Может взгляните на покойного. Я здесь недавно, весь контингент не знаю, может вспомните его?
Сделав скучающее лицо и помявшись для вида, я согласился. Посмотреть кто же приходил ко мне в гости целых два раза, было крайне любопытно.
- Далеко идти?
- Нет, он в овраг скатился. Говорю же, метров двадцать от забора.
Освободив Джека и заперев дом, я пошёл следом за участковым. Ночь выдалась сухой, безветренной, так что палая листва громко хрустела под ногами, заглушая перестук колёс грузовых составов и гудки электровозов. Мы обогнули участок и углубились в лес. От сосен шёл стойкий аромат хвои и смолы, в воздухе кружились частички пыли, поблёскивая в лучах выглянувшего солнца.
Мы в молчании подошли к краю довольно крутого откоса, где деревья уступили место зарослям боярки. В одном месте кусты оказались сломаны и брешь эта тянулась вниз до самого дна оврага. Банников махнул ладонью в ту сторону и пояснил:
- Там он внизу. Видимо свалился отсюда… или кто-то помог.
По тому, как вяло он это сказал можно предположить, что дело реально тухлое и всё на что мент надеется, так это на опознание.
Мы осторожно начали спускаться вниз, поднимая лёгкие облачка пыли и палых листьев. Банников зацепился подошвой за вылезший из земли корень, чуть не упал и сквозь зубы выругался. Я же внимательно осматривал широкий след оставленный падающим телом. Нужно будет потом осмотреть забор со стороны леса, может быть это вообще левый покойник.
- Ну вот он…
Участковый уже стоял на берегу глубокой лужи, в которой плавала бурая масса, ни чуть не напоминающая человеческое тело. Я подошёл ближе и едва не сблевал прямо в чёрную воду. Труп представлял собой бесформенные фрагменты, удерживаемые вместе лишь порванной в лоскуты одеждой. Банников же напротив, был весьма спокоен. Он подцепил останки валявшейся на берегу лопатой для уборки снега, какие в народе называют пехло и вытянул останки на сушу.
- Знаю, зрелище так себе. Но может узнаете?
Пересилив отвращение, я подошёл ближе и всмотрелся в почти чистое лицо покойника. Раздутые синие губы, подёрнутые пеленой выкатившиеся из орбит глаза, свёрнутый на левый бок мясистый нос и неожиданно длинные пряди седых волос. Совершенно незнакомое лицо.
- Нет, этого человека я не знаю.
Но внимание привлекло то как был расчленён труп: голова оказалась повёрнута на сто восемьдесят градусов и лицо смотрело за спину. Одежда вдоль тела разорвана вдоль туловища, рукава грязного бежевого плаща и брюки разорваны точно так же. Было похоже как если бы некто просунул под кожу проволочный каркас имитирующий конечности, туловище и резко выдернул его одним движением, сломав при этом несчастному все кости. И ещё одна странность показалась мне очень знакомой. Следов крови вокруг лужи и в самой воде почти не было заметно. Я несколько раз принимал участие в охоте на крупного зверя. Кровь впитывается в землю но оставляет заметные следы, если только она свежая. А здесь было похоже, что труп привезли сюда и выбросили с откоса, убив человека где-то в другом месте. Я открыл было рот, чтобы рассказать об этом участковому, но вовремя одёрнул себя. Происшествие на участке и этот изуродованный бедняга складываются в не слишком обычную картину. И пускай о том что тут случилось, голова болит у тех кому по должности положено. Но советское воспитание дало о себе знать и я всё же сказал:
- Его убили не здесь и точно не вчера или сегодня ночью.
Видимо, спустись с неба сам Господь Бог, мент удивился бы меньше. Он поднял на меня удивлённое лицо и спросил:
- А с чего вы так решили?
- Ну… мужика сильно порезали, а крови ни в воде ни вокруг нет. На верху тоже следов не заметно. Значит привезли, выкинули и уехали.
- А почему не вчера?
- Опять кровь. Она почти засохла, не впиталась в землю как следует.
- Интересно… Спасибо вам, Максим Алексеевич.
- Можно просто по имени. Я пойду тогда? А то у меня только один выходной, дел по дому куча.
- Хорошо, идите. Если что…
- Да-да, я понял.
… Сказать по правде, нервная дрожь не отпускала меня с того самого момента, как участковый шагнул за ворота. На капкане была кровь, труп нашёлся всего в нескольких десятках метров от забора. Но то что лежало в овраге, совсем не походило на свежего покойника. И тогда получается, что пакостник измазавший мне забор кошачьей кровью и кишками всё же ушёл. Только одна деталь заставила меня изменить маршрут и свернув с тропинки пойти вдоль внешней стороны забора к тому участку, где стояли ловушки. Кровь оставленная гостем на дугах капкана и вокруг тоже была старой, загустевшей. И это в общую схему никак не укладывалось. Подняв с земли длинный сук, я принялся аккуратно ворошить палую листву в том месте, где можно было перебраться на задний двор. Доски были гладкими, почерневшими от времени и непогоды. Однако ни на одной из них не оказалось следов ботинок или свежих царапин. Земля внизу тоже была ровной, никаких следов. Около получаса я ходил вдоль забора, но тщетно. Решив бросить бесполезную затею со следами, я уже развернулся и пошёл обратно к тропинке, как вдруг взгляд зацепился за большую искривлённую берёзу, росшую в пяти метрах от забора. Ствол этого старого дерева причудливо изгибался так, что некоторое расстояние он тянулся параллельно земле, на высоте полутора метров, а потом снова рос вверх и как раз заканчивался возле сосен росших возле самого забора. Подойдя вплотную и осмотрев ствол, нашёл то, что искал. Некто шёл по стволу вверх, а потом полз вперёд, обхватив ствол руками и ногами. Затем, человек соскользнул вниз и уже по толстой ветке сосны, попал на участок. Отлично, тут всё ясно, но почему нет следов ведущих обратно… Хотя тут всё тоже очевидно: вошёл здесь, а вышел где-то ещё. Вполне мог перебраться на соседний участок, там заборчик хоть и такой же, но вот калитка не имеет замка.
Вернувшись в дом я около часа колотил грушу в подвале, потом прибирался на участке и грел воду. Факты скопившиеся за двое суток требовали тщательного осмысления, а ничто так не стимулирует мыслительный процесс, как физнагрузки и горячий душ. В деле обнаружились очевидные странности, пока даже мистического свойства. Игнорировать их глупо, поэтому нужно попробовать выстроить версию, учитывая даже странности.
Выйдя из душа и обтеревшись насухо старым махровым полотенцем, я переоделся в чистые треники и мастерку от другого спортивного костюма. Синяя куртка, чёрные штаны с пузырчатыми коленями, это мой самый удобный домашний наряд. Налил в эмалированную кружку кипятку, щедро сыпанул заварки и накрыл выщербленным блюдцем. Чашка от него давно разбилась, но само блюдечко продолжало исправно приносить пользу. Выйдя с поспевающим чаем на веранду, я поставил кружку на перила, сев на них верхом и прислонившись к прохладным брёвнам стены. Пока чай заваривается, нужно подумать.
Итак, убийца ошибается и валит шофёра. Затем, кто-то… или что-то, валит самого душегуба. И делает это странным образом, ломая все кости. Логично? Вполне. Другое дело, зачем было оставлять труп на точке, а не сбросить его хоть в реку? Кто так делает? Тот кому наплевать на последствия. Убил и смылся. Зачистка, пускай даже такая грубая в таком деле как заказное убийство, штука необходимая. Способ необычный… странный даже. Пока всё ровно и согласуется с известными фактами.
Во рту пересохло. Приподняв блюдце, я осторожно отхлебнул пару глотков. Волна терпкого, ароматного напитка вызвала в желудке приятную теплоту. Джек носился по двору, деловито гонял белок. Немного поёрзав, снова погружаюсь в размышления. Теперь собственно киллер, а точнее, кто он такой. Безусловно, местный и не новичок в обращении с оружием. Позиция для выстрела выбрана идеально, оружие производило впечатление ухоженного. Лодка, тайник на острове. Всё говорит о том, что душегуб знал как придёт и как будет уходить. Поможет ли установка личности и связей? Вполне может оказаться пустышкой, заказчик тоже мог действовать через посредника, это логично. Однако же другого варианта нет, нужно копать. Идти в ментовку, напрягать Гринины связи? Нет, попробуем своими силами. И тут я вспомнил про Дядю Фёдора. Да, пускай он трупорез, но всё же теоретически может иметь какие-то связи и выяснить что-то о покойном убивце. Это шанс, нужно ехать в город.
На часах было четверть двенадцатого, время выходного дня летит крайне быстро. Допив остывший чай одним глотком, оделся в повседневные джинсы, чёрную футболку без всяких узоров и надписей, накинул куртку. Совсем хотел уж было уходить, но вспомнил, что с визитом в морг придётся обождать. Я вспомнил о найденной лодке, которую припрятал под обрывом. Нет, пойти к Рахмону можно было и в другой день, но именно сегодня, после знакомства со старым трупаком, душа требовала праздника. Поэтому я решил слегка изменить маршрут, благо морг находился не слишком далеко от Терминала. Чтобы попасть туда, нужно было только подняться наверх, да проехать две остановки на любом транспорте. Приняв решение, я всё же поднялся на второй этаж и вынув из тайника валюту, от щедрот Грини, отщипнул две сотни баксов. Мы с Дядей Фёдором хоть и друзья, но в наше непростое время сто долларов, это всегда сто долларов.
…Автобуса пришлось ждать довольно долго, в это время они ходили редко. Но спустя полчаса, один всё же почтил нашу остановку своим присутствием. Народу тоже оказалось мало, салон был практически пуст. Сев в конце салона возле окна, я опять задумался, почти не замечая ничего вокруг.
Из головы никак не шла история с трупом в канаве. Нет, в посёлке жил разный народ. А после того, как из психлечебницы выпустили всех пациентов с лёгкими формами шизофрении и прочих умственных болезней, проникновения в дома участились. И в моём случае кошка и круг с каракулями вполне похожи на дело рук какого-нибудь шизика. Такой вот субчик вполне мог и капкан разогнуть, скорбные духом обычно не обижены силой. Но тогда труп в эту версию совсем не укладывается, если опустить странность с кровавым следом. Хорошо, в порядке бреда… Нет, труп ходить не может, что мертво то не воскреснет. В любом случае, кем бы ни был этот пакостник, в ближайшее время он точно не полезет…
Терминал встретил необычной тишиной, было полвторого. Выходные дни тут не соблюдались, но вот обеденный перерыв почитали как некий религиозный обряд. Я беспрепятственно прошёл на территорию и спустился с обрыва. Лодка оказалась на месте, чему я внутренне очень обрадовался. Подниматься наверх смысла не было. Спустить моторку на воду и вырулить к третьему пирсу, где хозяином был Рахмон, заняло ещё минут двадцать. Там царила необычная суета, которая подчёркивала чуждость Рахмона нашим порядкам. У него работали только земляки, а это в основном таджики. Шустрые как муравьи, они сновали по причалу и днём и ночью. Причалив и привязав лодку, я встал, собираясь взобраться наверх. В этот момент как раз один из этой работящей команды тащил что-то в большом грязном мешке прямо мне навстречу. Он бубнил себе под нос какую-то свою, народную песню, с очень подходящим нудным мотивчиком. Стараясь перекричать визг «болгарки», я окликнул работягу:
- Эй, брат! Рахмон далеко?
Невысокий, средних лет таджик, не прерывая песнопений, мельком глянул в мою сторону и махнул рукой куда-то себе за спину. Потом кивнул головой и заторопился дальше. Пришлось вылезать и битых минут двадцать разыскивать барыгу среди снующих туда-сюда рабочих и штабелей товара. Лес, железоконструкции, всё лежало прямо на земле, ожидая погрузки.
- Здравствуй Максим!
Рахмон сам вышел навстречу, из-за очередного штабеля двутавровых балок. Это был дородный, высокий мужик в замасленном синем рабочем халате, под которым проглядывала полинялая тельняшка. Наряд султана всех местных азиатов дополняли плисовые коричневые галифе и надраенные до зеркального блеска яловые сапоги сорок последнего размера. Бритую наголо голову венчала традиционная тюбетейка расшитая бисером, а в руках он постоянно крутил нефритовые чётки.
- Салам, Рахмон-ага!
Приставка «ага», означала нечто уважительное. Не знаю, что именно, но Человек без Паспорта да и остальные наши артельщики всегда обращались к Рахмону именно так. Мы пожали друг другу руки, как это принято на Востоке, беря ладонь собеседника в обе свои. Это, кроме всего прочего, показывало что во второй руке нет ножа. Тонкая, истинно восточная вежливость, когда за улыбкой и ласковыми речами вполне может таиться смерть.
- Ваалейкум Салам!
Цепкие чёрные глаза барыги смотрели весело, он даже раздвинул губы в улыбке так, что я увидел все сорок четыре его золотых зуба. Некоторые прицепятся, мол почему не латунные, откуда ты знаешь? Дело в том, что от Человека без Паспорта, я знал как Рахмон несколько раз выкупал себя из тюрьмы именно с помощью собственных золотых коронок. Кроме того, золото во рту местного бая имело красноватый отлив, а так блестит только червонное золото. Говорят это сплав чистого золота с медью, но однозначно не дешёвка, точно.
- Дело есть к вам, Рахмон-ага.
- Ну пойдём в контору, выпьем чаю… или чего покрепче?
- Спасибо Рахмон-ага, лучше чаю.
Под словом «контора», у Рахмона значился строительный вагончик, угрюмого тёмно-зелёного цвета без окон и с внушительным навесным замком на двери. Бай долго возился с этим огромным чудом слесарного искусства, потом ещё что-то переставлял внутри и только после этого пригласил войти. Внутри не было тахты, никаких ковров в три слоя, кальянов и наложниц. Две трети помещения занимал разнообразный железный хлам, какие-то ящики с завёрнутыми в промасленную бумагу деталями. У дальней от входа стены громоздился рыжий от старости канцелярский двухтумбовый стол, с куском мутного оргстекла поверх столешницы. Груды бумаг, бухгалтерские счёты отлично дополняли сугубо рабочую обстановку «конторы».
- Проходи, Максим. Присаживайся…
Мне достался гостевой табурет, который отчаянно скрипнул, как только я осторожно присел на самый краешек. Рахмон быстро достал два гранёных стакана, коричневый бумажный кулёк с кусковым сахаром, пару алюминиевых чайных ложек. Рахмон сноровисто подключил алюминиевый электрический чайник, примостившийся прямо на верхней крышке старого металлического канцелярского шкафа. И пока тот начинал сердито шуметь, мы перебрасывались ничего не значащими фразами о погоде и зверстве цен на всё и вся. Вы подумаете, что Рахмон жмот и вообще личность неприятная? Первое абсолютно не так, а второе… в наше время быть приятным человеком очень накладно и крайне опасно для жизни. Знаете, это как защитный окрас у разного зверья: от сильного укроет, а слабого отпугнёт. Рахмон безусловно человек не простой, но у него была совесть. Об этом Человек без Паспорта тоже в своё время рассказал. А когда я спросил почему он так считает, коллега по деревопросушке внёс резонный аргумент. Он посоветовал не отказываться и при случае выпить с Рахмоном чаю или водки у него в конторе.
- А вот и кипяток поспел…
Барыга ловко выудил откуда-то из стола большую жестяную банку с тугой крышкой и по вагончику распространился терпкий приятный аромат. Рахмон сыпанул заварки в каждый стакан чётко выверенными движениями и залил кипятком, от чего аромат приобрёл какие-то новые обертоны и стал богаче. Чайный дух вытеснил на какое-то время запахи железа, смазки и дерева, придав комнате некий своеобразный уют. Мы ещё некоторое время поговорили о пустяках, пока чаинки в стаканах опускались на дно. И только когда все они большей частью утонули, Рахмон взял горячий стакан в ладонь и отпил долгий глоток, приглашая взглядом меня сделать то же самое. Стакан был горячим, но ладони уже настолько огрубели, что жар ощущался терпимо. Чай нёс в себе аромат каких-то неизвестных трав и был совершенно не похож вкусом на тот отвар, который я по ошибке тоже называл этим словом.
- Рахмон-ага, чай просто замечательный!
В глазах барыги что-то неуловимо изменилось, видимо от того, что он понял что я сказал совершенно искренне.
- Это цейлонский, держу для хороших людей.
И тут я понял, почему Фаддеич считал Рахмона надёжным барыгой. В любом деле есть люди с принципами, со своим причудливым кодексом чести. Нет, это не означает, что они продадут вам товар дешевле, чем сами покупают, отнюдь. Такой барыга точно так же даст вам поменьше, а потом ту же вещь продаст второе. Но фишка в том, что «честный» торговец никогда не продаст очень уж дорого, и не купит слишком дёшево. Да и товар всегда будет надлежащего качества. Таких людей не любят, как и прочих мастеров «купи-продай», но их уважают именно за соблюдение границ. И поэтому к ним чаще всего и идут купить или продать.
Рахмон допил свой чай, аккуратно поставил стакан на исцарапанное оргстекло и проведя правой рукой по подбородку, спросил:
- Ну, теперь можно и о деле. Что у тебя, Максим?
- Вчера на реке моторку нашёл бесхозную. Движок почти новый, вёсла в комплекте, бак полупустой.
- А номера?
- Стёрты, причём давненько.
- Движок?
- Номера на месте, но…
Лицо Рахмона осталось неподвижным, но глаза смеялись. С притворным отчаяньем и нарочитым акцентом сказал:
- О, Аллах! Почему никто не возит документы на такой случай?.. Ладно, пошли посмотрим…
Мы прошли к причалу, Рахмон сноровисто забрался в лодку и быстро всё осмотрел. Он не задавал глупых вопросов и в разрез со стереотипами не пытался сбить цену, разными намёками. Придирчиво осмотрев движок, он кивнул каким-то своим мыслям и поинтересовался только:
- Где нашёл то?
- За отмелью, возле восьмого склада, в камышах застряла. Сегодня вода чуть повыше, снялась бы и ушла вниз по течению. Повезло.
Рахмон снова кивнул и выбрался на причал. Тщательно обтерев руки ветошью, непонятно как там очутившейся, он кивнул головой в сторону вагончика.
- Пойдём, будем о цене говорить. Лодка хорошая и мотор ещё долго прослужит. Может отвязалась?
- Тогда бы кто-то спрашивал у мужиков, я бы знал. Бесхозная, владелец скорее всего рыб кормит. Подпил и свалился за борт.
- Хоп! Вино коварная штука. Умного согреет, а дурака погубит.
- Согласен, Рахмон-ага…
Мы снова пришли в вагончик - «контору» и барыга сразу же предложил мне миллион семьсот пятьдесят. Мы немного порядились, в результате чего я выбил ещё пятнадцать тысяч сверху. Рахмон достал откуда-то из недр стола жестянку со стёртым рисунком на верхней крышке и отсчитал положенное. Денег оказалось много, так что пришлось разделить пухлую «котлету» на две части и разложить по карманам, чтобы не сильно выпирало. Мы так же церемонно пожали друг другу руки и разошлись. Рахмон пошёл к причалу, а я направился к выходу, вдоль разбитой колеи дороги разрезавшей всю территорию терминала на две неравных части.
За ворота проходной я уже вышел весьма состоятельным, по собственному разумению, человеком. Видимо лодка действительно оказалась хороша, да и история которую я рассказал особых вопросов не вызвала. Тем более, что в ней не было ни слова лжи, а просто опущены некоторые обстоятельства. Ещё одно правило усвоенное мной за время общения с Человеком без Паспорта. Оно было предельно простым и эффективным: всегда помалкивай, а если придётся что-то говорить, то лучше коротко и только правду.
Снова заморосил мелкий косой дождик, солнце ещё плотней укуталось в низкие серые облака. Казалось, что удачной сделке радуюсь только я один, а окружающий мир как был угрюм, так и не стал чуть более весёлым от моей улыбки. Да, представьте себе, я шёл к автобусной остановке и улыбался как дурак. Правда, это длилось ровно до того самого момента, как я снова вошёл в полупустой салон и встал на круглую площадку внутри резинового клапана «икаруса». Тут не было окон, резина скрипела и тяжко вздыхала дырами на сгибах. Но я с детства любил ездить именно здесь, не спрашивайте почему, я и сам толком не определился.
Пока автобус размеренно полз через мост на другую сторону реки, я решал куда же податься в первую очередь. Долг звал на бульвар имени космонавта Комарова, что сразу за мостом. Именно там в самом начале набережной размещалось сразу два не слишком приятных учреждения в Саларске – морг и городская психиатрическая клиника. К психам мне покуда не нужно, а вот в морг к Дяде Фёдору, настоятельно требовалось заглянуть. Тем более, в одном из карманов у меня лежали зелёные бумажки с изображениями американских мёртвых президентов. Свои же вновь обретённые средства, конвертированные в отечественную валюту, я собирался потратить иначе. И вот это обстоятельство тянуло проехать в центр города, где располагался Торговый Центр. Огромное, по нашим меркам, шестиэтажное строение с двумя большими буквами «ТЦ» на плоской крыше. Раньше там торговали одеждой и всякими запчастями. Сейчас же там всё это тоже было, но во много раз больше и разнообразнее. Другое дело, что купить там что-то стало значительно труднее и две трети населения ходили меж прилавков с разным барахлом исключительно из любопытства, как в бесплатный музей. Именно там, на втором этаже размещался коммерческий магазин бытовой электроники. Импортные телевизоры, музыкальные центры, видеомагнитофоны и прочие забавные вещи манили к себе нездешним видом и яркими наклейками. Я часто заходил туда, чтобы полюбоваться на понравившуюся видеодвойку «Sharp». Плоский экран, хороший видеомагнитофон и пульт дистанционного управления дразнили возможностью просматривать любимые фильмы и разнообразить досуг во время дружеских встреч. Когда сломался мой старенький телевизор, выручал только Гриня. Он включал магнитолу в своём джипе и подгонял машину к открытому окну. Вот и вся музыка, а душа особенно тянется к искусству после второго тоста. И вот сейчас всё могло измениться практически радикально. Вожделенный аппарат стоил прилично и не случись речного трофея, смотреть бы мне ещё долго исключительно в окно. Как вы уже поняли, душа стремилась в «ТЦ», а долг звал в протвопложном направлении.
Я вышел сразу за мостом и направился вверх по набережной, долг победил. Как бы там ни было, но живые головоломки и загадки я люблю больше кино и музыки. Тем более, что вчерашний день и сегодняшнее происшествие с трупом в овраге оставили на душе тянущее чувство беспокойства. Да ещё припомнился сон, где Крис вела себя крайне странно. Всё скрутилось в тугой клубок беспокойства, который мешал наслаждаться удачной сделкой и выходным днём. Короче, всё это заставляло отложить удовольствия на потом.
Дождь опять перестал, уступив место холодному пронизывающему ветру. Я спустился вниз и оказался в самом конце набережной, под пролётом моста. Звуки машин и трамваев гуляли где-то вверху, отдалённо напоминая звуки грома. Помимо воли втянув воздух, ощутил запах воды, прибрежной тины и дерьма. Бомжи и просто случайные гуляки облюбовали это место как жильё и сортир одновременно. Идти было не особенно далеко, но всё же и не особенно близко. Поэтому, набрав обычную крейсерскую скорость, я снова погрузился в размышления. Труп в канаве и рисунок с дохлой кошкой на заборе были как-то связаны. Это за пределами логики, на такой вывод наводит лишь обострённая в минуты опасности и тревоги интуиция. И если всё же это так, то почему следы крови застарелые, а трупу на вид неделя или дней пять? Что-то упущено между двумя этими вещами. Что-то мешает соединить головоломку в цельную картину.
Дойдя до бюста космонавта именем которого был назван бульвар, я свернул направо, чтобы обойти небольшую кучку людей. Их было человек десять, все от пятидесяти и старше, преимущественно женщины. Но ораторствовал мужик с окладистой седой бородой и расчёсанными на прямой пробор седыми космами. Бородища закрывала всю грудь, космы органично ниспадали на плечи. В водянистых глазах неопределённого цвета читался фанатизм.
- Власть большевиков свергнута, а значит, пришло время покаяния. Только так русский народ сможет очиститься и …
Невольно пришлось ускорить шаг, чтобы не слышать этих заклинаний, навязших в ушах ещё с перестроечных времён. Покаяние подразумевает вину, а я ничего подобного не ощущал. Ни грамма.
Когда сборище демократов осталось позади дорога пошла чуть вверх и вывела в ту часть набережной, что оканчивалась бетонной дамбой, отгораживавшей огромную пустошь от воды и небольшого острова, который назывался Молодёжный. По дороге ведущей через дамбу, можно было попасть на этот островок. Там размещался единственный официальный внутригородской пляж, пункт проката катамаранов и несколько закусочных. Но лето выдалось в этом году не слишком тёплым, пляж замусорили, а сарай с водными велосипедами даже не открывался.
Путь мне преградил милицейский УАЗик , в просторечии именуемый луноходом. Рядом стоял знакомый уже микроавтобус прокуратуры и ещё один УАЗ, только длинный. Это была труповозка. Невольно я подошёл к ограждению и у самой кромки берега увидел человек пять ментов и двоих штатских. Вид у всех был удручённый. Двое одетых по гражданке нехотя облачались в зелёного цвета штаны от костюма химзащиты, один держал совковую лопату, а другой лодочный багор. Картина узнаваемая и не особо приятная. В омуте под дамбой часто находили трупы бомжей, подгулявших отдыхающих и прочих «жертв собственных страстей», как писали в старинных романах. Урожай снимали обычно по понедельникам, но в этот раз вода вытолкнула на поверхность раздутый до безобразия старый «топляк». Человек утонул недели три назад, может больше и сейчас всплыл.
- К берегу! К берегу его веди и сразу лопатой в мешок, а то разлезется!..
Цивильные граждане ловко выудили покойника и быстро положили в раскрытый прорезиненный мешок. Всё это я урывками наблюдал пока шёл вдоль ограды к «зебре» пешеходного перехода. Этот топляк мало чем отличался от того, что нашёл прибежище в овраге под моим забором. Оба они отправятся в землю, в мешке для мусора и под безымянными табличками. Их тайны никого из живых уже не волнуют…
Машин на дороге было не много, так что перейти удалось быстро. Морг был приземистым двухэтажным зданием из красного кирпича с арочными зарешёченными окнами и окованной железом зелёной дверью главного входа. В этом крылась ирония, соль которой раскрылась немного погодя.
- Выдача свидетельств только по будним дням!..
В узком коридоре меня так встретила дородная тётка с землистого цвета круглым лицом и тусклыми бесцветными глазами, одетая во всё тёмное. Кофты, юбки и чулки на ней напоминали капустные листы, укутывавшие её пухлое тело плотными слоями. Сразу сменив тактику, я постарался дружелюбно улыбнуться.
- Чё скалишься, рожа бандитская?! Ваших всех со двора выдают, а сюда только за бумагами…
Видимо изобразить дружелюбие и вставить хотя бы слово оказалось некоей сверхзадачей, поэтому я просто развернулся и вышел на улицу. По неприметной дорожке обогнул здание и тут же вышел на обширный задний двор. Тут было удивительно людно: подъезжали машины, постоянно сновали люди с венками и какими-то досками. В дальнем от меня углу тусовалась большая группа людей одетых преимущественно в чёрное. По количеству иномарок и непрерывным трелям сотовых телефонов стало понятно, что это чьи-то родственники.
Я оглянулся на здание морга, отыскивая дверь, но ничего похожего не нашёл: ряд зарешёченных грязных до черноты окон и всё. Решив пройти и спросить у кого-нибудь дорогу, я сделал всего лишь пару шагов как меня окликнул знакомый, дребезжащий голос:
- Макс!
Голова Дяди Фёдора торчала прямо из-под земли у стены. И только тут стало понятно, почему старая кошёлка на входе отправила меня именно сюда. Фёдоров поднялся по ступеням, ведущим в подвальный этаж. На моём бывшем однокласснике, поверх свитера и грязноватых джинсов был одет изжелта белый халат с полинявшими от хлорки пластмассовыми пуговицами. В одной руке он держал початую пачку сигарет, а в другой уже одну зажжённую. Перекур в любой профессии дело святое.
- Привет, Лёша! А я вот к тебе…
Лицо Дяди Фёдора сразу вытянулось, взгляд красных голубых глаз заострился. А взъерошенные соломенного цвета волосы, казалось поникли.
- Умер кто?
Чёрт, я то и забыл куда пришёл. Человек идёт в морг и естественно логично предположить, что в семье у него кто-то умер.
- Нет, Лёша… Вернее, не совсем. Ты сильно занят? Есть время?
Радость, облегчение и ещё раз радость. Вот что было написано на лице Дяди Фёдора. Он тут же затряс головой и крикнув куда-то вниз, что отойдёт на полчаса, окончательно выбрался из подземелья.
- Для тебя, время найдётся. Хотя сейчас работы невпроворот, вчера на Центральном какая-то перестрелка была, двенадцать тел как с куста…
- Понятно… Может в другой раз? Я вечером могу зайти…
Фёдоров махнул куда-то в сторону рукой, на ходу снимая халат и бросая его в стоящую недалеко труповозку с открытыми задними дверями.
- Ни боже мой! Видимся раз в пятилетку, а тут второй день подряд. Тут на набережной обжорка с пивом и столики на улице. Там сеструха моя работает, пошли посидим, а?
- Пойдём…
Благодаря вмешательству его сестры Марины, через пять минут мы уже сидели за белым пластмассовым столиком. Перед нами стояла тарелка с мясными пирожками и две пары пива средней крепости. Всё выглядело и употреблялось вполне нормально, хотя близость морга навевала нехорошие ассоциации. Дядя Фёдор говорил почти без остановки, а я из вежливости зажевав пирожок, отпил пару глотков «Балтики №3». Пиво оказалось неплохим, хотя я больше уважаю тёмный портер, а светлое как-то мимо кассы. Минут десять Фёдоров говорил, пока мне не удалось вставить нужное слово.
- Лёш, а скажи, к вам не привозили позавчера труп киллера с моста?
Фёдоров почти целиком запихал в рот пирожок, согласно закивав головой. Видимо легенды не врут и у работников мертвецкой очень хороший аппетит.
- Ой, а куда ж его как ни к нам? Есть такой. А тебе зачем?
- А я там работал в это время. Сам знаешь, время сейчас неспокойное. Узнать бы кто это был, вдруг по мою душу приходили…
- Ну уж и по твою! С какого это перепугу?
И тут пришлось сделать вещь, которой не горжусь. Конфиденциально перегнувшись через стол, я пониженным до громкого шёпота голосом спросил у слегка оторопевшего приятеля:
- Тайну сохранить сможешь?
Дождавшись нервного кивка и увидев азартный блеск в глазах Дяди Фёдора, я сказал:
- Молодая жена одного банкира… ну мы с ней это… А потом мы расстались. Она угрожала, письма в почтовый ящик, телефон у нас в посёлке обрывала.
Фёдоров нервно стиснув полупустую бутылку весь подался вперёд, ловя каждое моё слово. Бесхитростный любитель неживой природы, как и ожидалось, в живых людях мало что понимал. Поэтому он до конца дослушал придуманную на ходу историю про случайную встречу в ночном клубе, бурный, но короткий роман, открывшуюся правду о нелюбимом муже и сцену расставания с девушкой неземной красоты, оказавшейся женой банкира и её обещание меня «заказать».
- И вот, вальнули этого «быка» прямо у меня на работе. Я и смекнул, вдруг просто предупреждение?
- Это да… Так а я-то что могу?
- Лёш, посмотри там у себя, вдруг чего узнать можно: кто этот убивец, как зовут. Вы же так и так ментам чего-то отправить должны? Поспрашивай осторожно, а? А я в долгу не останусь.
- Ну тогда пошли, я поговорю с шефом. Только вот…
Дядя Фёдор выразительно глянул в сторону ларька. Марина что-то раскладывала под прилавком и оттуда торчал только её туго обтянутый мини-юбкой зад. Пришлось выразительно хлопнуть по нагрудному карману куртки, с видом состоятельного человека.
- Да не вопрос, брат.
Лицо приятеля тут же разгладилось. Взяв у меня деньги, он заспешил к прилавку и быстро о чём-то переговорив с сестрой, вернулся уже с объёмистым чёрным пакетом.
- Пошли, Сан Саныч как раз на измене. Менты только в понедельник за бумажками приедут.
- А разве отпечатки и прочее не они делают?
- Когда как, но установочные данные так и так к нам попадают. Все справки о смерти тут выписывают…
В само подземелье я спускаться не стал. Слишком много покойников за последние несколько дней. Хоть брезгливостью не страдаю уже давно, однако сейчас накатила какая-то особо сильная волна дурноты. Присев на ствол спиленного дерева немного в стороне от входа в подвальный этаж, я закрыл глаза. В сложившейся ситуации беспокойство и тревогу вызывали не мертвецы. Эта братия тихая, безобидная. Проблем гораздо больше от живых. Скорее всего, вид останков напоминает, что конец у всех один. Вот почему в последнее время так много народу ударилось в религию. Кто-то даже подался в секты, продав всё имущество. Даже сверстников затягивает эта хрень. Недавно у ТЦ видел Светку Баранову. Натурально, обряженная в белую простыню, в небольшой кучке таких же малохольных стояла и под монотонные бормотания «харе-харе», трясла бубном. Я подошёл, заговорил. Но Светка будто и не обращала внимания, взгляд тусклый, отвечает невпопад. Пришлось быстро свернуть разговор и уйти. Тогда я не понимал почему люди готовы отдать всё, в обмен на призрачный шанс получить утешение и надежду. Смерть окружала нас с того самого момента, как рухнула большая страна и все мы оказались один на один с миром. Никто больше не защищал, ничего не гарантировал. Сильные подались в кузнецы собственного счастья и либо выковали, либо сгорели в процессе. А те, кто всегда шёл позади, их прибрали к рукам новоявленные «гуру» и «мессии». И люди шли за ними, слепо шагая за новыми учителями жизни, потому что открыть глаза и оглянуться вокруг для каждого из них было гораздо страшнее…
- Старик, тут такое дело…
От невесёлых мыслей пробудил голос Дяди Фёдора. Приятель мялся, не решаясь подойти ближе. В руке он держал исписанный тетрадный листок. Общий вид говорил о крайней степени растерянности.
- Что случилось Лёш?
- Т-труп проп-пал.
- Ладно, пошли.
Я увлёк Фёдорова в сторону так поспешно оставленного нами ларька. Пропажа трупа меня не особо удивила. Время сейчас такое, что народ тащил всё подряд. Вполне допускаю, что так могли пошутить студенты медики. Фёдоровские коллеги, а вернее некоторая их часть, отличалась крайне своеобразным чувством юмора. Лет пять назад весь Саларск говорил о выходке студентов-хиругов которые развесили кишки и части тел словно ёлочные игрушки на деревьях вдоль набережной. Выходка мерзкая, но вроде бы дело тогда замяли.
У молчаливой Марины я взял пару бутылок пива и пол-литровую белой. Сам не пил, влив всё содержимое в удручённого студента. Из его сбивчивого рассказа я понял, что труп ещё вчера днём был на месте, а сегодня пропал бесследно. Причём исчезло ещё что-то. Вроде бы вскрыли шкаф в кабинете их шефа, но выяснилось это только пару минут назад.
- Когда это случилось?
- А хрен пойми! Сан Саныч в ауте был. Он часов пять как дрых, домой по пьяному делу не пошёл… всё на мне было. А тут я его бужу… похмеляю и…
По словам почти оттаявшего Дяди Фёдора выходило, что его шеф полез в шкаф за сменной одеждой, а тот оказался пуст, замок сорван. Сейчас весь персонал на ушах, работа встала. Но в суматохе, приятель успел списать данные пропавшего трупа.
- Вот, я тебе выписал всё про этого киллера… Это же ЧП! Меня выгонят…
Из криво стремящихся вниз каракулей Фёдорова я выяснил, что покойника звали Олейник Леонид Михайлович. Сорок пять лет, проживающего по улице Красных партизан 157, квартира 12. Спрятав листок в карман, я вынул оттуда стодолларовую купюру и вложив её в руку одноклассника, поспешил уйти.
- Не дрейфь, брат. Всё образуется как-нибудь…
Оставив изумлённого студента разглядывать иностранную деньгу, я пошёл ближайшему к телефону-автомату. Аппарат с целой трубкой и необорванными проводами нашёлся только метров через пятьдесят, недалеко от трамвайной остановки. Набрав номер и назвав оператору номер абонента, сбросил Маркову все данные на киллера. Первый результат должен его успокоить. Может быть он узнает что-то ещё по своим каналам. Но сегодня с меня хватит убийств и сбежавших с чужой одеждой трупов. Я вскочил в дверь подошедшего вагона трамвая и тот с громыханием и скрипом понёс меня в центр города. Пора тратить честно заработанное. Сейчас правда пора…
ТЦ встретил меня толпами праздно шатающегося народа. Похоже, все просто шатались по этажам, глазели на вещи и технику, но ничего не покупали. И тут я впервые за весь день ощутил приятную щекотку в том самом месте, где у любого человека хранится самолюбие. Наличие желания и средств к его немедленному исполнению отодвинули на задний план трупы и прочие мерзости, сейчас только радуга, только положительные эмоции.
Напустив на себя уверенный и чуть скучающий вид, я поднялся на скрипучем эскалаторе на второй этаж. Проходя мимо рядов заваленных шмотками и обувью, то и дело ловил на себе призывные взгляды продавцов. Казалось, что потенциальная состоятельность ощущалась работниками прилавка на расстоянии. Некоторые даже заговаривали, пытаясь заинтересовать куртками и широкими штанами типа «пирамида». Ощущая себя настоящим богатеем, я небрежно кивал, держа перед глазами главную цель – отдел бытовой электроники.
Там, в сиянии двух десятков телевизионных экранов, скучал невысокий лысоватый мужичок. Он лениво перебирал какие-то бумажки, время от времени прикрывая рот ладошкой, дабы скрыть зевок. Видеодвойка стояла на прежнем месте, среди собратьев, которые не включали. Ценник слегка подрос, но всего на пятьдесят тысяч. Теперь это было миллион пятьсот сорок, но учитывая моё нынешнее благосостояние, цифра казалась если не смешной, но вполне приемлемой. Стараясь говорить спокойно и абсолютно буднично, я наклонился чуть вперёд, чтобы мужичок всё расслышал и произнёс:
- Видеодвойку «SHARP» выпишите…
Продавец отреагировал не сразу. Он оторвал взгляд от бумаг и повертев головой, недоумённо уставился прямо на меня. Видимо поняв, что ему не послышалось, мужичок заговорил:
- Вы просто прицениваетесь или…
- Нет, я покупаю. Проверьте и в коробку упакуйте, пока рассчитываемся.
Всё ещё прибывая в лёгком шоке, продавец суетливо поднял аппарат с полки, воткнул куда-то в заднюю панель чёрный шнур эфирной антенны и включил. На экране тут же появилась картинка. Изображение дрожало, но цвета были сочными и удивительно живыми. Продавец широким жестом указал на экран и сообщил:
- SHARP, это аппарат!
- … Верные президенту войска подошли к Дому Советов… На площади появились танки… С крыш окрестных домов работают снайперы, есть раненые среди людей пришедших… Здание горит, на двенадцатом этаже возник пожар…
Искажённый голос с лёгким иностранным акцентом комментировал то, что показывала камера установленная где-то на возвышении. В правом нижнем углу экрана я узнал логотип главного американского новостного канала – CNN. Приземистый Т-72 стоял на мосту развернув длинный ствол орудия влево по ходу движения. Спустя мгновения раздался выстрел. Снаряд разорвался где-то ближе к вершине белого высотного здания. Но судя по всему, там уже некоторое время разгорался пожар, разрыв только затенил его клубами бетонной взвеси. Вверх потянулись струи чёрного дыма, в проёмах выбитых окон заплясали языки пламени. Увиденное только через пару мгновений начало доходить до сознания. Это был не какой-то Афганистан или сектор Газа, война шла прямо в Москве.
- Брать-то будете?
Продавец на экран не смотрел. Он уже вытащил красивую коробку и хрустел пенопластовыми вставками, на которых видеодвойка крепилась внутри. Потом он выпрямился, выжидательно поглядывая в мою сторону. Молча отсчитав деньги и забрав покупку, я на ватных ногах спустился вниз и вышел на улицу. На душе опять стало муторно. Перед глазами всё ещё стояла картинка показанная невозмутимым и теперь уже моим телевизором. Страна опять начинала потрескивать, может быть скоро развалится совсем. А народ продолжает торговать, равнодушно глазеть на стрельбу словно на уличное представление. Некоторые даже получат бесплатные сувениры в виде осколков и пуль, кого-то убьют. Я перехватил коробку за удобную пластмассовую ручку и спустился вниз. Чтобы пройти на автобусную остановку, нужно пересечь рыночную площадь, огороженную с трёх сторон нестройными рядами коммерческих ларьков. Ассортимент там, как и везде, особым разнообразием не отличался, продукты лежали вперемешку с аляповатыми китайскими игрушками, видео и аудиокассетами. Кое-где торговали только фильмами и музыкой и в таком киоске обязательно врубали на полную мощность что-то из популярного в данный момент. Как правило, подобных ларьков было несколько и поэтому на рыночной площади царил невообразимый гвалт. В нём смешивались крики торговцев, скандалящих покупателей, рёв моторов проезжающих машин и само собой музыка. Казалось, что сам воздух густел, приобретая свинцовую тяжесть.
После увиденного в телевизоре на душе стало тревожно. Я не стал спускаться вниз, остановился на террасе, опоясывающей здание ТЦ полукругом, охватывая все три входа-выхода из него. Поставил коробку под ноги и облокотившись на перила, просто смотрел вниз, на движущуюся там массу людей. Серые, озабоченные лица, ищущие глаза, натужный смех и улыбки больше напоминавшие оскал. Народ воплощал в жизнь старое лагерное правило, о том что человек человеку – волк. Как ни странно это может показаться, но увиденное мельком по телевизору особо не взволновало. Конечно, первой реакцией было: ой, как же так?! Однако сейчас на смену первому удивлению пришло безразличие. В очередной раз господа новой жизни втянули обычных людей в свои разборки, дабы их кровью погасить свои долговые векселя. Умные и ушлые опять заработают на крови наивных и увлечённых…
- Я такого завлеку, с револьвером на боку!..
Из бездны философской меланхолии меня выдернул пронзительный вопль, перекрывший общий гул базара. Чуть правее лестницы возле которой я стоял, но внизу у ларьков, кричала женщина. Кричала в рифму, энергично двигая руками и пританцовывая возле киоска. Из колонок подвешенных под самой его крышей, разносилось жёсткая электронная музыка, модное сейчас «техно». Женщина ходила полукругом от одной стороны фасада до другой, пританцовывая и подпевая себе под какой-то собственный мотив. Судя по уверенным, чётким движениям, женщина не была пьяна или под кайфом. Одежда её, не по осеннему лёгкая, состояла только из старых стоптанных тапочек на босу ногу и бело-жёлтого застиранного халата с каким-то мелким орнаментом. В один из моментов, когда она разворачивалась, я увидел пустые глаза и рот замерший в постоянной полуулыбке. Сумасшедшая. Очевидно из тех, кого распустили по домам ввиду их безвредности.
Народ шёл мимо, большинство не оглядывалось, увлечённо смотря только себе под ноги. Лишь немногие оборачивались, но тут же мгновенно заворачивали шею у другую сторону и мимо, скорее торопились пройти мимо. Двое патрульных ментов в мышинно-серой форме, лениво лузгали семечки. Один из стражей порядка крутил пальцами рукоять дубинки на поясе, примериваясь к женщине оценивающим взглядом. Но что-то прикинув, демонстративно встал вполоборота к линии киосков, разглядывая фрукты на прилавке шустрого азербайджанца в чёрной кепке и грязном белом фартуке поверх цивильного костюма. А чужая, полная равнодушной злобы музыка всё так же гремела, закольцованным в трёх тактах ритмом. Порывами ветра седые волосы женщины разметало, закрывая лицо. Она лишь резко поводила головой так, что ветер сдувал их назад. При этом выражение её лица не менялось, а слова частушки стали неразличимы. Губы двигались, но слов уже слышно не было, хозяева киоска ощутимо прибавили мощности.
От всего увиденного мне стало невыносимо тоскливо. Смотреть на этот безмолвный танец не было сил. Подхватив коробку, я двинулся по террасе влево, к ещё одной лестнице и спустился с другой стороны. Хотелось снова оказаться дома, почесать Джека за ухом и крепко выпить за просмотром какой-нибудь весёлой комедии. Хотя перед мысленным взором намертво запечатлелась молчаливо танцующая сумасшедшая. Стоит на миг прикрыть глаза или задуматься, она тут как тут и шаркает стоптанными шлёпанцами по грязному асфальту, под одной ей известную музыку…
- … Выход только в первую дверь, так не открою!
В автобусе пришлось обосноваться в задней части салона, чтобы и самому уцелеть и коробку земляки не помяли. Полчаса я выдерживал напор толпы, будто титан держащий небесную сферу. Земляки толкались, давили и матерились так неистово, словно я был пулемётным ДОТом а они все как один кидались на амбразуру. Денег после покупки совсем не осталось, ибо поддавшись порыву, я прикупил четыре видеокассеты с фильмами и музыкой. Свой домашний видеорахив как-то подрастерялся со временем, а проверить новый аппарат ужасно хотелось. И вместо того, чтобы тормознуть у ТЦ «бомбилу», теперь вот отбиваю атаки земляков на коробку в вонючем салоне набитого битком автобуса. Натиск стал ослабевать как раз в тот самый момент, когда я в сотый раз пожалел о том зловредном импульсе, который заставил подойти к развалу с видеопродукцией. Вскоре, автобусное нутро выдавило нас с коробкой в вечернюю прохладу. Коробку и видеокассеты удалось уберечь, это радовало всю недолгую дорогу до родной калитки.
- Джек, отвали!..
Пёс радостно скакал вокруг, то норовя сбить хозяина с ног, то с ворчанием обнюхивая странный квадратный предмет. Едва я поставил коробку в угол под вешалкой, а пакет с кассетами кинул через всю комнату на диван, с улицы раздался глухой рёв автомобильного гудка. Марков как чувствовал что я занят исключительно своими делами и надо бы меня снова нагрузить собственными проблемами.
- Да щас я, не дуди!..
Открыв ворота, впустил Гриню, а его хлопцы съехали с дороги и остались снаружи. Марков загнал свой джип и не здороваясь почти бегом ринулся в дом. Джек знал кто этот странно пахнущий человек-гора и привычно побежал рядом, осторожно прихватывая хозяина жизни за штанину. Тот вяло отмахивался, с опаской поглядывая вниз.
- Уйди, бля!.. Макс, ну скажи ему!..
- Джек, фу! Пусть идёт.
Пёс с сожалением проводил взглядом аппетитные итальянские брюки и вернулся во двор, где сосредоточенно принялся откапывать что-то возле своей будки. Я пошёл следом за другом, настроение ставшее чуть-чуть улучшаться минуту назад, вновь стремилось вниз. Не знаю почему, но вдруг появилось нехорошее предчувствие. Что-то тяжёлое и неприятное повисло в воздухе. Гриня отодвинул табурет и сел за стол. Затем он вынул из кармана плоскую фляжку в оплётке из коричневой кожи, ловко свернул крышку и сделал пару длинных глотков. Глаза Маркова блуждали, он как будто бы пытался увидеть нечто всё время ускользающее.
- Макс, что ты узнал про киллера? Хоть что-нибудь?
Я тоже присел к столу и налил себе из трёхлитровой банки полную кружку настойки чайного гриба. Сразу стало немного легче, хотя душа просила импортной газировки. Вредятина, но это сильнее меня.
- Есть имя и адрес.
Гриня оторопело уставился на меня, будто только что увидел нечто совершенно удивительное.
- Как?! Мне цинканули, что труп из морга пропал, бумаги оформить не успели.
Теперь пришла моя очередь удивляться. Не подавая вида, я рассказал о визите в покойницкую и о том как наш бывший одноклассник за десять минут и две бутылки водки выдал информацию по убийце грининого шофёра.
- Да как так то?! Фёдорова я сто лет не видел, Танька сказала, он вроде спился и…
- Ну, ей-то конечно виднее, однако всё вышло именно так, как я сказал. И да, труп действительно пропал, Лёха тоже убивался по этому поводу. Поди перепутали бирки и сожгли по ошибке. Я слышал, так тоже бывает.
Гриня вертел в руках обрывок пожелтевшего тетрадного листка, где красным карандашом Дядя Фёдор вывел фамилию и адрес душегуба.
- Вот чё хочешь делай, а Фёдорова на гулянке я не видел.
- Так вы на верху тусовали, а он в зале тёрся. И точно был в зюзю, это я подтверждаю.
Марков как-то обречённо замотал головой. Он так делал всякий раз когда пытался объяснить мне очевидную для него и непонятую мне вещь.
- Макс, ты не понял. Шипицына сказала, что наш ботан по пьяному делу утоп год назад.
- Гриня, листок в твоей руке говорит об обратном. Он сегодня сам мне его написал. Собственноручно так сказать, хотя и коряво.
Реакция последовала неожиданная: Марков отбросил листок, как будто тот загорелся прямо к него в руке и резко вскочил.
- Чёрт!..
Листок соскользнул на пол, сквозняком его подхватило и он подполз прямо к моим ногам. Подняв бумажку, я сложил её вдвое и положил в свой тощий бумажник. Гриня всё так же стоял и таращился на свою руку. Обойдя стол, я приобнял друга за плечо и снова усадил за стол приговаривая:
- Гриня, брат, ты чего наелся, а?
- Танька сказала он…
- Танька ошиблась или перепутала чего-то.
- Да?
В обращённом на меня взгляде друга страх смешался с надеждой. Он снова потянулся за фляжкой, потом опять сделал солидный глоток и икнул. Поняв, что сомнения всё ещё терзают друга, я воззвал к логике:
- Гриня, мы же вчера не сок с газировкой пили. Да и Фёдоров не знаменитость. Танька вполне могла перепутать его самого с кем-то из фёдоровской родни. Я слышал, его папахен сильно бухал, так может они и сковырнулся. Классический испорченный телефон, вот и всё.
Разжав стиснутые в кулаки руки, Гриня отёр выступивший на лбу крупными бисеринами пот.
- Фиг его знает, может и так…
Я снова сел напротив и допил грибную настойку. Неожиданный приступ истерики у всегда такого уравновешенного парня как мой лучший друг, сбил с толку. Такое нужно давить на корню и я перегнулся через стол и жёстко произнёс:
- Покойники не пьют водку и не пишут записок. Они лежат и гниют… Ну потому что они… Ну, повторить или сам вспомнишь?
Гриня смотрел в пол, уши друга светились алым, ему было стыдно. Подняв на меня виноватые глаза он отчётливо произнёс:
- Мёртвые не кусаются.
Утвердительно кивнув, я встал, чтобы начать распаковку видеодвойки:
- Вот и память вернулась, молодчина!..
День выдался хлопотный и местами не особо приятный. Хотелось срочно повысить себе настроение. А в этом плане нет ничего лучше, чем заняться чем-то приятным. Гриня заметил покупку и вопросительно глянул на обнову. Пришлось рассказать историю с трофейной лодкой и продажей её Рахмону. Марков проворчал что-то про обмывку и вышел на улицу. Зная что он обычно возит в багажнике своего монстра, я буквально почувствовал, как болезненно пискнула моя печень, которая ещё не оправилась после встречи выпускников.
Часа три мы под клипы, лёгкий запах нагретой новой пластмассы и хорошую закуску уничтожали поочерёдно шотландский виски, рижский коньяк и русскую водку. Понимаю, звучит кошмарно и уверен, что на следующий день так оно и будет. В очередной раз дав себе зарок не напиваться с Гриней, я окунулся в пучину алкогольных паров. Настроение понемногу выровнялось, но в момент когда стало совсем хорошо, всё вокруг подёрнулось туманной дымкой, а потом кто-то погасил свет…
- Ма-аа-кс!
Голос Маркова звучал хрипло, и словно бы из сильного далёка. Будто он на одном берегу Салары, а я на другом. С трудом открыв глаза я обнаружил, что вижу только правым. На периферии сознания мелькнула мысль о палёной водке и слепоте, но шум в голове был настолько силён, что паники не возникло. Напрягая все силы, мне удалось оторвать голову от стола, что-то отклеилось, упало вниз и левый глаз открылся сам собой. Опустив глаза я увидел надкусанный пластик копчёной колбасы и тарелку с остатками картошки и разрозненными нитями квашенной капусты. Видимо эта проклятая колбаса и мешала ясно смотреть на этот прекрасный мир и заваленный объедками стол. Звавший меня Марков был где-то на улице. Собравшись с силами я двинулся к выходу. Мельком глянув по сторонам, увидел моноблок который мы обмывали. Экран светился, там роились чёрно-белые электронные мухи. Проходя мимо, хлопнул по кнопке выключения и экран погас. Вот не успел купить, а уже чуть не спалил. Нашарив кроссовки, обулся и вышел на веранду. Вопреки ожиданиям, Марков не ползал по земле в одних трусах. Мой друг был уже в костюме и вообще выглядел буднично. Оглянувшись в мою сторону он махнул рукой, приглашая сесть в джип. Я забрался внутрь внедорожника и уставился перед собой. Голова всё ещё была деревянная, без мыслей и догадок. Марков сел за руль и без предисловий сказал:
- Варакин звонил полчаса назад. Отцу стало хуже, я должен ехать…
Я кивнул, порываясь вылезти из машины, чтобы открыть ворота, но Марков придержал за плечо и по взятой паузе я понял, что сейчас будет что-то не особо приятное. На мой вопросительный взгляд друг ответил сбивчиво:
- Макс, вся братва будет в загородном доме. Алекс всех подтянул, будет какое-то толковище… Короче, на хату к жмуру я никого отправить не могу. Съезди ты, а?
Остатки хмеля вылетели из головы как пробка. На квартире покойного киллера может быть его подельник, его вдова и семеро сирот, а может и вообще сквозняк да голые стены. При любом раскладе проверять это я не хочу. Видимо все эти мысли отразились у меня на лице, потому что Марков скривился и продолжил с нажимом на дружескую солидарность:
- Макс, ну правда нету никого из нормальных пацанов, а шелупонь всё завалит!
Неожиданно для себя, я кивнул головой. В этот момент мыслей о таящихся на квартире покойника десятке его вооружённых подельников или безутешной вдове, перестали меня волновать. Не спрашивайте почему, сам не пойму.
- Лады. Щас приведу себя в порядок и смотаюсь к нему на хату. Как чего узнаю, скину тебе на пейджер.
Гриня кинулся было жать руку, благодарить, но я уже вылез из машины. Когда Марков уехал, я долго умывался в саду, выгоняя хмель, а потом вернулся в дом чтобы прибраться и заварить чаю. Какой-то мудрый человек сказал, что от судьбы не уйдёшь. Ещё тогда, разглядывая простреленную башку марковского водилы, я почувствовал, что так просто от этой истории уже не отделаться. Поэтому сейчас резоннее будет не вилять, а подготовиться по мере возможности к возможным сюрпризам этой самой судьбы. Всего не предусмотреть, но идти втёмную тоже глупо. Трупов вокруг становилось всё больше и мысль о том, что ситуация может обернуться ещё круче, часто стала приходить на ум. Пуля, даже самая медленная, во много раз быстрее самого проворного удара кулаком, ну или там пяткой. К счастью, на эти новые вызовы времени, у меня случайно было чем ответить.
В детстве, я часто доводил родителей до предела терпения своими просьбами отпустить к деду с бабкой на дачу. Мне у стариков всегда было очень уютно и хорошо. И не только из-за бабушкиных пирогов с грибами, хотя до сих пор по ним очень скучаю. Дело в том, что у деда было прилично всяких военных трофеев. Часть из них давно сгинула по разным причинам, но кое-что сохранилось. Как я уже упоминал, дед мой воевал везде где только было возможно: гонял всяких атаманов по тайге, резал финнам глотки их же замечательными ножиками, а будучи переводчиком при разведотделе фронта допрашивал пленных немцев. После войны, он ещё десять долгих лет гонял полицаев в Белоруссии, а позже разную подобную бандеровскую нечисть под Ровно, это на западе независимой сейчас Украины. Много он про этот отрезок своей жизни не рассказывал и поучившись на истфаке я понимаю по какой причине. Предатели зверствуют сильнее своих хозяев, это справедливо для любой войны. Дед насмотрелся такого, что даже упоминание вскользь таких названий как Лида или Ровно заставляло его лицо каменеть. Он сразу уходил на крыльцо и дымил папиросами в полном одиночестве час или полтора. Само собой, он не хотел рассказывать внуку о распятых и выпотрошенных живьём младенцах, о заживо сожжённых людях, о комсомольцах и колхозных активистах с которых заживо сдирали кожу, а потом сбрасывали в колодец. Это тяжко видеть даже тому, кто смотрит лишь на фотографию, когда прошло почти полвека.
Но были и тут свои светлые моменты. Не только дед, все фронтовики волокли с войны трофеи. В числе прочего, дед привёз бабушке несколько хорошо сшитых платьев, чёрные лаковые туфельки на высоком каблуке. Сами платья и туфли не дожили чтобы я их увидел, но на фото дед с бабушкой смотрелись просто шикарно. Сам он в капитанском обличии, с шитыми золотом погонами, на фасонном кителе солидный набор орденов-медалей, широченные брюки галифе и начищенных до блеска хромовых сапогах. Бабушка, молодая женщина с забранными в высокую причёску тёмными вьющимися волосами, в платье с открытыми по локоть худенькими руками и в лаковых изящных туфельках. Она держит деда под руку, оба видимо хотят улыбаться, но в силу традиции они просто смотрят в объектив. По краю маленькой карточки идёт фигурная резьба, бумага пожелтела, а на обороте чётким дедовским почерком выведено Саларск, 1954 год.
Кроме мирных трофеев, дед прихватил и более опасные: два пистолета и один короткоствольный револьвер «Наган». С пистолетами всё было прозрачно. Один совершенно точно был трофейным, это немецкий P-38. Второй – армейский пистолет ТТ, послевоенного выпуска. А вот короткоствольный «наган», вроде бы как должен быть наградным, однако никакой гравировки и прочих регалий на корпусе нет, кроме того что изготовлен он был в 1925 году на первом оружейном заводе. Мы с дедом регулярно выходили подальше в лесополосу, где он учил как правильно стоять во время стрельбы, как двигаться если нужно стрелять на ходу или в падении. Патронов к отечественным стволам было много и дед регулярно притаскивал откуда-то ещё. С «немцем» было сложнее. Это изящное, красивое оружие имело ровно один недостаток – отсутствие патронов. Вернее, по словам деда, раньше их было два полных магазина, но к тому моменту как я повзрослел настолько, что мог воспринять тонкое искусство стрельбы, их осталось всего четыре штуки. Поэтому собрать-разобрать я это чудо смогу без проблем, а вот всё остальное – увы.
Коробка с оружием хранилась в небольшом тайнике под будкой Джека. Это небольшой герметичный сейф вмурованный в фундамент. Дед где-то раздобыл этот железный ящик с толстыми стенками и хитрым кодовым замком. Его мало было найти, нужно ещё открыть, поскольку унести не получится точно. Отогнав Джека, я сдвинул ту часть стенки домика, которую не видно с соседнего участка и набрав нужную комбинацию вынул большую деревянную шкатулку и быстро отыскав свёрток с револьвером, вернул всё как было. Джек не воспринимал возню с его будкой как нечто особенное, дед его приучил, что хозяевам можно так делать. Поэтому чужаков овчар особенно яростно отгонял от своего домика.
Вернувшись в дом, я положил свёрток на стол и принёс с верхнего этажа склянку с ружейным маслом, универсальный шомпол с крючком на конце и кипу мягкой ветоши. Револьвер и так был в хорошем состоянии, но чему меня научил дед, так это при любой возможности ещё раз проверять оружие и ухаживать за ним постоянно. Он говорил: ты его не подведёшь и он тебя в беде не оставит. После весёлых пострелушек на природе, мы приходили домой и первым делом садились вот за этот самый стол и чистили оружие. Не скажу, что эта процедура полюбилась с первого раза. Сначала всё казалось нудным и бесполезным, я даже схалтурил несколько раз, пока при выполнении связки приёмов ТТ с которым я тогда работал, вдруг не заклинило. В тот же миг, дед бросил в меня небольшой камень, который больно ударил в плечо. Старый хрыч видимо знал, что я сачкую и всё ждал удобного случая. Он поднялся с пенька, подошёл ко мне, корчащемуся на земле от дикой боли и сказал назидательно:
- В этот раз был камень, а в бою будет пуля. Ты калека, а в перспективе – труп, внучек.
Тогда я не особо воспринял эту мудрость, но больше сачка во время чистки оружия не давил. Вошло в привычку, делал не особо задумываясь о смысле процедуры. Армия ничего в этом моём равнодушно-механическом отношении к личному оружию не изменила. Но полезная привычка избавляла от взысканий, за что я деда всегда мысленно благодарил. Сейчас всё стало немного иначе, ибо от того как хорошо подготовлюсь, может зависеть вернусь домой или нет. На квартире у киллера или возле неё, может ждать засада. Исключать, что он всё же действовал не один, я не могу. Поэтому вооружиться стоит, ну так на всякий случай. И взять нужно самое надёжное что есть и револьвер подходит как нельзя лучше. Никаких осечек и утыканий. Хотя в скорости перезарядки он пистолетам проигрывает и существенно. С другой стороны, ведь если семи патронов в барабане окажется мало, то и двадцать скорее всего не спасут. Рассуждая так, я снарядил барабан, взял с собой ещё два раза по столько россыпью. Кобуры родной у револьвера изначально не было. Дед сшил из хорошо выделанной свиной кожи оперативную кобуру на ремнях, чтобы крепить подмышкой. Получалось удобно: кобура смотрела голенищем приёмника чуть вниз, так что выхватить «наган» можно практически мгновенно. Сам револьвер компактный, курок и мушка за подкладку не цепляются совершенно. Проверив как револьвер сидит под курткой и легко ли его можно выхватить, я оделся. Проверил, достаточно ли у Джека еды, потрепав пса на дорожку. Путь к автобусной остановке показался неожиданно длинным, нехорошее предчувствие заставляло замедлять шаг. Оружие своей приятной тяжестью немного придавало уверенности, но глубоко в душе я не был уверен, что смогу выстрелить в человека и скорее всего убить.
…Улица Красных партизан длинная и извилистая, как и большинство в старой части города. Тут компактно проживали коренные саларчане из тех, чьи предки перебрались в Сибирь задолго до революции. Позже, несколько кварталов застроили высокими, четырёхэтажными домами с арочными окнами и высокими потолками, в народе их ещё называют «сталинками». Партийная номенклатура разбавила общество ссыльного дворянства и интеллигенции, однако от этого налёт элитарности, на мой взгляд, только усилился. После того, как советскую власть объявили вредной и тоталитарной, многие жители «партизанской» улицы предпочли свои квартиры продать или сдать новым хозяевам жизни, а уютные дворики переполнились дорогими и не сильно иномарками, которые теперь стояли прямо на тротуарах. Поэтому я не сильно удивился, что покойный душегуб проживал в таком месте.
Нужный дом обнаружился без расспросов редких прохожих. Покоробленная временем и следами старых побелок, номерная табличка попалась на глаза как только я отошёл метров десять от автобусной остановки. Снова заморосивший дождик и низко висящие серые облака почти не пропускали дневной свет, от чего заросший дикой яблоней двор, казался особенно тёмным и мрачным. Но сразу подъезд искать было опасно, поэтому я медленно обошёл двор кругом, а потом вышел и ещё минут двадцать осматривал двор и соседний с ним на предмет засады. Машин на улице стояло не много, все пустые. На лавках и детских площадках тоже пусто, лишь кое-где в домах светились окна. Вернувшись во двор нужного дома, я присел на верхнюю планку железной ограды напротив соседнего с душегубским подъезда. В голову лезли разные глупости, вроде той, что в адресе вообще никого нет и я зря напрягся. Вам знакомо чувство тяжёлого взгляда в спину? Так вот с того самого момента, как я вошёл во двор, это давящее ощущение стало преследовать неотступно. И сейчас особенно остро хотелось развернуться и уйти, даже соврать Маркову, вообще забить на расследование. Слишком уж много вокруг наворочено мертвечины и разных непоняток с мистическим душком…
- Хрр-крак-бух!
Резкий, неприятный звук разорвал гулкую тишину, дверь нужного подъезда отворилась и тут же молниеносно захлопнулась с душераздирающим скрежетом. Оттуда вышел какой-то человек в старом брезентовом плаще с накинутым на голову остроконечным капюшоном. Быстро пройдя мимо меня, он двинулся к арке через которую можно пройти в соседний двор. Что-то странное было в прохожем, но напряжение вызванное столь громким появлением незнакомца и его стремительный уход не дало возможности понять, что именно. Решив, что больше тянуть не имеет смысла, я слез с ограды и направился к подъезду. Дверь поддалась с трудом, ржавая пружина и разбухшее дерево с трудом пропустили в затхлую сырую темноту. Лампы само собой не горели, так что темнота в первый миг ослепила. Ощупью найдя первые ступеньки и ведя пальцами вытянутой руки по холодной, шершавой от слезающей краски стене, я стал подниматься на третий этаж. Лестницы в «сталинках» заметно уже, чем в современных домах, а ступеньки выше, так что с непривычки чуть пару раз не полетел вниз, оскользнувшись. Постепенно, глаза привыкли к темноте. Очертания ступеней, безликих дверей стали различимы на приемлемом уровне. Сначала, старался ступать осторожно, но тишина вокруг имела плотность жадного до воды песка, поглощая любой звук мгновенно. Когда я поднялся на нужный этаж, появилось стойкое ощущение что глохну.
Искомая дверь ничем особенным не выделялась: массивные бортики и косяки, залитые несчитанными слоями краски. Последний, самый свежий слой, был поносно-коричневого цвета. Замки врезные, судя по скважинам – две штуки. Электрический звонок, тоже залитый слоями краски, не работал. На стук в дверь никто не отзывался. Сделав пару глубоких вдохов и вынув связку ключей принадлежавших покойнику, я приступил к плану «Б». Возня с ключами отняла порядочно времени, причём нижний замок чуть было не заклинило оттого, что я пытался вращать ключ в противоположную от нужной сторону. Да и чтобы открыть дверь, как оказалось, нужно ощутимое усилие. Дабы соблюсти осторожность, одел на ноги по два полиэтиленовых пакета, а на руки натянул хлопчатобумажные перчатки. Время сейчас дикое, но вваливаться в квартиру такого проблемного покойника и наследить, это глупо. Нежно взявшись за ручку, я приподнял створку и поступательными движениями стал раскачивать её вверх-вниз, пока коварная деревяшка не поддалась окончательно. Несмотря на аномальную тишину, обстановка всё же диктовала необходимость производить как можно меньше шума. В нос шибануло затхлостью, аж глаза заслезились. Стараясь дышать как можно реже я прошёл внутрь и нашарив на стене выключатель повернул рычажок. Вспыхнула лампочка, резанув по глазам тусклым светом. Рассеянная желтизна скупо осветила квадратную прихожую, заваленную всякой рухлядью. Вообще, вся квартира носила отпечаток ветхости и запустения. Похоже, что ремонт здесь не делали со дня сдачи дома под ключ. Осторожно ступая, дабы не шуметь, я прошёл на кухню, где и обнаружился источник мерзкого запаха. Под чугунной раковиной с подтекающим краном стояло полное отходов ведро. Убивец не рассчитывал, что его самого грохнут, да и чистоплотностью особой не отличался. Раковина забита грязной посудой с остатками еды. На подоконнике и в углах батареи пустых бутылок. Газовая печь заставлена кастрюлями с протухшими остатками чего-то уже неопределимого на вид. Повезло, что отопление ещё выключено, нет ни мух, ни тараканов. Открыв как можно шире форточку узкого окошка, я снова вышел в коридор. Высокие потолки, арочные дверные проёмы, всё это было непривычно после обычных хрущёвских стандартов. Всего комнат было две: на дверях одной висел амбарный замок, дверь во вторую едва приоткрыта. На связке не оказалось подходящих ключей из чего следовал очевидный вывод – квартира съёмная. Хозяева заперли часть вещей в одной комнате, а жилец обитал в другой. Решив пока обойтись без вандализма, я вошёл в незапертую комнату. Тут тоже особого порядка не наблюдалось, киллер явно аккуратностью не страдал. Дед рассказывал, что обыскивать человека нужно снизу вверх, поскольку всё самое опасное диверсы как правило прячут начиная с уровня пояса. А помещение по часовой стрелке, чтобы не пропустить ни сантиметра площади. Не думал, что это знание когда-нибудь пригодится, но кто я такой, чтобы спорить с авторитетами? Внимательно оглядевшись, я запомнил как всё стояло, чтобы потом восстановить порядок вещей. На память не жалуюсь, а случись ментам тут потом лазить, моих отпечатков им точно не отыскать.
Комната покойного Олейника, мало чем отличалась от загаженной кухни: разорённая кровать застеленная бельём серым от грязи и разных размеров пятен непонятного происхождения, возле изголовья и в ногах - внушительная батарея пустых бутылок. Дальше у стены тянулись книжные полки. Толстый слой пыли покрывал внушительные по толщине тома каких-то технических справочников и словарей. В углах – сгустки паутины, потолок и стены в тонкой сеточке трещин. Света из окна и из прихожей вполне хватало, чтобы не зажигать электричество в комнате. После быстрого, но внимательного осмотра обнаружилось место где вековая пыль оказалась потревоженной и не один раз. Некто пытался этот факт скрыть. Но слишком часто пользовался тайником и от частых перемещений том про какую-то физическую абракадабру, всё равно выделялся. Как и ожидалось, внутри книги некто вырезал большое прямоугольное углубление. Там лежали сложенные аккуратной стопкой доллары, потрёпанная записная книжка и небольшой конверт из плотной бумаги. Вынув деньги и конверт, я вернул искалеченную книгу на прежнее место, переложив содержимое тайника во внутренний карман куртки. Сейчас некогда всё рассматривать, подождёт до дома. За массивной батареей центрального отопления обнаружился завёрнутый в тряпицу пистолет системы Макарова со сбитыми серийными номерами. Немного подумав, я вернул оружие на прежнее место. Ствол вполне мог числиться в ментовской картотеке, а это лишние проблемы. Ещё на стене канцелярскими кнопками было пришпилено две фотографии. На одной человек двадцать парней в обтрёпанной военной форме, почти все с оружием, на фоне каких-то гор. Второй снимок более камерный, тут военных всего трое и в одном из них с трудом но узнавался покойный душегуб Олейник. Война с настоящей стрельбой у нас в последнее время была только одна, это скорее всего Афганистан. Видимо Олейник побывал, как говорят сведущие люди « за речкой». Поэтому и позиция для стрельбы выглядела серьёзно, мужик-то реально не первый раз на именинах. Больше в комнате ничего интересного не нашлось.
Выйдя в прихожую, я уже совсем было собирался уходить, но что-то мешало. В квартире убийцы что-то давило на подсознание, как будто я упускаю нечто очень важное. Стоя на пороге, я ещё раз внимательно окинул захламлённую прихожую взглядом и… Чёрт! Одна из скоб на которой держался внушительный амбарный замок оказалась чуть сдвинута вниз, а чуть ниже блестели влажные пятна. И тут я вспомнил мужика в дождевике. Тот выходя из подъезда неловко выставил левую руку замотанную грязной тряпицей, может быть носовым платком. Подойдя ближе, я взялся за скобу и та подалась без всяких усилий. Изнутри торчал острый обломок гвоздя, кончик которого был вымазан в чём-то тёмном. Дверь скрипнула и сама собой приоткрылась, замок жалобно звякнул и повис. Приоткрыв тугую створку едва ли на треть, с трудом протиснулся внутрь. Тут всё оказалось заставлено мебелью, лишь по левому краю комнаты тянулась узкая тропинка. И в который раз жалея что не взял с собой фонарик или бесполезную зажигалку, я кое-как нашарил на стене выключатель и повернул его вниз. Вспыхнул неяркий свет, в пыльной люстре завешанной каким-то чехлом зажглись две лампочки. После полумглы остальной квартиры свет резал глаза. Обождав немного я осмотрелся вокруг. Стулья, столы и комоды в адском нагромождении напоминали дремучий кустарник. На полу, вдоль тропинки, тянулась цепочка уже подсыхающих следов. Пройдя по ним, я вышел к узкому пространству между балконом и окном. Но вопреки ожиданию, ничего заслуживающего внимания тут не оказалось. Осмотрел балконную дверь, оба шпингалета новые, неокрашенные. Дверь подалась удивительно легко, почти без скрипа. Балкон, непривычно широкий, тоже на первый взгляд казался пустым. Сразу за верхними перилами, были подвешены два ящика с землёй, на влажном полу кучками валялись слежавшиеся прошлогодние листья и обломки веток. Земля в ящиках, на первый взгляд, оказалась нетронутой. Если мужик в дождевике и заходил на балкон, то явных следов этого не обнаруживалось. Повинуясь какому-то наитию, я вынул из кармана небольшой складной ножик, прощупал им землю. В первом ящике ничего особенного не нашлось, но в левом верхнем углу второго, остриё ножа клацнуло о что-то твёрдое. Вскоре на свет появилась небольшая, завёрнутая в полиэтиленовый пакет прямоугольная шкатулка. Сняв перчатку, я отёр грязь с крышки. Странно знакомые символы покрывавшие шкатулку складывались в непонятный узор. Несмотря на холод, металл показался тёплым. Крышка не поддавалась, да и если честно, связываться не хотелось. Вернув шкатулку обратно и разровняв землю в том месте, я закрыл балкон и пошёл к входной двери.
- …Тах!.. Тах!.. Бздынь!..
Два выстрела раздались в тесном пространстве прихожей удивительно звонко. Пули почти одновременно впились в косяк рядом с моей головой. Отлетевшая щепа впилась в щёку, но боли не было. «Наган» сам оказался в руке и следующее что случилось я от бедра дважды стреляю в распахнутую настежь входную дверь.
- А-ааа!..
Первая пуля ушла в противоположную стену, не найдя реальной цели. Зато вторая попала противнику в грудь, от чего тот сдавленно вскрикнул и отступил на лестничную клетку. Не раздумывая, я шагнул вперёд и вправо, протиснувшись в комнату покойного киллера. Сердце колотилось где-то у самого горла, выброс адреналина сделал движения и мысли отрывистыми, очень быстрыми. Судя по ругани, эхом доносившейся из коридора, нападавших двое. Тот, кого я ранил громко матерился и стонал. Чувства обострились настолько, что тот миг, когда напарник моего подранка взвёл курок и шагнул в прихожую, я почувствовал едва ли не одновременно с ним самим.
Чётко, как дед учил, я в полуприсяде качнулся влево, зацелив верхнюю треть проёма входной двери. Медленно, как на покадровой перемотке, противник вышел на свет. Я разглядел всё в мельчайших деталях: низкий лоб, квадратная челюсть, мощные плечи и слегка оплывший торс бывшего спортсмена. Пистолет в его вытягивающейся руке казался детской игрушкой. Он невыносимо долго поднимал оружие в то время как я оказался невероятно быстр.
- Тах-ах! Та-ах!..
Револьвер сидел в руках как влитой, отдачи совершенно не чувствовалось. Поймав мишень в прицел, я дважды нажал на спуск. Лишь пороховая гарь тонкой завесой подёрнула всё вокруг. Первая пуля вошла человеку в шею, чуть выше кадыка, вторая вонзилась в щёку под правым глазом.
- Ах-хрр!..
Громила стал оседать вниз, судорожно цепляясь за дверной косяк. Но хватка его ослабела и человек рухнул навзничь так что ноги оказались уже в прихожей а голова всё ещё на лестничной клетке.
Не теряя времени, я вскочил и ринулся вперёд. Перескочив через распростёртое на полу тело и оказавшись вне освещённого пространства, огляделся по сторонам. Напарник громилы сидел тремя ступенями ниже, судорожно хватая ртом воздух, прижимая ладони к груди. Сквозь пальцы сочилась кровь, лицо его отливало белизной. Человек истекал кровью, жить ему оставалось минут пять, может быть чуть дольше. Держа раненого на прицеле, я спустился вниз, попутно откинув вниз пистолет, лежавший тут же. В слабом свете падавшем из-за распахнутой настежь двери, я разглядел морщинистое лицо, покрытое сетью склеротических прожилок. Глаза раненого горели лихорадочным огнём, воздух выходил из простреленной груди с неприятным свистом. С губ срывалось неясное бормотание, так что удалось расслышать едва ли пару слов:
-…Скоро… Урарту… Урарту…хэ…
Последнее слово превратилось в булькающий хрип и человек обмяк. Голова его безвольно склонилась вбок, тело как-то сразу обвисло, сдулось. Всё это время в подъезде не открылась ни одна дверь, вокруг воцарилась та же тишина, что и до перестрелки. Сунув револьвер в кобуру, я поспешил затащить оба трупа в коридор и захлопнул дверь. Борясь с приступами тошноты и бегло обшарив карманы обоих стрелков, я тщательно запер дверь и как мог быстро спустился вниз. Едва сдерживаясь чтобы не бежать вышел из двора и перебежав через дорогу нырнул в соседний двор. Тут меня окончательно накрыло и я упал на колени выблевав на мокрый асфальт всё что съел этим утром. Спазмы долго ещё скручивали тело в один большой узел, пока даже желчь перестала выходить. Кое-как справившись со слабостью, я добрёл до водокачки и тщательно умывшись двинулся в сторону автобусной остановки. Так или иначе, но мне удалось выжить, а на первый раз это не так уж мало.
Если книга заинтересовала и вы хотите знать, что было дальше, дайте знать в комментариях :)
Для того, кому понравилось ещё сильнее, вот ссылка на тему по книгам на форум моего сайта http://akolentiev.do.am/forum/2-65-1#10281