Венский гамбит: почему Казахстан может оказаться в зоне турбулентности

У самоубийства Рахата Алиева — бывшего зятя и главного оппонента президента Казахстана Нурсултана Назарбаева — могли быть самые разные, в том числе далеко не очевидные и не известные широкой публике причины. Но как минимум одно из следствий трагедии, разыгравшейся в минувший понедельник в венской тюрьме, не вызывает сомнений. Отныне политическая жизнь на родине Алиева будет далеко не так предсказуема и детерминирована, как прежде.

Собственно, приближение Казахстана к зоне турбулентности ощущалось и до того, как основной раздражитель республиканского истеблишмента решил свести счеты с жизнью. Назарбаев еще летом 2013-го заговорил о необходимости обеспечить преемственность власти. «Должна сложиться система, которая устойчива, несмотря на замену руководителя. […] Бывает так, привыкнут к одному человеку и, если он уйдет, что будет здесь? Ничего не будет. Мы воспитываем культуру отношений между людьми, и сейчас растет совершенно новое поколение казахстанцев, которое видит, как живет и работает цивилизованный мир. Я считаю, что все будет нормально», — говорил бессменный казахстанский лидер в интервью телеканалу КТК.

Это притом что никаких серьезных рисков, сопоставимых с возрастными, тогда перед Назарбаевым не возникало. По крайней мере стремление Астаны одновременно дружить и с Пекином, и с Анкарой, и с Москвой, и с Вашингтоном не вызывало у последних откровенных приступов ревности и тем более стремления во что бы то ни стало перетянуть одеяло на себя. Наоборот, каждый из упомянутых геополитических игроков извлекал выгоду из такого «плюрализма» Казахстана.

Китай получал доступ к казахстанским месторождениям нефти и металлов, а благодаря участию республики в Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС) — фактически беспошлинный выход на российский и белорусский рынки. Турция обрела надежного посредника в торговле с Китаем и лоббиста своих интересов в том же ЕАЭС. Вспомнить хотя бы предложение Назарбаева о возможности присоединения Анкары к этому альянсу.

В свою очередь, Россия зарабатывала на транзите казахстанских товаров, продаваемых на Запад. Да и сам ЕАЭС, ставший едва ли не главным геополитическим проектом Кремля, не появился бы без поддержки президента Казахстана. Тем более что именно он еще в 1994 году предложил создать на постсоветском пространстве Евразийский Союз Государств. С другой стороны, именно «многовекторность» Назарбаева гарантировала Вашингтон и Брюссель от превращения ЕАЭС в новую версию СССР.

«Для реинтеграции по советскому образцу» нет институциональной базы, а после распада СССР бывшим республикам удалось построить «собственную государственность» и уйти от «советской архаики». Евразийская инициатива будет учитывать независимость и политический суверенитет государств-участников. Так президент Казахстана обосновал беспочвенность соответствующих опасений, выступая перед студентами МГУ в апреле прошлого года. Правда, к этому моменту и ЕАЭС, и выстроенная Назарбаевым система геополитических сдержек и противовесов столкнулась с крайне серьезным вызовом в виде украинского кризиса.

Казахстанский лидер не менее активно, чем его белорусский коллега, выступал за скорейшее урегулирование конфликта в бывшей братской республике. Однако Минск уже дважды дал свое имя мирным соглашениям, а Астана — ни разу. Хотя в январе этого года «нормандская четверка» вот-вот должна была собраться в столице Казахстана. Но очередное обострение в Донбассе — взятие повстанцами Донецкого аэропорта, обстрелы Мариуполя и окружение группировки ВСУ под Дебальцево — так и не позволило Назарбаеву угостить кумысом Ангелу Меркель, Франсуа Олланда, Владимира Путина и Петра Порошенко.

Наверняка это не более чем роковое совпадение. И тому виной вовсе не декабрьское согласие Назарбаева поставлять уголь на Украину. Ведь Александр Лукашенко сделал не меньше реверансов в адрес Киева, хотя, возможно, и не столь болезненных для ДНР и ЛНР. Но как бы там ни было, Казахстан и его президент оказались на периферии большой евразийской политики. Более того, создавалось ощущение, что Путин в гораздо меньшей степени, чем раньше, нуждается в советах и поддержке со стороны евразийского дуайена. Косвенно это подтверждается хроникой телефонных переговоров, которые проводил Назарбаев по итогам минских ночных бдений. Сначала ему позвонил отчитаться об итогах саммита Лукашенко, на следующий день — Меркель. И лишь 14 февраля президент Казахстана пообщался со своими российским и украинским коллегами.

Причем как раз в этот день, накануне вступления в силу очередного донбасского перемирия, депутатская фракция Ассамблеи народов Казахстана (если очень грубо — аналог российского ОНФ) предложила провести досрочные президентские выборы.

Учитывая казахстанскую специфику и то, как быстро эту инициативу одобрили парламент и Конституционный суд, сложно поверить, что она стала сюрпризом для главы государства. В полном соответствии с законами жанра Назарбаев пошел навстречу пожеланиям трудящихся, поддержав предложение провести досрочные президентские выборы. И не вызывает особых сомнений, что они превратятся в плебисцит, легитимирующий новый президентский срок нынешнего лидера. Т. е. фиксирующий статус-кво. Вопрос в том, для чего казахстанскому президенту нужно внеочередное подтверждение своих полномочий?

Назарбаев достаточно четко объясняет свои резоны: «У граждан имеется озабоченность по поводу происходящих в мире событий, сохранения стабильности внутри страны. Для дальнейшей работы нужна поддержка населения»

В построенной им автократии нет политиков, способных оспорить его право на титул «отца нации». Но устойчивость казахстанской политической системы определяется как внутренними, так и внешними факторами. Тем геополитическим пасьянсом, который сложил Назарбаев, сумев найти равнодействующую китайского, турецкого, российского и американского/европейского влияний. И поскольку, как мы отмечали выше, раньше эта конструкция устраивала всех ключевых зарубежных партнеров Казахстана, был немалый шанс, что вожделенную преемственность власти старейшему политику Евразии удастся обеспечить и после своего политического или, не ровен час, физического ухода.

Однако теперь аккуратно разложенные карты перемешались.

Из точки пересечения геоэкономических интересов Казахстан рискует превратиться в еще одну арену геополитического столкновения. Назарбаеву в этой ситуации надо поторопиться с выбором «преемника». И дабы предотвратить попытки оспорить этот выбор или хотя бы минимизировать их последствия — поделиться с ним частью своей «обновленной» легитимности. В этом плане задача, стоящая перед казахстанским лидером, несколько проще той, которую решал Борис Ельцин, передавая власть Путину.

Но у Назарбаева другие «усложняющие» обстоятельства. Одно из них появляется с уходом в мир иной Рахата Алиева. Отныне он уже не фактор риска для тех «претендентов на престол», которые когда-то были связаны с бывшим президентским зятем. Любой подобный компромат теперь бесполезен из-за смерти ключевого фигуранта. Зато нельзя исключать использование инцидента в Вене для дискредитации самого Назарбаева и в конечном счете получения дополнительного рычага влияния на процесс передачи власти. И поэтому, кстати, снижаются шансы получить главный приз у «силовиков», курировавших вопрос алиевской экстрадиции, который должен был вроде вот-вот решиться положительно.

В Астане, похоже, понимают, что неприятные сюрпризы новостями из Вены не ограничатся. В день, когда появилась информация о самоубийстве Алиева, Назарбаев провел заседание республиканского Совбеза и назначил нового руководителя Службы внешней разведки «Сырбар».