Более тридцати лет – с 1953 года почти до своей кончины в 1983 году – отец Александр Шмеман еженедельно выступал в эфире «Радио Свобода». Его беседы были посвящены самому главному, центральному в христианской вере – отношениям Бога и человека, мира и Церкви, веры и культуры, свободы и ответственности.

В этом году портал «Правмир» совместно с издательством ПСТГУ предлагают вам вновь окунуться в атмосферу тех лет, когда сквозь глушение и помехи слушатели в СССР неделю за неделей включали свои приемники, чтобы услышать эти возвращающие к вере беседы. Неделю за неделей, одно за другим литургические события Великого поста – вплоть до Светлого Воскресения Христова.

Беседа «Молитва прп. Ефрема Сирина: о праздности и унынии» раскрывает суть и образ действия этих двух страстей.

Молитва прп. Ефрема Сирина: о праздности и унынии

Для большинства верующих людей Великий пост, т. е.семь недель, предшествующих Пасхе, — это прежде всего короткая молитва, связанная с именем преподобного Ефрема Сирина, одного из учителей восточного христианства в IV веке нашей эры. Молитва эта повторяется в конце каждого великопостного богослужения, верующие произносят ее за домашней молитвой. Про нее можно сказать, что она лучше, проще и короче всего выражает смысл и дух того, что христиане на протяжении столетий называют Великим постом. И поскольку мы вступили в великопостные дни, в эту весну духовную, вдумаемся в ее смысл.

«Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь».

Старинный язык, необычные слова, отдающие древностью и всем тем, что так чуждо, так удалено, казалось бы, от нашей повседневной жизни… Но попробуем пробиться сквозь этот пласт древности к смыслу и существу. Примерно так лет пятьдесят-шестьдесят назад ученые специалисты научились снимать с древнерусских икон пласты пыли и накипи, и то, что казалось темным — настолько, что знаменитый писатель Розанов даже книгу свою о Православии назвал «Темный лик», — вдруг неожиданно засияло и загорелось поразительными красками, необыкновенной радостью и светом, коренным образом изменившими все наше представление не только об иконах, но и о самом духовном стиле Православия, всей древнерусской религиозности. «Взыграние красок» — так был определен этот стиль.

То же самое можно и нужно проделать не только с иконами, но и с другими основными выражениями нашей веры. Враги хотят загнать ее в музей, окончательно отождествить в сознании людей с древностью, с отжившими идеями и чувствами, показать «воочию» ее ненужность. Но так ли это? Вернемся к молитве святого Ефрема Сирина, снова вслушаемся в ее слова, в эту простейшую просьбу человека, осознавшего вдруг неправду своей жизни и то, что неправду эту составляет. «Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми». Вот первое: «Не дай мне, огради, защити, избавь!»

От чего? От таких с виду простых недостатков, такой, казалось бы, мелочи — от духа праздности. «Какая же, — скажет современный человек, — у нас праздность, когда каждый изнемогает от работы, когда темпы жизни ускоряются, когда немного праздности и есть, казалось бы, то, что нам больше всего нужно?»

Но в том-то и дело, что слово «праздность» по-настоящему совсем неоднозначно с бездельем и с физическим отдыхом от работы. Слово «праздный» означает прежде всего «пустой»: «От духа пустоты избавь меня!» И вот сразу нам указана самая страшная болезнь человеческого духа — пустота. Да, мы работаем, спешим, день и ночь суетимся, но в чем смысл всей этой спешки и суеты? Не бывает ли так, что, когда мы на минуту неожиданно останавливаемся, в наступившей вдруг тишине так ясна становится пустота и бессмыслица нашей жизни? И вспоминается страшная в своей правдивой простоте строчка поэта: «Жизнь прошумела и ушла» .

И может быть, оттого мы и глушим себя работой, оттого, может быть, и весь мiр вокруг нас так шумит и грохочет, что все хотят скрыть от себя и от других эту бездонную пустоту. Во имя чего, зачем? И вот, углубляясь в себя и в свою жизнь, мы просим спасти, защитить, избавить нас от первоосновы всякого зла — от пустоты, от той страшной опустошенности души, в которой так часто пребываем.

«От духа праздности, уныния». За праздностью и пустотой как неизбежный результат следует уныние. Почему все учители духовной жизни, все мудрецы, задумывавшиеся над природой человеческого духа самым страшным грехом, самым непоправимым злом в человеке всегда считали именно уныние? Что такое уныние? Разве не знаком каждому из нас странный упадок душевной энергии, беспричинная тоска, которая внезапно пронизывает собой все наше существо, так что самый сияющий и лучезарный день становится мрачным? Мы говорим тогда: «Опускаются руки». И действительно, все никнет, все «опускается» и в душе воцаряются сумерки. Это и есть уныние.

Хорошо, если мы вовремя спохватимся, соберемся с силами или попросту заглушим это уныние работой, опьянением — чем угодно. Но оно вернется, оно всегда где-то рядом, выжидает удобной минуты, грозит из-за угла. Оно вернется, потому что каждый человек на самой последней глубине души знает, хотя и скрывает это знание сам от себя, сколь бессмысленна жизнь, обрывающаяся в смерть. «Мы все спрашиваем, спрашиваем, — писал Гейне, — пока комок земли не заткнет нам горло. Но разве это ответ?»

И когда это знание пробивается наружу сквозь шум и суету жизни, какой бессмыслицей кажется все кругом, какой суетой, ненужной и бесплодной! Как писал Пастернак: «И мы по квартирам пройдем с фонарем, и тоже поищем, и тоже умрем» . И отсюда наша мольба: «Избавь нас от уныния!» И это не от беспомощности, не от страха, как думают враги религии; мольба эта учит человека тому единственному, что достойно его: не прятаться, но встретить уныние лицом к лицу, чтобы преодолеть.

И теперь — «любоначалие». Молитва переходит к другой плоскости человеческого существования, к другому истоку его трагизма. Любоначалие — не просто любовь к власти, к начальствованию над другими. В таком простом и чистом виде оно встречается, быть может, не так уж и часто. Но в другой, куда более глубокой форме любоначалие свойственно каждому из нас и составляет источник страшной неправды.

Любоначалие — это отношение к другому как к объекту пользования, или, иными словами, подчинение всего и всех моей пользе, моим интересам и в конечном итоге — мне самому как высшей и единственной ценности. И потому молитва вооружает нас против любоначалия. О нем, как и о дальнейших ее прошениях, мы и будем говорить в следующей нашей беседе.

Публикуемые проповеди представляет слушателю сохранившиеся и отреставрированные записи бесед о. Александра из архивов «Радио Свобода». Они содержатся в вышедших параллельно в печатном виде и на аудиодисках «Беседах о. Александра Шмемана», подготовленных к изданию в России издательством ПСТГУ.

Приобрести издание можно в «Православном Слове на Пятницкой»

 

Читайте также:

Протопресвитер Александр Шмеман: Прощение нужно не столько прощеному, сколько прощающему (+АУДИО)

Протопресвитер Александр Шмеман: Простить — означает поверить (+АУДИО)

Протопресвитер Александр Шмеман: Мы будем судимы любовью (+АУДИО)

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.