Кому выгоден экспорт российских вооружений и поможет ли он насытить войска РФ новейшей техникой?

В последнее время в интернет-публикациях все чаще звучит пугающий рефрен о существовании тесной взаимосвязи поставок той или иной боевой техники в родные наши вооруженные силы и экспорта иностранным заказчикам. В качестве примера можно привести недавнюю публикацию на ВО «Без иностранных заказчиков Су-57 может быть обречён на штучное производство». В которой прямо утверждается, что, если мы не сможем найти серьезного зарубежного партнера, который приобретет Су-57 в большом количестве, то о расширении производства этого новейшего самолета для наших собственных ВКС останется только мечтать.

Попробуем разобраться с тем, насколько достоверны подобные мнения. И начнем с самых азов.



Заказчиком военной техники в Российской Федерации выступает Министерство обороны РФ.




Что оно такое? Это федеральный орган исполнительной власти, который осуществляет государственное управление в области обороны нашей страны. Безусловно, у Минобороны могут быть некоторые доходы, например – от реализации военной техники с консервации, которую, в силу ее устаревания не предполагается более использовать в интересах российских вооруженных сил. Но Минобороны никогда не являлось коммерческой структурой, и задачи извлечения прибыли перед ним не ставится. Минобороны РФ никогда не было, и не может быть самоокупаемым, его содержание, как и содержание всех вооруженных сил осуществляется за счет государства и представляет собой существенную статью затрат (на самом деле – множество статей) в бюджете Российской Федерации.

А весь экспорт вооружений нашей страны идет через совершенно иную другую структуру под названием АО «Рособоронэкспорт». Он представляет собой коммерческую структуру, акционерное общество, находящееся в собственности корпорации «Ростех». При этом сам «Ростех» является государственной корпорацией, поэтому можно говорить о том, что АО «Рособоронэкспорт» принадлежит государству. Таким образом, прибыль АО «Рособоронэкспорта» является прибылью нашего государства. Но нужно понимать, что ни АО «Рособоронэкспорт», ни корпорация «Ростех» никакого отношения к МО РФ не имеют – за исключением того, что последняя поставляет ряд военной техники нашим вооруженным силам, конечно.




Таким образом, следует сперва понять, что любые платежи за поставки военной техники, которую мы реализуем за рубеж, равно как и зарабатываемая при этом прибыль никаким боком не относятся к МО РФ: это дело государственной фирмы «Рособоронэкспорт» и государственных или частных компаний-производителей военной техники РФ. И распоряжаться деньгами этих компаний МО РФ не может также, как не может, например, по собственной воле что-то взять себе из бюджета министерства образования, здравоохранения или сельского хозяйства. Просто потому что это совершенно разные структуры, хотя и принадлежащие государству.

Тем не менее, экспортные продажи определенным образом сказываются на стоимости НИОКР и военной техники, которую закупает МО РФ. Но как?

Представим себе жизненный цикл некоей боевой техники (далее – изделия) – укрупненно, разумеется. Он, конечно же, начинается с тактико-технического задания, которое описывает что за изделие военные хотят получить. Затем определяется предприятие, которое будет его создавать, здесь, зачастую, проводятся конкурсы между несколькими коллективами. Когда исполнитель выбран, начинаются НИОКР и НИР и прочие опытно-конструкторские работы, призванные обеспечить вновь создаваемому изделию соответствие ожиданиям военных. Появляется опытный образец (или опытная партия) которая всесторонне испытывается, дорабатывается, и, по мере готовности и сдачи всех «госэкзаменов» на государственных испытаниях принимается на вооружение. А там уже начинаются серийные поставки изделия в войска. Там они эксплуатируются до исчерпания жизненного цикла, а предприятие-изготовитель обеспечивает все виды ремонтов, обслуживание, поставку запасных частей и т.д.

Так вот, естественно, МО РФ отдельно оплачивает каждый этап жизненного цикла, который автор очень укрупненно описал выше, и даже множество подэтапов на каждом отдельном этапе. Предприятию-разработчику, например, оплачиваются все отдельные НИОКР и этапы НИОКР. Иногда бывает так, что Минобороны прекращает дальнейшую разработку изделия по собственной инициативе, но и в этом случае оно скрупулезно расплачивается по фактически выполненным и сданным работам, которые становятся собственность МО РФ. Бывает также, что предприятия на свой страх и риск разрабатывают военную технику, в надежде на то, что она заинтересует наше Минобороны, но и в этом случае, если разработка вызывает интерес, она включается в гособоронзаказ, после чего проводится оплата всех ранее выполненных работ.

Иными словами, сперва МО РФ приобретает проект нового изделия, и полностью оплачивает его, затем – опытные образцы, если это не предусмотрено предыдущим пунктом. Потом МО РФ оплачивает расходы предприятия на проведение государственных испытаний, и, если они увенчались успехом, то заключает контракт на серийные поставки. Именно поэтому в цене серийного изделия уже как правило нет ни затрат на НИОКР, ни на госиспытания – зачем, если все это Минобороны уже купило и оплатило раньше?

Разумеется, в некоторых случаях, когда речь идет о штучном продукте (таким, например, как боевой корабль), то часть расходов НИОКР могут «лечь» в стоимость головного корабля. Бывает так, что МО желает строить серийно не точную копию представленного на испытания изделия, а с некоторыми модернизациями. В этом случае затраты на разработку и внедрение таких модернизаций могут быть включены в контракт на серийную технику.

Но все это – редкие частности, а в основном, как уже говорилось ранее, к моменту готовности изделия к серийному производству, его проект полностью разработан и оплачен заказчиком, то есть МО РФ. И в дальнейшем цена серийного изделия представляет собой уже только затраты на его создание (прямые и накладные затраты производства) и утвержденную МО РФ норму прибыли.

Но вот, предположим, появляется некий зарубежный и небезденежный партнер, который хочет получить то же, или схожее изделие, которое запланировало для себя наше Минобороны. Какую выгоду МО РФ может извлечь от зарубежного инвестора?

На этапе НИОКР – просто огромную. Возьмем, например, Индию и наш многофункциональный истребитель 5-го поколения. Предположим, что стоимость разработки ПАК ФА составляет (цифры здесь и далее – совершенно условны), допустим, 6 млрд. долл. И вот, если, к примеру, никакого индийского заказа нет, то для того, чтобы разработать ПАК ФА нашему МО РФ предстоит изыскать 6 млрд. долл., то есть полностью оплатить все НИОКР по данному изделию.



Но вдруг появляются индусы, и говорят: «Мы тоже хотим самолет 5-го поколения!». Происходит согласование ТТЗ на индийскую машину, под индийские пожелания, и, к примеру, стоимость разработки FGFA, то бишь индийского истребителя, если разрабатывать его с нуля, составляет 5 млрд. долл. Но ПАК ФА, и FGFA, естественно, во многом унифицированы, предположим, что общих технологий у них, скажем, на 4 млрд. долл. То есть для того, чтобы создать и ПАК ФА и FGFA не надо тратить 11 млрд. долл., а достаточно потратить 6 млрд долл. на ПАК ФА и на дополнительный миллиард доработать его до FGFA. Или наоборот – создать FGFA за 5 млрд. долл., и, добавив 2 млрд. долл. получить ПАК ФА.

Соответственно, у России и Индии возникает возможность договориться: общие для обоих самолетов технологии они финансируют совместно и поровну, тратя на это по 2 млрд. долл. А затем индийская сторона доплачивает ОКБ «Сухого» еще 1 млрд. долл. за разработку FGFA.

В результате при том, что стоимость программ ПАК ФА и FGFA составляет, соответственно, 6 и 5 млрд. долл., при совместной разработке и за счет совместного финансирования общих для этих самолетов НИОКР, наше Минобороны получит проект Су-57 за 4 млрд. долл., а Индия заплатит за свой многофункциональный истребитель только 3 млрд. долл., то есть министерства обороны обеих держав сэкономят по 2 млрд. долл. Это 33 и 40% от общей стоимости программы разработки! А что получит разработчик, ОКБ «Сухого»? Как ни странно, его выгоды тут будут значительно меньше, потому что выручка (не прибыль!) увеличится только на 1 млрд. руб. от первоначальной суммы 6 млрд. на разработку ПАК ФА, Иными словами, проведение совместных НИОКР по созданию перспективной военной техники – дело чрезвычайно выгодное, причем – не столько даже для самого разработчика, сколько для российского Министерства обороны.

Но вот, к примеру, оба истребителя, и ПАК ФА, и FGFA разработаны, и теперь встает вопрос серийного производства. Предположим, что Индия решает построить у нас крупную партию истребителей FGFA. Получит ли какую-то выгоду с этого наше Минобороны? Если даже и да, то выгода эта будет минимальной.

За что будет платить индийская сторона в данном случае? За материалы, агрегаты, и прочее, что будет непосредственно потрачено на производство самолетов, а также в оплату труда специалистов, непосредственно занятых на их сборке – так называемые прямые затраты (не будем путать читателя нюансами разделения затрат на переменные/постоянные). Также Индия, конечно, готова будет оплатить долю цеховых и общезаводских расходов, которые приходится на приобретаемую ими продукцию. Указанные затраты именуют обычно накладными, и распределяются они пропорционально стоимости произведенной готовой продукции или по какому-то иному принципу, но суть в том, что они, конечно, тоже составляют часть полной себестоимости продукции, и как таковые, подлежат оплате. И, разумеется, индийская сторона не будет возражать против «накрутки» на все эти затраты разумного процента рентабельности, который, собственно, и сформирует прибыль предприятия. Кроме того, между индийцами и ОКБ «Сухого» существует посредник, чьи услуги, в разумных, естественно, пределах, также будут оплачены индийской стороной.

Ну и что же из вышеперечисленного может «перепасть» нашему Минобороны? Да практически ничего. Прибыль, которую получит от этого заказа ОКБ «Сухого» пойдет на развития корпорации, да и, по большому счету, о прибыли АО «Рособоронэкспорт» можно будет сказать то же самое. Но даже если вся прибыль данного АО будет изъята в пользу государства, что, вообще говоря, было бы беспрецедентно, то… Возьмем, для примера, вполне себе хлебный еще 2014 год. В этом году АО «Рособоронэкспорт» продал вооружений на 13,2 млрд. долл. Даже если мы проигнорируем резкий подъем курса доллара в конце года, и примем его на минимальном уровне (33 руб./долл.) то указанные 13,2 млрд. долл. в рублевом эквиваленте составят 435,6 млрд. руб. А вот чистая прибыль по итогам года АО «Рособоронэкспорт» составила 9,67 млрд. руб., или всего только 2,1% к общей стоимости проданного им оружия!

Таким образом, представим себе, что РФ и Индия, на первых порах заказали ОКБ «Сухого» по 150 самолетов каждая. И предположим, опять же, что адски талантливые маркетологи АО «Рособоронэкспорт» умудрились продать каждую единицу FGFA вдвое дороже ПАК ФА. А затем представим себе совершенно феерический вариант, при котором вся прибыль АО «Рособоронэкспорт» (2,1% от этой сделки) изъята государством, и направлена на частичную оплату 150 самолетов ПАК ФА для Минобороны. Но это будет означать, что наши ВКС получат свои 150 машин по цене всего на 4,2% дешевле, чем могли бы!

Но на самом деле ничего такого не произойдет, потому что никто и никогда не будет изымать прибыль АО «Рособоронэкспорт» и отдавать ее МО РФ, потому что это совершенно никак не связанные между собою структуры. Да, финансирование нашего Минобороны может измениться, в том случае если бюджет Российской Федерации неожиданно и сильно прирастет доходной частью, но следует понимать, что, ни налоги, которые заплатит ОКБ «Сухого» и его смежники от производства и реализации партии индийских самолетов, ни прибыль госкорпораций сколько-то серьезно на доходную часть бюджета родного Отечества, увы, повлиять неспособны – не тот порядок цифр.

А что еще? Какую-то экономию в цене на закупаемые Су-57 можно было бы получить в том случае, если бы производственные мощности ОКБ «Сухого» были бы недозагружены, а индийский заказ загрузил бы их до конца. То есть, если, к примеру, соответствующий завод может производить в год 24 Су-57, а Минобороны не может заказывать больше 12, то в этом случае заказ на дополнительные самолеты привел бы к тому, что накладные расходы завода распределялись бы не на 12, а на 24 машины, и это дало бы определенный эффект (эффект масштаба). Но, по большому счету, и здесь не следует ожидать большой экономии, если она и будет, то будет измеряться процентами, а не десятками процентов. Возможно, ненамного дешевле станут запасные части, опять же, за счет все того же эффекта масштаба… Возможно, удастся «впихнуть» в контракт с индийцами какую-то подготовку к производству, которая в противном случае целиком легла бы на наше МО… Но в целом и общем, если совместные разработки новейших вооружений крайне интересны в первую очередь Минобороны РФ, то серийное производство боевой техники в финансовом плане интересно для компании-производителя, а вот для наших вооруженных сил его полезность минимальна. В сущности, основная выгода от иностранных контрактов заключается в том, что наша промышленность сохраняет кадровый и производственный потенциал в то время, когда по каким-либо причинам МО РФ не в состоянии размещать у них заказы. А вот если вдруг получается так, что наши вооруженные силы располагают деньгами, то может получиться даже не польза, а вред, в том случае если выполнение экспортных контрактов «задвинет» поставку техники МО РФ.



При этом если мы рассмотрим фактически сложившуюся по ПАК ФА ситуацию, то увидим, что по большому счету подавляющая часть НИОКР по нему уже профинансирована. Исключение, пожалуй, составляют только двигатели второго этапа, так называемое «изделие 30», но и по ним работы находятся в достаточно близкой к завершению стадии – все же первый полет с новым двигателем ПАК ФА состоялся в 2017 г. К тому же совсем трудно сказать, на чьи деньги создавался двигатель нового типа, и не участвовала ли Индия в его финансировании?

Из всего вышесказанного, следует один-единственный вывод – объемы поставок новейшей, находящейся в высокой степени готовности техники, такой, как С-500, Су-57, «Армата» и т.д. в войска практически совершенно не зависят от того, будем ли мы продавать их на экспорт. Это просто не связанные между собою вещи.