Красота мира, Красота человека (В преддверии рассвета)

Здравия всем, друзья.

Предлагаю небольшую главу из книги – «В преддверии рассвета» (Храм истины). Хочу только одного, пусть каждый человек, прочитавший эти строки, определит свое место на лестнице эволюции. То, что здесь написано, предназначено для Нового человека, ибо он поймет поэзию этой небольшой статьи и только он.

Красота мира зависит от красоты человека, как и красота человека зависит от красоты мира, но красота не та, которая лезет на показ, а истинная красота, достойная человека и того статуса, кокой ему определен. Ну да читайте и понимайте или не понимайте… Себя обмануть возможно, мир нет.

Красота этого мира (начало жизни на земле)

И сказала Миневра:

«Когда мир был юн, эта земля стала колыбелью весны. Весна росла, и аромат и прохлада ее дыхания наполняли воздух, они стали сильфами. Там, где ступили ее сандалии, распустились почки, и холмы и долины ярко осветились. Когда же она запела, поднялись птицы над землею, а когда она заговорила, воды развернули свои серебряные завитки и последовали за ней.

Когда она присела и задумалась, родился маленький народец, а когда она стала молиться создались боги. И цветы, наяды и сильфы, маленький народец и великие боги задумали из себя человека и работали вместе. И человек выпрямился, и глаза его засияли от божественной искры, он посмотрел на красоту этой земли, и дух Поэзии вдохновил его, чтобы назвать ее Аркадия.

Это был век, когда человек достойным в мысли, по-детски непосредствен в желании и прекрасен на вид. Его глаза блистали и были ясны, а под ресницами пряталась мудрость, блеск этой эпохи еще тлеет в умах поэтов, в огненных сердцах пророков. Это был Золотой век, блиставший музыкой, поэзией, любовью.

Потребности человека были просты, желаний было мало. Жизнь не скакала на стальных ногах и не ревела лужеными глотками, мир не двигался мышцами механизмов, наполненный усталостью ежеминутного тяжкого труда. Вставала заря и освещала радости, а не печали, вчерашние же зори поили мир росами, и сон мира был глубок и не тревожим ничем.

Счастье пробегало по нему, подобно потоку, мчащемуся с гор, перепрыгивающему с камня на камень, в искристой россыпи звуков и солнечных искр. Любовь плавилась, подобно медовому солнечному свету, а мысли проносились, как скачущие газели. Ибо человек уважал простую веру: эта жизнь дана для радости, он жил в этом в ореоле героического света богов, их защитительные и длинные длани направляли его жизненный путь.

Бесценна была и музыка ветра, пробивавшаяся сквозь все затворы мира, бесценны любовные песни птиц и лепет потоков. Мы верили в то, что красота – это драгоценность, соединившая все сущее воедино, что мудрость – огонь, источаемый тем драгоценным камнем. Мы верили, что кровь богов облагораживала человека и текла в его жилах. Тот, кто умелыми перстами играл на лире, тот, кто тесал мрамор и извлекал из него красоту, и тот, кто высекал пламя и мечты из слов, были принцами Аркадии. Это был великий век, но теперь лишь шепот остался от него, лишь одинокая струна вздыхает сквозь тьму, которую лишь птицы слышат, ветры, да порой мечтатель».

Настоявшее мира человека

Ах, боги, боги, боги! Высокородные в Аркадии, наполняющие некогда человека сверкающими копьями веселых напевов вдохновения… Но миру нужна новая мантия и новое вещество, ибо его одежды износились, а величество сброшено с трона.  В свирели фавна Вера, что звучала в свирели фавна и сквозила в безмятежности летних сумерек, исчезла. И эту новую веру должен принести человек.

Но зима сушит лепесток, душа покрывается сединой, подобно волосам. Человек стареет, но без надежды на весну. Красота, что лежит запертой в мраморе, не открывается более, музыка, спящая в дрожащей лире, не просыпается, мудрость, сверкнувшая в стихе, умолкла. Ибо глазам не достает зоркости, пальцам – нежности, умам – глубины. Все темнее и темнее становятся годы, омрачающие дух людей, пока их чувства и мысли не стали серыми, пока спины их не согнулись, члены стали медлительными, а голоса тонко заскрипели, подобно голосам стариков. Их память становилась все более мутной и неуверенной, они глядят на красоты бессмысленным взором.

Порою раздавался звон колокола небесного, тогда рождался великий среди людей, но они не слышали, и таланты великого часто умирали вместе с ним. И бывало, что Меркурий возлагал венок на благословенного, а они побивали его камнями. И когда Юпитер вкладывал меч в руки своего воя, они смеялись над ним и отвергали его справедливый суд.

Аполлон был повергнут в отчаяние: «Я бродил среди руин Аркадии – земли, где произросли первые плоды на свете. Я видел весну и розу, что высохла. Мраморные статуи повалены, лютня Орфея разбитая брошена на пол храма.

Увы, красота человеческая более не сияет – он отверг храмы красоты, пылью покрылись алтари. Его грация исчезла, отпала, как отцветший венчик. Светел он был, как утренняя заря над водой, быстр, как полет копья, но теперь горечь поселилась в нем, серость обитает в его сердце, как и на висках.

И что же делать, чтобы разбудить человека, для которого исчезли не храмы, а их красота, кто уничтожает плодородные кущи, умолкло величие мира?

Проходя по городу можно лицезреть все ничтожество его жителей. Те из них, в ком сверкает трепетная красота, преследуются, бесчувственные же, не знающие тонкого трепета вдохновения, восхваляются. Люди, бывшие когда-то человечными, стали автоматами, а лучшие, когда-то бывшие мудрецами, вынуждены скрываться. Но вместе с мудрецами сокрылись и царства волшебства, пришлось закрыть дороги к Чуду.

Как только истинные создатели скрылись, человек сотворил себе новых богов, богов смерти, ибо человек не может не поклоняться, если не может творить. Но человеку следует возвратить утерянные красоты, чтобы возвратить к себе спрятанные любовь и радость. Вернет ли человек Красоту?

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью (красота человека)

На несколько секунд воцарилась тишина, а потом едва слышно – песня звучала издалека; вначале кажется, что это плод воображения ожидания, но звук быстро, почти мгновенно приближается, и вдруг закрутил, ударил по барабанным перепонкам – такое отчаяние звучало в этом звуке, такая щемящая слабость, что слезы наворачиваются на глаза.

Я увидел горные вершины, пронизывающий холод ветра, потоки вскипающей пеной воды. Песня очищала ум, расширяла его: мозг вдруг раздвинулся до огромного зала, убранного дивными бриллиантами, и с ним пришло ощущение прекрасной нагой сути. Я погрузился в штормовой вихрь языческой свежести и блистания. Голоса стихли с той же быстротой, с какой прежде появились, оставив после себя только эхо мелодии и жгучее сожаление, что их более не слышно.

Кто это были? Это сильфы и их песня о горестях этого мира. Они плачут, ибо человек утерял свою чистоту, и свободу.

Но однажды Аркадия вновь станет свободной, и дух, запертый в человеке, вырвется, подобно неудержимому потоку, красота откроется вновь, и не будет над нею насмешек, вдохновение пробудится в человеке, подобно тому, как восходит солнце. Утренние восходы раскроют вещи более светлые, чем свет, а вечерние зори – более радостные, чем любовь. Забытое волшебство, что крепко спит в тиши, пробудится и раскроет человека, вернет его глазам высокий блеск, ибо он станет величественным, подобно лесу весной.

Но это возможно только тогда, когда он избавится от стальной хватки машин, от угнетателей этого царства, заключившие божественное его начало в оковы, когда он возвратится к простоте Природы. Новая мудрость будет еще благороднее, чем прежняя, ибо она будет столь же мудра, как та мудрость, что пребывает среди богов в реальности Абсолюта.

И тогда Человек облачится в божественные медитации, вступит в божественные залы из хрусталя, войдет в великие сады из огня. И бури преклонятся перед ним, и он сожмет мерцающие молнии рукой, и остановит ветры, и бросит их себе под ноги. Пульс вселенной забьется в его сердце, и он узнает тайные мечты звезды и цветка.

Вот клятва, которую я приношу человеку, дабы он восстал и отряхнул с ног своих пыль веков, и стал опять юным и чистым.

Вот и все, друзья. Время неумолимо движется вперед, обнажая все сильнее звуки чарующих мелодий красоты нового мира для нового человека. Внимайте, и да будет так, отныне!

До скорых встреч.