Примерно в одно время с Игорем Масленниковым, обратившимся к «Запискам о Шерлоке Холмсе», обессмертив в памяти зрителей образ великого английского сыщика, Марк Захаров и сценарист (а также драматург) Григорий Горин сотворили – также на телевидении¹ – блистательную «комическую фантазию о жизни, любви исмерти знаменитого барона Мюнхгаузена». Того самого Мюнхгаузена, «жившего в XVIII веке в Германии и ставшего героем многих весёлых книг и преданий». И в данном случае есть все основания гордиться не меньше (если не больше!), искренне поражаясь тому, как тонко и остроумно наши соотечественники проникли в суть прославленного характера, всецело и без остатка, казалось бы, укоренённого в чужой культурной традиции. Правда, такие личности, как Холмс и Мюнхгаузен, а также Дон Кихот, Гамлет и даже уморительная тётка Чарлея (из пьесы Томаса Брэндона) давно презрели национальные границы, став достоянием всего человечества, воспринимаясь вольными или невольными выразителями определённых сторон жизни, везде разной и всюду – одинаковой.

В своей лучшей² постановке режиссёр с блеском использовал опыт, наработанный в театре, где также по праву слыл выдающимся новатором. Музыка композитора Алексея Рыбникова, идеально передающая атмосферу реконструируемой эпохи, невзирая на прорывающиеся «современные» аккорды, позволяет филигранно организовать развитие экранных событий по законам театральной буффонады, чуть ли не зажигательной рок-оперы. Эксцентрика и словесная пикировка в игре актёров, большей частью как раз входивших в труппу захаровского Ленкома, не позволяют ни на секунду расслабиться, получая неизъяснимое эстетическое удовольствие и одновременно – с готовностью впитывая подлинные откровения об окружающем мире, высекаемые, точно искры, в каждой фразе, парадоксальные, как сама Истина. Вместе с тем режиссёр, отдавший предпочтение малому экрану, демонстрирует редкостную кинематографичность мышления, используя всё богатство киноязыка, а отнюдь не делая упор лишь на крупные планы.

Настоящие мудрецы, как правило, любят и умеют шутить. Но некоторые шутки сами по себе кажутся исполненными такой мудрости, какую не способен вместить ни один философский трактат: серьёзное лицо – воистину ещё не признак ума! «Тот самый Мюнхгаузен» как раз является замечательным примером подобной «шутки», с намеренной невозмутимостью облачённой в одеяния художественного произведения. Всё вроде как ограничивается иронической рефлексией над судьбой эпохи Просвещения (причём именно немецкого Просвещения), даровавшей надежду на свободу, на полное и бесповоротное избавление от средневековых пут косности и мракобесия. Даровавшей и… тут же ограничившей Воображение рамками Ума³, развеяв иллюзии без лишнего трагизма, шума и пыли – руками государства с подачи церкви и под молчаливое согласие интеллигенции, справедливо проведя устами Герцога параллель с Коперником. Но авторы, невольно (невольно?) выступая единомышленниками американского писателя Ричарда Баха, проводят и универсальную, вневременную мысль о возможности радикального преображения Вселенной силой фантазии – стоит лишь одолеть леность, страх, скепсис… Свои и окружающих, которые готовы признать и принять всё, кроме главного – непредсказуемой, изменчивой, никому и ничему не подвластной Правды. Вспомним незабываемый финальный с канатной лестницей, ведущей в бесконечность!


__________
1 – Правда, в павильонах «Мосфильма», а не «Ленфильма».
2 – Хотя поспорить с подобным утверждением наверняка найдутся желающие, отдав личное предпочтение «Обыкновенному чуду» /1978/, «Дому, который построил Свифт» /1983/ или даже мини-сериалу «12 стульев» /1977/.
3 – Этот мотив, заметим, подхватит и Терри Гиллиам в собственных «Приключениях барона Мюнхгаузена» /1988/.