Из-за войны из России ушли десятки ведущих архитектурных бюро. Что они успели построить в других странах в 2022-м? И что делали в России до февраля?
Большинство иностранных архитектурных бюро отказалось от работы в России из-за полномасштабного вторжения армии РФ в Украину. Многие проекты теперь под вопросом: даже если их достроят, неизвестно, в каком виде — возможно, застройщики будут удешевлять решения и экономить на материалах, а авторы зданий не смогут на это повлиять. По просьбе «Медузы» архитектурный журналист Ася Зольникова рассказывает о самых известных из ушедших архитекторов — и показывает, какие проекты они завершили в 2022 году за пределами России.
Жилой комплекс «Долина» в Амстердаме. Бюро MVRDV
В 2022 году нидерландскому бюро MVRDV исполнилось 30 лет. За это время архитекторы построили парк на руинах снесенного тайваньского торгового молла, онкоцентр из портовых контейнеров в Амстердаме, роттердамский рынок «Марктхол», который из-за яркого потолка называют «Сикстинской капеллой XXI века», и множество других ни на что не похожих объектов.
В сентябре 2022 года MVRDV завершили амстердамский жилой комплекс Valley («Долина»), который маскируется под окружающие высотки делового квартала Зейдас. Стены комплекса будто рассыпались: превратились в огромную руину и кое-где даже успели порасти травой и кустарником. Только вместо скалистых уступов здесь — кашпо и балконы 198 квартир и семи офисных этажей под ними. В стены встроены скворечники для гнездования птиц и летучих мышей, а также «отели» для пчел и других насекомых (выглядят они примерно так). Здесь нет огороженного двора, зато на уровне седьмого этажа есть сад, к которому ведут зигзагообразные лестницы. В сад могут зайти не только жильцы, но и все желающие — как и в «Грот», каменный атриум с галереей на первом этаже.
Даже такое, весьма условное подражание природе потребовало от авторов проекта множества вычислений. MVRDV высчитывали углы балконов и террас, чтобы сделать «рельеф» более естественным и минимизировать количество облицовки. Кажется, что 40 тысяч каменных плит на стенах здания уложено в случайном порядке, но их сочетания определяли с помощью софта. За озеленение отвечал знаменитый ландшафтный архитектор Пит Удольф. Он любит повторять, что первое правило рукотворного хаоса в саду — это растения, которые никогда не выходят из-под контроля садовника.
Судя по комментариям на портале Dezeen и других архитектурных сайтах, проект не вызывает нейтральных эмоций — он либо нравится, либо нет. Но MVRDV — индивидуалисты, убежденные в том, что архитектура должна быть обаятельной, особенно если это жилой дом. Чем больше разных зданий, тем выше шансы найти место, которое лучше всего подходит человеку, — а это и делает обычное жилье настоящим домом, считает руководитель MVRDV Вини Маас.
Что должны были построить в России до войны: Red 7 — жилой комплекс на пересечении Садового кольца и проспекта Сахарова в Москве. Последние обновления из инстаграма ЖК относятся к концу декабря. Судя по ним, фасад почти готов, в здании включили отопление.
Высотка-цилиндр в Лондоне. Herzog & de Meuron
Притцкеровские лауреаты Жак Херцог и Пьер де Мерон проектируют по всему миру что угодно и из чего угодно — от вилл на озере Лугано до олимпийского стадиона в Пекине. Оба родились в Швейцарии, но много работают с британскими заказчиками. Двадцать лет назад их слава началась с проекта музея Тейт Модерн в старинной лондонской электростанции, а в 2021 году в пригороде Кембриджа появилось их зубчатое кольцо исследовательского центра AstraZeneca. В Лондоне Херцог и де Мерон собирались строить арену клуба «Челси» с отсылками к готической архитектуре, однако проект не состоялся — по версии Financial Times, из-за проблем с визой Романа Абрамовича.
В 2022-м Herzog & de Meuron завершили первый жилой небоскреб в Великобритании — элитный комплекс One Park Drive. Высотка в форме цилиндра находится в лондонском квартале Кэнэри-Уорф. Недавно ее признали лучшим многоквартирным жильем по версии New London Awards — главной архитектурной премии Лондона.
В домах со скругленными стенами бывает трудно подобрать мебель, а планировки далеко не всегда отличаются продуманностью. Здесь обеих «болезней» удалось избежать: цилиндр на самом деле состоит из «кубиков», в которых разместились обычные апартаменты, установленные на круглых платформах. В доме 58 этажей. На двух верхних — пентхаусы с небольшими патио (оцените эту ванную комнату с окном в собственный внутренний двор). Два нижних уровня заняты кинотеатром, фитнес-клубом и библиотекой. Все это — исключительно в распоряжении жильцов.
Кстати, о библиотеках: в Иерусалиме по проекту Herzog & de Meuron заканчивают Национальную библиотеку Израиля. Это здание через дорогу от израильского кнессета откроют уже в марте 2023 года.
Что должны были построить в России до войны: жилой комплекс «Бадаевский» на месте одноименного исторического завода в Москве. Проект точно достроят — осенью на стройплощадке начали заливать бетон для фундамента «парящих» домов. На нем установят 35-метровые колонны, которые будут поддерживать здания.
Здание Захи Хадид в Шардже. Zaha Hadid Architects (ZHA)
Сейчас в разных точках мира строят сразу несколько небоскребов по проекту Zaha Hadid Architects — в том числе сверхвысокий C Tower в Шэньчжэне. На их фоне только что открытая штаб-квартира компании BEEAH Group в Шардже выглядит довольно скромно. Ценность этому проекту придает прямое отношение к Захе Хадид — она выиграла конкурс на здание в 2013-м, за три года до смерти.
Холдинг BEEAH Group занимается проектами, связанными с транспортом и энергетикой. Для него здание Хадид — визитка, подчеркивающая высокую технологичность компании. Умная система внутри здания сама регулирует температуру и освещение. Все это работает на аккумуляторах Tesla, которые питаются от солнечной фермы. На сайте ZHA говорится, что энергии, полученной таким способом, хватает как днем, так и ночью.
Но, как и всегда в случае с ZHA, сильнее всего впечатляет не техническая, а архитектурная часть. «Парящие» изгибы, которые сделали архитектуру Хадид узнаваемой и до сих пор тиражируются ее студией, повторяют песчаный ландшафт. И если в городской среде проекты часто смотрятся чужеродно, то здесь, среди барханов и верблюдов, они выглядят так, будто возникли сами собой.
Что должны были построить в России до войны. ZHA выполняли два больших проекта для «Сбера»: Технопарк в Сколкове и мастер-план «умного города» в Рублево-Архангельском. Также для Москвы архитекторы разработали проект реновации московских жилых кварталов в Ломоносовском районе, жилой комплекс Union Park в Хорошево-Мневниках, станцию Московского метрополитена «Кленовый бульвар 2» — все эти проекты передали российским проектировщикам, и они будут достроены, однако в каком виде — неизвестно. В Екатеринбурге по проекту ZHA должны были построить концертный зал Свердловской филармонии; ожидалось, что правительство региона потратит на это компенсацию за подготовку к Универсиаде-2023, однако теперь судьба проекта неизвестна.
Здание Старых Прокураций в Венеции. David Chipperfield Architects
В конце XX века британский архитектор Дэвид Чипперфильд выиграл конкурс на восстановление берлинского Нового музея. Тогда он отправился в Венецию — исследовать методы деликатной реставрации. В 2009 году, после 16 лет изысканий и восстановительных работ, музей наконец открыли. И хотя с тех пор прошло уже много времени, для архитекторов по всему миру проект остается одним из важнейших примеров работы с наследием.
Неудивительно, что именно к Чипперфильду обратилась итальянская страховая компания Generali, когда ей потребовалось отреставрировать штаб-квартиру — здание Старых Прокураций (Procuratie Vecchie). Оно находится на площади Сан-Марко, в самом сердце Венеции, и за 500-летнюю историю все его этажи, за исключением первого, были закрыты для посещения. Теперь, помимо офиса страховщиков, там находится галерея и офис организации The Human Safety Net — благотворительного подразделения Generali.
Венеция неохотно принимает современную архитектуру. Автора, который осмелился вмешаться в вековой уклад города, в худшем случае ждет большой скандал — ровно так случилось с Сантьяго Калатравой, когда он работал над мостом Конституции. Но к проекту Чипперфильда это не относится. Если смотреть на здание с площади, то кажется, что за пять лет реставрации с ним вообще ничего не произошло.
Между тем помимо Чипперфильда, над Прокурациями трудилась команда из 36 реставраторов, 20 архитекторов и инженеров — последние отвечали в том числе за новую систему защиты здания от наводнений. К работе подключили множество местных мастеров, знакомых со старинными венецианскими технологиями. Стены покрыли декоративной штукатуркой марморино и гашеной известью, полы терраццо создавали так же, как полтысячи лет назад: с помощью натуральных пигментов на известняке и олифы — полироли из кипяченого льняного масла.
Посетители сегодня могут попасть в обновленную галерейную анфиладу с 500-летними кирпичами и новыми арочными проемами. С крыши, где теперь работает кафе с террасами, видно базилику Сан-Марко и кампанилу. Одно из внушительных современных привнесений проекта — новая лестница. Белая, словно сложенная из бумаги, конструкция роднит Прокурации с Новым музеем — там парадная лестница решена схожим образом. Но, как всегда в проектах Чипперфильда, это замечаешь, только если специально присматриваться.
Что должны были построить в России до войны: реконструкция Центрального телеграфа на Тверской улице в Москве. Несмотря на то что Дэвид Чипперфильд публично отказался от работы в России, его авторство до сих пор значится на девелоперском сайте проекта. Там также указано, что обновление Телеграфа начнется весной 2023 года. Все работы завершат к 2025 году. Ими будут заниматься российские подрядчики: архитектурное бюро APEX и реставрационная мастерская «Фаросъ».
Тайбэйский центр исполнительских искусств. OMA
Звездное нидерландское бюро OMA представило один из самых трудных и долгожданных проектов — Тайбэйский центр исполнительских искусств (TPAC). Его открытие было намечено на 2015-й, но многократно откладывалось из-за пандемии и банкротства основного подрядчика. Репетиции на главной сцене центра начались лишь весной прошлого года. Публика впервые попала внутрь 7 августа.
Еще до официального открытия CNN включили объект в список «зданий, которые изменят мир» в 2022 году, а Time — в топ-100 мировых достопримечательностей. И дело не только в эффектной архитектуре — ОМА полностью «сломали» театр в его привычном виде.
Внутри TPAC не один, а три театра, и у каждого свои особенности и лицо. За сценой круглого «Глобуса» на 800 мест находится окно, затянутое мембраной — ее можно устанавливать в разных комбинациях и использовать как часть декорации. «Голубая ложа» — тоже на 800 мест — целиком выкрашена в васильковый оттенок. Цвет позаимствовали из арт-объекта «Синяя лодка» с разрешения автора, французского художника Ксавье Вейана. «Ложа» примыкает к самому большому залу на 1,5 тысячи мест — и эти пространства можно объединять, чтобы создавать «супертеатр» для масштабных постановок.
Путь к сценам пролегает по «Общественной петле» — так архитекторы назвали систему переходов, которые прошивают здание от первого до последнего этажа со смотровой площадкой на крыше. В них множество окон с видом на сцены и служебные помещения — прохожие видят все внутренние процессы театра, от установки декораций до отгрузки мусора. В концепцию ОМА заложено, что «петлю» можно посещать без билета и наблюдать за спектаклями через окна. Однако неясно, будут ли соблюдать этот принцип в дирекции TPAC.
Основатель ОМА Рем Колхас в лекции о здании объяснял, что слом привычного шаблона через предельную откровенность со зрителем — это «почти социалистическая идея» (что в тайваньском контексте звучит особенно рискованно). В конечном итоге борьба со стандартами помогает противостоять социальному расслоению и возвращает театр в древнейшие времена, когда он был народным искусством, считает архитектор.
Что должны были построить в России до войны: реконструкция Третьяковской галереи на Крымском Валу в Москве. В августе 2019 года гендиректор музея Зельфира Трегулова говорила, что здание закроют для посещения с 2023 года. Теперь сроки неизвестны: как упоминала Трегулова в октябре 2022 года, чтобы начать какие-либо работы, нужно как минимум дождаться 2024 года, когда введут в эксплуатацию новое здание на Кадашевской набережной. Кроме того, галерея ждет, когда в Коммунарке достроят новое фондохранилище, куда переедет значительная часть коллекции.
Корпус Делфтского технического университета. UNStudio
Нидерландцы UNStudio в 2022 году закончили «постройку будущего». Так авторы моста Эразма, ставшего символом Роттердама, называют корпус для межфакультетских занятий Делфтского технического университета Echo. Он состоит из 300 классов и семи больших аудиторий с гибкой планировкой. С помощью подвижных перегородок самый большой лекционный зал на 700 человек разделяется на три отдельных пространства всего за 15 минут.
От солнца фасад защищен широкими навесами из алюминия, вдоль них высажены растения, которые создают дополнительный фасадный слой. Все стальные конструкции стандартных размеров — при необходимости их можно будет использовать где-нибудь еще, если здание решат демонтировать. Этот проект — пробный шаг в переходе Делфтского университета на полную энергоэффективность к 2030 году. С помощью 1,2 тысячи солнечных панелей, систем сбережения тепла и холода здание генерирует больше энергии, чем потребляет, она идет на повседневные нужды студентов — например, на зарядку ноутбуков. Тем самым, считает основатель UNStudio Бен ван Беркель, студенты могут учиться не только друг у друга, но и у самого здания.
Что должны были сделать в России до войны: жилой комплекс K31 Courtyard в Москве — на сайте застройщик указывает, что здание в стадии проектирования. В Сочи идет реконструкция Приморской набережной — ее планируют завершить в 2023 году.
Стадион «Лусаил» в Катаре. Foster + Partners
Бюро Foster + Partners во главе с притцкеровским лауреатом Норманом Фостером спроектировало «Лусаил» — один из восьми стадионов, построенных к чемпионату мира по футболу в Катаре. Этот объект — самый большой стадион страны (здесь могут разместиться до 80 тысяч болельщиков; но после ЧМ площади собираются сократить в четыре раза). На «Лусаиле» прошло 10 матчей чемпионата, в том числе финал между Аргентиной и Францией.
Представитель Foster + Partners Люк Фокс отмечал, что цель бюро была — построить стадион «поразительной, но простой формы», которая отражала бы ландшафт Катара и добавляла зрелищности спортивным состязаниям. В оформлении «Лусаила» много отсылок к исламской культуре. Например, его силуэт и золотистый цвет напоминают ритуальные чаши, а перфорация внешних стенок в вестибюлях стадиона пропускает естественный свет подобно решеткам-маршабиям.
Foster + Partners редко берутся за спортивные арены. Их предыдущая крупная работа состоялась 15 лет назад — тогда они совместно с архитектурной фирмой Populous (бывшей HOK Sport) реконструировали олимпийский стадион «Уэмбли». Этот опыт нельзя назвать удачным: архитекторы не уложились в сроки и превысили бюджет, что в итоге привело к судебным тяжбам. А гигантская арка на стадионе, которая появилась после реконструкции, получила спорные отзывы.
В Катаре бюро Фостера вновь объединилось с Populous. Одетый в золото «Лусаил» встретили более восторженно. Но на этот раз критиков взволновала этическая сторона проекта: по информации The Guardian, с 2010 по 2021 год на стройках к чемпионату погибло более 6,5 тысячи рабочих-мигрантов. Власти страны не опровергают массовую гибель строителей, но называют другую цифру: от 400 до 500 смертей (в том числе во время строительства стадиона Фостера).
Что делали в России до войны: над каким именно зданием работало бюро до войны — неизвестно. В 2020 году архитекторы завершили единственный проект в России — штаб-квартиру Русской медной компании в Екатеринбурге.
Галерея Баррелла в Глазго. John McAslan + Partners
John McAslan + Partners отвечали за реставрацию одного из важнейших шотландских музеев искусства — Галереи Баррелла в Глазго. С 1983 года здесь хранятся китайская керамика, персидские ковры, картины Дега, Мане и Сезанна, фрагменты исторических зданий и скульптуры Родена — всего порядка девяти тысяч экспонатов. Судоходный магнат Уильям Баррелл собирал их с 15 лет, а затем подарил городу. Если сравнивать с Британским музеем и его восемью миллионами экспонатов, это достаточно небольшой музей — но для Шотландии появление галереи стало прорывом и способствовало тому, что в 1990 году Глазго завоевал звание культурной столицы Европы.
Здание под стать коллекции — эклектичное, но подчеркнуто традиционное. Оно одновременно похоже на оранжерею, замок и монастырь с внутренним двором-клуатром под стеклом. Его изначальные авторы, молодые кембриджские архитекторы Барри Гассон, Брит Андресен и Джон Менье, в 1980-х практически сделали музей частью коллекции — вплели в ткань постройки средневековые витражи и порталы, собранные Барреллом.
Со временем галерею стало посещать меньше людей, а здание страдало от протечек и перегрева. John McAslan + Partners занялись его восстановлением. Выставочные площади расширили на треть за счет перекомпоновки пространств, не прибавляя ничего снаружи. Помимо этого, архитекторы предложили перенести центральный вход — раньше он находился в конце длинного крыла и был скрыт от посторонних. Теперь для входа использован внутренний двор, для чего пришлось перестроить внутренние комнаты, копирующие интерьеры замка Хаттон, которым владел Баррелл. Этим остался особенно недоволен Менье — однако авторы реставрационного проекта настояли на своем.
Здание открыли для публики 29 марта. И оказалось, что все опасения были напрасны — даже музеи древностей должны меняться. Как сказала бывшая хранительница галереи Розмари Уотт: «Это все еще Баррелл. Здесь его душа и сердце».
Что строили в России до войны: архитекторы проектировали павильон и киноконцертный комплекс киностудии «Мосфильм». Накануне полномасштабного вторжения РФ в Украину проект почти завершили. В августе его окончательно достроили.
Ася Зольникова