Морская война для начинающих. Проблема целеуказания

Один из вопросов, стабильно вызывающий непонимание у широкой общественности, – вопрос целеуказания при стрельбе противокорабельными управляемыми ракетами (ПКР). И именно непонимание этого вопроса приводит к тому, что наши люди активно верят в сверхоружие. Ещё бы, ракета может поразить корабль с тысячи километров!

Может. А может и не поразить. Чтобы поразить, ракета должна, пролетев эту самую тысячу километров, выйти на цель с необходимой точностью. А если текущее место цели на момент пуска известно со значительной ошибкой? В этот момент любопытствующие начинают делиться на тех, кто способен мыслить рационально, и тех, кому для ремонта пошатнувшихся устоев сразу же нужна какая-то сказка. Спутники, например, которые видят цель и «передают» что-то куда-то, после чего из этого «куда-то» точно в цель прилетает несбиваемая ракета. Или гигантский сектор захвата ГСН ракеты, на многие десятки километров, вместе с её якобы сверхманёвренностью, которая позволит дать вираж за целью и не промахнуться.



В реальном сложном и опасном мире всё иначе. И, дабы не давать себя дурить, всем причастным стоит разобраться с этим самым целеуказанием.

Прежде чем мы пойдём дальше, проясним несколько важных нюансов. Этот текст – популяризаторский, это не цитирование рукдоков или «Правил ракетной стрельбы». В нём простым разговорным языком и на элементарных примерах разъясняются базовые понятия. Более того, даже с учётом этого многое просто оставлено за кадром, причём специально. Некоторые методы получения данных для этого самого ЦУ просто намеренно не упомянуты. И, как следствие, указания на грубые ошибки от товарищей, носивших чёрную форму, будут восприняты с благодарностью, а вот детализировать и дополнительно разъяснять ничего не надо, это не тот случай, тема слишком серьёзная. Но начнём мы с несерьёзной истории.

Целеуказание Розового Пони

Жил-был Розовый Пони. Он был патриотом и любил свою страну. Но, увы, не любил думать — совсем. И ему казалось, что в мире всё очень просто.



Вот, например, надо всадить ракету во вражеский авианосец.

Ну так какие проблемы, увидели авианосец со спутника и отправили к нему ракету. «А как же ЦУ?» — спрашивали у Розового Пони люди. «Ты что, не видишь? — Розовый Пони показывал копытом на фотографию авианосца со спутника. — Что тебе ещё надо? Видно же цель!»



А люди недоумевали и говорили ему: «Так это ты понимаешь, что это «Шарль де Голль» у Кипра, ракете-то как это объяснить?» А Пони начинал бесноваться, громко ржать и кричал на людей: «Да всё уже давно решено, любой нормальный спутник может координаты обнаруженной цели передать куда надо!» Люди не унимались и спрашивали дальше: «Координаты? А их хватит? Что вообще такое целеуказание, ты знаешь? Какой смысл у этого слова?»

Тут Пони приходил в ярость. Он начинал обзывать людей солженицыными и резунами, обвинял их в том, что они за Америку и продались Госдепу: русофобы, поливают свою страну помоями и вообще ничего не понимают! Он писал им в интернете разные глупости и ставил в конце этих глупостей смайлики с высунутыми языками, думая, что вот именно так его глупости ну очень убедительно смотрятся.

Но на самом деле пони просто не хотел думать. Он так и не узнал, что такое целеуказание, хотя ему говорили. Он не слышал. Он думал, что все, кто не такие, как он, не патриоты и враги.

Так что же это такое, целеуказание?

Расскажем об этом кратко.

Данные для стрельбы

Прежде чем двигаться дальше, стоит понять, какие основные данные используются при ракетной стрельбе по цели, которая не наблюдается непосредственно с носителя ракетного оружия.

Представим себе картину. Идёт некая война где-то, а мы, как какой-нибудь хусит, сидим на берегу с самодельной пусковой установкой, на которой стоит вытащенная с разбитого флотского склада ПКР. Мы нашли способ сделать так, чтобы она стартовала и даже можем какие-то команды ей запрограммировать, например, сделать так, чтобы она легла на заданный нами курс, включила ГСН «по таймеру» или сразу, не важно. Теперь, чтобы её запустить, нам надо найти как-то цель там, за горизонтом.

РЛС у нас нет, но есть маленький катер с наблюдателями и радиостанцией. Он ходит по назначенному району «змейкой» и ведёт поиск целей визуально. И вот его экипаж увидел на горизонте боевой корабль. Взгляд в мощный бинокль, силуэт вроде опознан («вроде» – ключевое слово, тут у нас начинается теория вероятности, но о ней чуть ниже). Теперь надо как-то сообщить на берег о том, где цель, причём так, чтобы они сразу поняли, где она, и поняли точно. Море пустое, ориентиров в нём нет. Поэтому для того, чтобы передать «куда надо» данные о цели, надо договориться о том, как объяснить местоположение цели. А для этого нужна система координат. Не существует никакого ЦУ без системы координат.

Системы могут быть разные. Первая – полярная, или относительная.



В полярных системах координат есть центральная точка отсчёта, относительно которой задаются положения других объектов. Как правило, это сам объект, ориентирующийся в этих координатах, например, корабль. Он стоит в центре системы координат. Положение других объектов задаётся через угол и дальность. Направление от центральной точки на объект, координаты которого нужно знать (цель в нашем случае) называется словом «пеленг». Дальность даётся по этому пеленгу.



Вторая система — прямоугольная, или географическая. Это обычные географические координаты: широта и долгота. Можно пересчитать данные о положении цели из одной системы координат в другую.



Как нашему катеру передать координаты? Будь у нас автоматизированная система выработки данных для ракетной стрельбы, он дал бы нам пеленг от себя на цель и дальность до неё, а автоматика уже превратила бы два этих числа в пеленг от пусковой установки и дальность от пусковой установки до цели по этому пеленгу.

Но никакой автоматизированной системы у нас нет, поэтому на катере, зная свои координаты, посчитали примерные координаты цели в обычных географических координатах и по радио сообщили на КП пусковой установки. Ничего, мы пересчитаем, если надо, так? Так.

И вот у нас есть координаты цели, а, следовательно, пеленг на неё и дальность.

Данные о точном расположении цели в настоящий момент времени называются "Настоящее место цели" — НМЦ.

Допустим, мы получили эти данные без задержек, быстро пересчитали в относительные координаты, получили пеленг на цель и дальность по нему, потом рассчитали угол поворота ракеты после старта, чтобы её курс совпал с этим пеленгом, запрограммировали это всё в ракету… у нас ушло на всё равно пять минут.

Можно ли отправить ракету точно в НМЦ?

Корабль не стоит на месте, он движется. За пять минут на подготовку к пуску, которую мы выполняли с помощью отобранного у противника ноутбука с «ломаным» ПО, корабль прошёл какое-то расстояние. Более того, пока к нему будет лететь наша ракета, он продолжит идти и пройдёт ещё большее расстояние.

Каким оно будет? Всё просто, оно будет равно времени с момента обнаружения и получения НМЦ и до момента подлёта ракеты, умноженному на скорость цели. А в какую сторону он пройдёт это расстояние? Если мы после обнаружения корабля более его не наблюдаем, то в любую ненаблюдаемую. Например, если корабль ушёл от нашего катера за горизонт, то он может идти или вдоль горизонта в любую сторону, или под углом к нему. В итоге зона, в которой может оказаться корабль, за некое время будет образовывать полукруг. А если наш катер вынужден был от корабля в панике бежать на 45 узлах? И его связь при этом была задавлена корабельными средствами РЭП? Тогда оказывается, что корабль из НМЦ мог уйти в любую сторону, и зона, в которой он может находиться сейчас, являет собой круг.

Эта фигура, внутри которой цель может находиться к данному моменту времени, называется "Область вероятного места цели" – ОВМЦ. К моменту, когда вокруг нашего НМЦ вырос кружок ОВМЦ на карте, оно уже не настоящее, а начальное.



Тут надо сделать оговорку. Если бы у нас была какая-то ещё информация о том, куда может пойти цель, то мы бы превратили круг или полукруг в сектор. Если бы вариантов того, куда пойдёт цель, было много, а у нас было бы время и соответствующее программное обеспечение, то мы бы могли внутри этой ОВМЦ получить распределение вероятностей нахождения цели в той или иной части ОВМЦ. В реальности именно к этому и стремятся, это облегчает стрельбу. Но мы продолжим так, как будто не знаем больше ничего.

Если мы такое распределение вероятностей получить не можем, то для нас критично то, насколько этот круг больше или меньше, чем ширина полосы захвата цели ГСН нашей ракеты. Что если ОВМЦ в два раза больше, чем ширина полосы обзора ГСН нашей ПКР? Шансы на то, что последняя ракета уйдёт «в никуда», становятся весьма велики. А если ОВМЦ не успела «вырасти» и почти вся накрывается полосой поиска ГСН? Тогда более-менее можно стрелять, хотя это всё же риск: ракета может захватить цель где-то на краю сектора обзора, но из-за скорости не успеет на неё довернуть. Чем скоростнее наша ракета, тем точнее мы должны вывести её на цель. Или надо задавать ей большую высоту полёта, с большим радиогоризонтом, чтобы она обнаружила цель с большого расстояния и довернула на неё без проблем, но тогда она будет легче сбиваемой. В идеале – успеть к моменту, когда ОВМЦ ещё небольшая.



Таким образом у нас возникает зависимость от фактора времени.

Время с момента обнаружения цели до подхода к ней ракеты на дальность действия ГСН называется полным временем устаревания данных.

Это время может быть рассчитано заранее, так как состоит из таких известных величин, как время с момента обнаружения цели до конца передачи сообщения о ней на «стреляющую» единицу (береговая ПУ в нашем случае), время на предстартовую подготовку, подлётное время и т.д. Для корабля в него может входить даже время на какой-то необходимый для пуска ракеты манёвр.

Наша задача — поразить цель, таким образом, сводится вот к чему: полное время устаревания данных о цели должно быть таким, чтобы за это время цель не успела уйти слишком далеко и чтобы размеры ОВМЦ не выросли до превышающих ширину полосы захвата ГСН.

Рассмотрим на конкретном примере.

Допустим, у нас есть корабль, вооружённый ПКР с большой дальностью стрельбы, и нам только что сообщили координаты цели, которую надо поразить, тоже корабля. Дальность до цели – 500 километров. Скорость ракеты на курсе – 2000 км/ч, ширина полосы захвата ГСН – 12 километров. Время с момента поступления на атакующий корабль координат цели до пуска ракеты – 5 минут. Подлётное время очевидным образом 15 минут, полное время устаревания данных – 20 минут, или 1/3 часа. Курс ракеты проложен прямо в НМЦ. Чтобы при подходе ракеты к цели ГСН могла захватить её, нужно, чтобы цель не ушла от НМЦ далее чем на 6 километров по перпендикуляру к курсу ракеты в любую сторону. То есть цель не должна идти быстрее, чем 18 километров в час, или 9,7 узлов.

Но боевые корабли не ходят с такой скоростью. Современные боевые корабли имеют скорость экономичного хода в 14 узлов и максимальную в 27-29. Старые корабли ходили экономичным ходом 16-18 узлов и имели максимальную скорость в 30-35.

Конечно, корабль может идти не поперёк курса подлетающей ракеты, а лагом (под углом) к нему. Тогда он может оказаться в зоне обнаружения ГСН даже идя с высокой скоростью. Но может и не оказаться, и чем больше расстояние до цели (а значит, и полное время устаревания данных), тем меньше шансов попасть в цель, если у нас есть только НМЦ, то есть однократно полученные координаты цели.



Тут нам надо отвлечься от простых вещей и сказать вот что. На самом деле ситуация ещё сложнее.

В описанных выше примерах отсутствует то, что есть в реальности. Так, например, по отношению к координатам цели должен выполняться расчёт погрешностей, и реально НМЦ мы знаем неточно – это всегда так. Второй момент – вероятности. Результаты подобных задач оцениваются с помощью аппарата теории вероятности. Базовые вещи можно посмотреть в «букваре», известном любому лейтенанту – в книге Елены Сергеевны Вентцель «Введение в исследование операций». Зачем нам теорвер? Затем, что, например, рано или поздно ракета не стартует из ТПК при прохождении команды. Или у неё сломается ГСН. Или рядом с целью окажется круизный лайнер. Противник может буксировать ложную цель рядом и ракета уведётся на неё. Или… и требуемую высокую вероятность поражения цели надо обеспечить именно в таких условиях, когда исход каждого шага по подготовке к пуску, самого пуска, полёта ракеты и поражения цели при успешном выходе на неё носит вероятностный характер. Более того (вспоминаем то, что с катера «вроде» бы опознали цель), даже само обнаружение может быть ошибочным, то есть оно тоже имеет вероятностный характер. При определённых с погрешностями координатах цели при этом. Более того, в реальности даже поправки на ветер надо учитывать, и при пуске на большую дальность их влияние прямо пропорционально дальности.

В таких условиях вероятность успешного поражения цели при стрельбе в НМЦ становится слишком низкой, и стрелять так нежелательно.

Собственно, на этом и спотыкается наш Розовый Пони. Он не может понять, как так: фотка со спутника – это не ЦУ даже в принципе. И понять, почему просто по координатам нельзя отправить ракету, он не может тоже. Но задорно спорит с теми, кто понимает и знает.

А можно ли придать ракете такую скорость, чтобы полное время устаревания данных стало очень небольшим? Вообще, да. Например, если бы в описанном выше примере стрельбы с ракетного корабля по цели на дальности 500 километров скорость цели была бы не 2000 км/ч, а 6000 км/ч, то корабль-цель ни на какой реалистичной скорости из 12-километровой полосы не ушёл бы, но тут была бы другая проблема: такая скорость — это гиперзвук с разными весёлыми эффектами типа плазмы на обтекателе ГСН. А это значит, что у нас не было бы 12 километров…

Или представим себе стрельбу ракетой «Кинжал» на дальность 2000 километров, как обещают по телевизору, причём по кораблю. Для того чтобы подыграть «Кинжалу», МиГ-31К у нас не на аэродроме, а в воздухе – ждёт вражеский авианосец сутки напролёт. Примем, что с момента ЦУ (мы пока не разбирались что это, но не важно) и до того, как МиГ-31К взял курс на цель и набрал скорость, необходимую для отцепа ракеты, прошло 5 минут. Затем ракета уходит на цель. Пренебрегаем её временем разгона, для упрощения считаем, что он мгновенный. Далее имеем полёт на 2000 км со скоростью примерно 7000 км/ч, что даёт нам подлётное время в 17 минут, а полное время устаревания данных – 23 минуты. У «Кинжала» есть радиопрозрачный обтекатель на носу, но он маленький, значит, и РЛС очень небольшая, с учётом того, что условия работы этой маленькой антенны очень тяжёлые (плазма), получаем довольно небольшую зону обнаружения цели, небольшую дальность обнаружения и жёсткие требования к её выводу на цель. А сколько корабль пройдёт за 23 минуты по прямой? На 24 узлах, например, он пройдёт 17 километров. В любую сторону от НМЦ. То есть диаметр ОВМЦ у нас будет 34 километра и в этой зоне будет 300-метровый корабль.

Не выходит у «Кинжала» вот так просто взять и попасть куда надо… И у «Циркона» будут похожие проблемы.

Более того, в наших примерах не учтён фактор РЭБ. Проблема в том, что РЭБ, даже в случае, когда ГСН ПКР может отстроиться от части помех, сильно сужает полосу обзора, то есть «табличные» данные о её ширине резко теряют актуальность, кроме того, страдает дальность обнаружения цели ракетой, она также сокращается до считаных километров (без РЭБ – десятки километров). В таких условиях нужно вывести ракету буквально на сам корабль, а не куда-то в сторону, с обнаружением цели «на краю» полосы обзора ГСН.

Конечно, в ряде ракет реализован режим «наведения на помеху», но у вероятного противника есть системы типа Nulka, у которых излучатель помех летит в стороне от корабля, а ещё есть станции РЭБ на вертолётах, и отвести ракету он сможет. Спасло бы включение ГСН непосредственно перед целью, но ракета должна точно на эту цель выйти.

Так что, выходит, что в НМЦ стрелять нельзя? Можно, но на короткие расстояния, когда цель гарантированно не уйдёт из полосы обзора ГСН ракеты никаким курсом. На десятки километров дальности.

А вот для точной стрельбы на среднюю и большую дальности, то есть на сотни километров, нужны ещё кое-какие данные.

Что, если мы будем знать курс, которым идёт цель? Или какой манёвр она выполняет? Тогда наша ситуация меняется, теперь ОВМЦ становится несоизмеримо меньше, она фактически сводится к погрешности, с которой определён курс.

А если мы знаем ещё и скорость цели? Тогда всё ещё лучше. Теперь огромная неопределённость в положении цели становится пренебрежимо малой.

Курс и скорость цели называются её параметрами движения — ПДЦ.

Применительно к подводной войне говорят «элементы движения цели» (ЭДЦ), и в них ещё входит глубина, но этот вопрос мы трогать не будем.

Если мы определим ПДЦ, то сможем спрогнозировать то место, в котором цель будет к моменту подлёта ракеты. Мы просто проведём экстраполяцию курса с учётом известной скорости и банально отправим ракету туда, где цель будет через те самые 20 минут из прошлого примера.

Схематически это можно определить вот так:


Указанное на схеме прогнозируемое место цели называется "Упреждённое место цели" — УМЦ.

На этой схеме не указана погрешность, и из неё не следует явным образом то, что курс носит вероятностный характер: цель может просто развернуться в момент пуска, а мы на это не можем повлиять. Но так уже намного лучше.



А если мы знаем только курс цели (примерно, как и всё на войне), но не скорость, а надо стрелять? Тогда можно попытаться пустить ракету под таким углом к предполагаемому курсу, чтобы ракета с максимальной вероятностью «встретилась» с целью в каком-то месте.

Это место называется расчётным местом цели – РМЦ.



Стрельба в ОВМЦ является исключительным случаем, «Правила ракетной стрельбы» требуют стрелять в НМЦ, УМЦ или РМЦ, причём обеспечив высокую вероятность поражения цели. При этом, как мы видели ранее, стрельба в НМЦ (без знания ПДЦ) возможна с заданной вероятностью попадания только на небольшие дистанции, а стрельба в УМЦ и РМЦ требует знания о цели куда большего объёма информации, чем её координаты на какой-то момент времени.

Эти два вида стрельбы ракетами на большие расстояния требуют знать ПДЦ – курс и скорость (для УМЦ), а желательно ещё и знать, что цель делает (как маневрирует). И всё это с погрешностями и вероятностями. И с поправками на ветер, конечно же.

И вот тогда-то и появляется возможность отправить ракеты туда, где цель будет в нужный момент времени. Это не гарантирует уничтожения цели – она, в конце концов, будет отстреливаться. Но, по крайней мере, ракеты придут туда, куда надо.

Но как узнать курс и скорость цели?

Достаточная информация

Вернёмся к ситуации с ПКР на самодельной береговой ПУ и катером-разведчиком. Допустим, дальность до цели такова, что наша старая дозвуковая ракета с «мёртвой» древней ГСН имеет очень малые шансы достать цель, стреляя по полученному на НМЦ пеленгу (фактически речь идёт о стрельбе в ОВМЦ). Тогда нам надо знать УМЦ. А для этого надо узнать курс и скорость корабля.

Сделаем допущение: у нашего катера-разведчика есть оптический дальномер, а сам он под нейтральным флагом и как опасная цель противником не классифицируется. Тогда, имея дальномер, наш катер произведёт серию замеров дальности до корабля-цели в течение, например, 15 минут, а заодно по углу поворота дальномера на катере вычислит скорость цели.

Переданные по радио на берег данные мы наносим на планшет, и вот оно – УМЦ.

Но для этого оказалось необходимо с катера наблюдать корабль-цель 15 минут и передавать по радио данные на берег, не спугнув противника. Легко представить себе, насколько сложно это будет в ходе реальной войны, когда обнаруженный противником корабль или самолёт немедленно атакуется, а сам противник предпринимает всё возможное для того, чтобы его просто никто не увидел.

И да, спутник с его скоростью замерять ПДЦ в течение 5-15 минут не сможет тоже.

Сделаем промежуточный вывод: для получения всех необходимых данных для ракетной стрельбы на большое расстояние цель должна регулярно и с короткими интервалами (а ещё лучше непрерывно) отслеживаться до момента пуска по ней ракет с передачей данных о цели на носитель ракетного оружия. Только тогда появляется возможность получить все необходимые данные для стрельбы ракетой. Если это условие не выполняется, то вероятность поражения цели резко падает, в том числе до пренебрежимо малых величин (в зависимости от ситуации). А ещё один важный вывод: какой бы дальностью ни обладали ПКР, чем ближе их носитель к цели, тем выше вероятность её поражения.

Просто потому, что данные в реальной войне всегда будут неполными, всегда будет не хватать информации, РЭБ будет «сбивать» наведение, а малое подлётное время хоть как-то может способствовать тому, чтобы ОВМЦ не выросла за полосу обзора ГСН противокорабельной ракеты, особенно в полосу, «зарезанную» помехами противника.

Жаль, что Розовый Пони не дочитал до этого момента.

Разобравшись с тем, какие данные нужны, разберёмся теперь с тем, что же всё-таки такое это ЦУ.

Целеуказание

Если открыть определение Минобороны, которое сделано доступным для широких кругов общества, то словом "целеуказание" называется следующее:


Это «в общем». Под это определение попадает даже огонь «трассерами» по окну с огневой точкой, которую ведёт 24-летний командир мотострелкового взвода, чтобы показать взводу цель. Нас интересует морская составляющая, поэтому уберём из определения всё, что к ней не относится.


Какой вывод следует даже из этого, «размытого» определения? Целеуказание — это фактически ПРОЦЕСС ПЕРЕДАЧИ И ВЫРАБОТКИ ДАННЫХ с параметрами, необходимыми для эффективного применения оружия. В каком виде передаются данные? «В общем случае» — хоть флажными сигналами, но в отечественном флоте и морской авиации давно принято за основной вариант, что ЦУ передаётся с «разведчика» на «носитель» в виде машинных данных специальных комплексов целеуказания.

Для эффективного применения оружия нам мало того что надо обнаружить цель и получить НМЦ, мало того что надо определить её ПДЦ (для чего за целью надо некоторое время следить), мало рассчитать все погрешности, нужно ещё и преобразовать всё это в машинный формат и передать на носители в готовом к применению виде.

Более того, с учётом того, что «разведчик» — это, как правило (хоть и не всегда), самолёт с ограниченным экипажем и высокой уязвимостью от зенитного огня, то там и процесс формирования данных должен быть полностью или частично автоматизирован.

Если же речь идёт о передачи данных иным способом, то это возможно только через какой-то наземный КП с соответствующим временем устаревания данных.

Конечно, на корабль можно передать данные даже голосом, и если они точные, то личный состав БЧ-2 подготовит все данные для стрельбы, отталкиваясь от реального положения своего корабля, введёт их в систему управления ракетным оружием, где они будут преобразованы в то самое «машинное» ЦУ и загружены в ракету или ракеты.

Но это на корабле. В авиации лётчики выводят самолёт в атаку на скорости куда больше, чем скорость звука, под огнём как с надводных кораблей, так и с вражеских перехватчиков, с потерями в составе ударной группы и соответствующей обстановкой в радиоэфире, в сложнейшей помеховой обстановке, и вот там сидеть с линейками и вычислителями и что-то куда-то подгружать просто некогда. Наложив на это несовершенство приборов отображения информации о цели и кислородное голодание (иногда), получаем обстановку, в которой люди действуют на пределе человеческих возможностей, на грани. Соответственно, нужен "машинный формат".

Длительное время ЦУ для авиации означало не передачу и получение данных для пуска ракеты, а передачу и получение данных, нужных для выхода самолёта на рубеж её пуска – захват цели ракета производила непосредственно ещё на носителе.

С появлением на самолетах таких ракет, как Х-35, появилась возможность атаковать цели «по-корабельному» — с захватом цели ГСН ракеты на курсе, уже после отцепа от носителя. Но жёсткость требований к ЦУ это не снижает, а наоборот, повышает. Ошибку после отцепа ракеты уже не исправить, но у пилотов «старой» авиации была возможность «показать» ракете цель до пуска, исправив последствия выхода на цель по неточным данным ЦУ путём целеуказания ракете по выбранной для поражения цели непосредственно с самолетной РЛС. Современные пилоты могут пускать ракеты, не наблюдая цель с помощью собственной РЛС, и это один из штатных способов их применения. Значит, и данные ЦУ должны быть точнее.

И вот теперь, понимая всю сложность проблемы, зададим себе вопрос: а как вообще можно получить все данные? Естественно, в реальной войне, где противник отстреливает авиаразведку и давит связь помехами?

Разберём этот вопрос для начала на примере комплекса «Кинжал».

Реальности «Кинжала»

Представим себе, что нам понадобилось бы для того, чтобы всё-таки попасть по морской цели этой ракетой. Итак, полуслепая от плазмы антенна под маленьким радиопрозрачным обтекателем «Кинжала» должна оказаться очень близко к кораблю, так, чтобы ни проблемы с наведением, обусловленные скоростью, ни РЭБ просто не успели бы помешать ракете. Что для этого нужно? Нужно предельно точно передать на носитель ЦУ с упреждённым местом цели, почти без погрешностей, настолько точно, чтобы «Кинжал» мог попасть в цель даже вообще без наведения.



Получится ли тогда? Вполне. Если цель идёт не маневрируя, то, замерив её скорость и определив курс достаточно точно, зная погоду на маршруте ракеты и выбрав время её пуска (носитель к этому моменту уже должен набрать скорость), получится «уронить» ракету точно на цель. А наличие на ракете примитивной РЛС и газодинамических рулей позволит осуществить минимальные коррекции курса ракеты, чтобы не промазать мимо точечной цели.

Вопрос: какие должны совпасть условия для того, чтобы этот фокус получился? Во-первых, как уже было сказано ранее, цель надо обнаружить, о том, как это иногда бывает трудно, было сказано в прошлой статье «Морская война для начинающих. Выводим авианосец «на удар». Во-вторых, как уже тоже было сказано выше, цель должна идти прямо и не маневрировать ни при каких обстоятельствах. Ну и, в-третьих, где-то рядом с целью должен быть разведчик-целеуказатель, например, корабль или самолёт. С учётом того, того, что точность определения координат и ПДЦ должна быть высочайшая, это может быть только весьма совершенный разведчик.

Да?

Да. Новость от 30 июля 2020 года с сайта Минобороны РФ:



Полностью: здесь.

Вот он, недостающий фрагмент мозаики. То, чего не хватало в картине всесокрушающего «Кинжала», чтобы она стала цельной. Но, к счастью, в Минобороны всё объяснили: чтобы гиперзвуковой «Кинжал» с 1000 километров ударил по авианосцу, рядом с авианосцем нужно повесить тихоходный турбовинтовой Ил-20М, снять ПДЦ, передать на носитель ЦУ, попросить авианосец не маневрировать и не сбивать «Ильюшина». И дело в шляпе.



Точность систем радиоэлектронной разведки Ил-20М очень высока. Этот самолёт действительно может обеспечить попадание «Кинжала» по морской цели, но на указанных выше условиях. Не будет удивительным, если вскоре Минобороны покажет нам какой-то такой демонстрационный пуск "Кинжала" с попаданием в БКЩ, просто не упоминая про турбовинтовой «птеродактиль» летающий рядом с целью на протяжении получаса.

Фейерверк из чепчиков, подбрасываемых в небо в патриотическом угаре, будет знатным, а нюансы — ну кому они интересны? Лишь бы потом реально воевать не пришлось, а то всё всплывёт, но в возможность войны у нас, похоже, не верят от слова «совсем».

Ну а мы возвращаемся в реальный мир.

Правильно ли в принципе использовать самолёт наведения, целеуказания и т.д.? На самом деле это зачастую единственный выход. Особенно когда противник имеет мощную ПВО и надо его атаковать внезапно, с разных курсов и малых высот. Тогда некий внешний "наводчик" просто безальтернативен. В СССР в этом качестве применялись самолёты Ту-95РЦ, ниже дана одна из схем их взаимодействия с ударной ракетоносной авиацией.


Надо сказать, что это была совсем не идеальная схема: случаев, когда американцы перехватывали разведчиков, было куда больше, чем когда не перехватывали. Но всё же это были какие-то шансы, а кроме того, Ту-95 по своим характеристикам, таким, как например, скорость, это совсем не Ил-20, это куда более трудная цель на самом деле.

Примеры получения информации для ЦУ

Разберём варианты получения данных для выработки ЦУ.

Самый простой вариант: корабль обнаруживает цель своей РЛС и наносит по ней ракетный удар. Такие бои были после Второй мировой не раз, собственно, это основной вариант. Но он работает только внутри радиогоризонта, то есть на дальности в десятки километров. Естественно, что противник может пустить ракеты по нашему кораблю до того, как наши ракеты дошли до него. И ракетные атаки американцев в ходе операции «Богомол» в Персидском заливе, и наш «эпизод» с грузинскими катерами в Чёрном море в 2008 году были именно такими боями. Но если риск слишком велик? Как получить все нужные данные, не подставляя хрупкий, ценный и дорогой корабль под удар?

Ответ: используя средства радиотехнической разведки не излучая, обнаруживать работу радиотехнических средств противника, определять по ним НМЦ и применять оружие. Точность определения НМЦ таким способом невысока, но и дальность стрельбы невелика – те же десятки километров, только уже извне радиогоризонта противника.

Пример — из книги кап. 1 ранга запаса Романова Юрия Николаевича "Боевые мили. Хроника жизни эскадренного миноносца "Боевой", касающийся выработки ЦУ по данным РТР (станция РТР «Меч»):





То есть имеет место простой случай: корабль оказался скрытно от противника на такой дистанции, с которой своими средствами РТР смог обнаружить работу радиотехнического оборудования на корабле противника, маневрируя и производя повторные замеры, смог получить НМЦ, и, так как расстояние было небольшим, «нанёс» ракетный удар в НМЦ.

Конечно, это было мирное время, и наш эсминец никто не искал, но даже из прошлой статьи («Морская война для начинающих. Выводим авианосец «на удар») видно, что корабль в океане вполне можно «спрятать», да и боевой опыт это подтверждает: внезапные стычки кораблей бывали и будут в будущем.

Усложним ситуацию: у нашего эсминца ракет нет, израсходованы, а цель надо поразить. Для этого нужно, чтобы удар нанёс другой корабль, например, ракетный крейсер, а эсминец бы получил нужные данные и передал ЦУ. Возможно ли это? В принципе да, но тут уже встаёт вопрос о том, что это за цель. Маневрировать вокруг неосторожного, пользующегося излучающими средствами корабля и определять его НМЦ столько раз, чтобы выявить курс и скорость, и потом передать всё на крейсер, «Боевой» технически мог бы, а крейсер по сформированному и переданному эсминцем ЦУ смог бы отстреляться, причём с хорошей точностью.

Но, вот, например, получить таким способом данные об авианосце с охранением или же об отряде кораблей, в котором только один идёт с включённой РЛС, или о вражеском эсминце, который идёт, как говорил вице-адмирал Хэнк Мастин, «в электромагнитной тишине», «Боевой» уже не смог бы и никакое ЦУ для ракетного крейсера в военное время не обеспечил бы. Он смог бы максимум успеть обнаружить какой-то крайний корабль в охранении, и потом его накрыла бы авиация. Даже информацию о составе авианосной группы, глубине её оборонительного ордера и его построении получить не удалось бы, только установить сам факт присутствия корабельной (предположительно авианосной) группы.

А как получить ЦУ для того, чтобы корабль своими ракетами отработал на сотни километров и попал? На Западе для этого могут использоваться корабельные вертолёты. Почти любой вертолёт имеет РЛС и терминал системы взаимного обмена информацией с кораблём, которые позволяют кораблю «заглядывать за горизонт» и получать необходимые данные о противнике. Вертолёт имеет мощные средства РЭБ, он может идти в считаных метрах над водой, оставаясь незамеченным противником и «подскакивать» только для контроля за обстановкой, обнаружения противника и определения ПДЦ. При этом он ещё и может использоваться как средство дезинформации, выходя на цель с направления, не совпадающего с пеленгом от противника на свои корабли.



Таким образом, можно получать ЦУ на расстояние сотни километров, сравнимое с предельными дальностями таких ракет, как последние «блоки» ПКР «Гарпун», бывший противокорабельный «Томагавк» и других. Вообще, у вертолётов огромное значение в морской войне, подробно об этом можно прочитать в статье «Воздушные бойцы над океанскими волнами. О роли вертолётов в войне на море». Тема разведки там поднята тоже, а ещё хорошо показано, что современные морские вертолёты и сами могут уничтожать корабли.



А на большую дальность? А на большую дальность у тех же США есть авиация. Есть возможность разведки с помощью палубных самолётов, есть с помощью самолётов ДРЛО Е-3, приписанных к ВВС. Благодаря отлаженному взаимодействию между видами ВС и хорошо организованной межвидовой связи это вполне возможно.

Но даже в этом случае те же американцы настолько серьёзно отнеслись к проблеме устаревания данных, что их единственная «дальняя» ПКР LRASM получила очень серьёзные «мозги». Американцы даже не пытаются объять необъятное и научиться стрелять на большие, в сотни километров, расстояния по движущейся цели «тупыми» ракетами. Им надо не только пустить ракету, но и попасть.

Впрочем, и мозгам нужно наведение. У шведской ракеты SAAB RBS-15 с "мозгами" тоже всё более чем хорошо, но и её нужно наводить с воздуха для достижения максимальной эффективности.



У нас же ситуация другая: наши самолёты ДРЛО очень сильно уступают иностранным, и их очень мало, для обнаружения надводных целей они малополезны, авианосец вечно на ремонте и его самолёты для разведки использованы быть не могут, базовая разведывательная авиация почти уничтожена. Но безмозглые ракеты с большой дальностью у нас есть.

В СССР широко применялась «связка» из разведчиков-целеуказателей Ту-95РЦ и самолётов-ракетоносцев, но сейчас Ту-95РЦ уже нет, а попытки использовать в таком качестве тихоходные самолёты на базе Ил-18 просто за гранью добра и зла. Для надводных и подводных сил "Туполевы" ЦУ тоже передавали. СССР выкручивался со стрельбой на большую дальность как мог, но сейчас "глаз" типа Ту-95РЦ у нас просто нет.



При этом мы не сможем в обозримой перспективе уйти от ракетного оружия кораблей как одного из основных ударных средств, «мозги» у нас не в почёте, поэтому и «умных» ракет у нас нет, хотя заложить в ракету алгоритм поиска цели не самая сложная задача, было бы желание.

А значит, вопросы ЦУ на большую дальность останутся для нас актуальными ещё очень долго. Имеет смысл ознакомиться с тем, как такие вещи делались раньше.

Рассмотрим опыт получения ЦУ для удара по авианосной многоцелевой группе на реальном примере из СССР.

Из книги адмирала флота И. М. Капитанца «Битва за мировой океан в «холодной» и будущих войнах»:


Адмирал забыл добавить, что все эти силы Северного флота действовали против одной американской авианосной группы, а их было пятнадцать и ещё союзники. Ну да ладно…

В остальном даже в мирное время для получения ЦУ понадобилось проведение комплексной разведывательной операции очень больших по численности сил, включая авиаразведку, и всё это ради того, чтобы установить невозможность нанесения удара с большого расстояния, что потребовало вывести «на удар» с малой дальности подлодки пр. 670.

Опять же в режиме мирного времени было возможным «слежение оружием», в ходе военных действий никакие сторожевики так действовать не смогли бы, в лучшем случае имела бы место работа на обнаружение «контактов» не обнаруживая себя, так, как это делал «Боевой», для передачи «контакта» другим силам, в основном авиаразведке, а уж последней-то пришлось бы повоевать на всю катушку, чтобы просто определить район, в котором находится противник – никто бы их к авианосцу не пропустил.

Кто-то спросит: а как же спутниковая система «Легенда»? Ответ И. М. Капитанец даёт страницей раньше:


В обоих примерах налицо ситуация: невероятно дорогое средство, система МКРЦ «Легенда», решением проблемы ЦУ не явилась, что «вывело за скобки» главную ударную силу СФ – подлодки проекта 949А.

И во всех случаях для того чтобы найти и классифицировать цель, а также получить возможность нанести по ней удар (включая получение ЦУ) понадобилось проведение комплексной разведывательной операции разнородных сил, а во втором случае ещё и сокращение дальности пуска путём выведения носителей на рубеж пуска, расположенный близко к цели.

И это реально единственное решение, которое может иметь практическое применение. В мирное время и в угрожаемый период можно действовать вот так:


СКР передаёт ЦУ на подлодки, подлодки держат авианосец под прицелом, «туполевы» отслеживают положение цели для обеспечения возможности удара по ней авиацией. Но на войне так не получится. У подлодок и кораблей – точно, у авиации могут быть варианты.

Если вы не знали, почему американцы ранее даже не пытались создавать сверхдальние ПКР, то теперь вы это знаете, как и то, почему LRASM «мозги» намного нужнее скорости полёта.

Комплексная разведывательная операция и удар по АУГ

Попробуем всё же определить то, как должны выглядеть успешная операция по получению ЦУ для нанесения удара противокорабельными крылатыми ракетами на большую дальность и сам этот удар.

Первый этап – установление самого факта наличия цели. Трудности такового известны и в прошлой статье более-менее подробно описаны, но уйти от этого не получится: цель надо прежде всего найти и быстро, пока она не может нанести удар, на который выдвигается.

В этот момент в работу включаются все виды разведки и аналитики. Задачи нужно решить две: определить районы, вероятность нахождения цели в которых достаточно велика, чтобы начать её там искать, и такие, вероятность нахождения целей в которых мала настолько, что её там нет смысла пытаться обнаружить.

Пусть противник пытается вывести на удар крылатыми ракетами и авиацией авианосную группу, как это было описано в прошлой статье. Таким образом, наша цель – авианосная многоцелевая группа.

Допустим, разведка обследовала с самолётов некую площадь. Внутри этой площади можно разграничить те зоны, в которые цель до следующего поиска там же пройти не успеет, сразу можно отметить полосы, которые будут проверены спутниками оптической разведки, привязать к пролётам спутников необходимость для скрывающейся цели в то или иное время не заходить в те или иные районы. Ещё в начале подготовительных мероприятий могут быть созданы разведывательные отряды надводных кораблей, в задачу которых будет входить не столько поиск цели, сколько контроль различных рубежей и информирование командования о том, что цели там нет.

Так районы поиска начинают сужаться, надводные корабли входят в районы обследованные авиацией и остаются там, на пути возможного движения цели находятся завесы из подлодок, прикрываемые от вражеских подлодок надводными кораблями и авиацией, в тех узкостях, через которые цель может пройти в защищённый район (какой-нибудь фьорд) с воздуха ставятся минные заграждения, что уменьшает для цели поле для манёвра.

Если цель — это авианосец, то к разведке привлекаются самолёты ДРЛО, способные засечь воздушные цели с большого расстояния, и рано или поздно районы вероятного нахождения уклоняющейся от обнаружения цели будут сведены к нескольким зонам, которые разведывательная авиация сможет проверить за пару суток.

И вот цель найдена.

Теперь начинается уже второй этап операции: получение НМЦ и ПДЦ, без которых применение оружия невозможно.

Периодические вылеты авиаразведки, работа РТР, гидроакустических станций подлодок будет давать разные ОВМЦ с разными погрешностями в определении. Накладывая их друг на друга и выявляя общие зоны у результатов всех видов разведки, отмечая их смещение с течением времени, можно получить представление о курсе цели и о том, куда она идёт.



Далее с помощью матаппарата теории вероятности исходя из полученных разведданных рассчитывается район, где местонахождение цели наиболее вероятно. И цель ищется повторно.

Выполнив последовательно несколько вылетов авиации на разведку и обнаружив цель с дальнего расстояния (не подставляясь под огонь и перехватчики; если подставляться, то никаких сил на войну не хватит), ОВМЦ минимизируется и сводится к очень небольшим районам.

Затем самый сложный этап. Зная устаревшие НМЦ с погрешностью, имея приемлемые по размеру ОВМЦ, примерно зная курс и получив РМЦ, необходимо вывести носители (например, ПЛАРК и ракетные крейсера пр. 1164) на рубеж пуска, приготовиться к получению ими ЦУ с таким расчётом, чтобы получить его сразу же после завершающего этапа разведывательной операции перед нанесением первого удара.

Например, мы планируем, что авиаразведка окажется в РМЦ, определённом по результатам идущей разведоперации и найдёт там цель в 16.00 и что по её данным ЦУ для кораблей и подлодок сможет быть передано им не позднее 16.20 и в 16.20-16.25 будет произведён синхронизированный по времени залп. Носители находятся на разных дальностях от цели, и пускать ракеты им придётся с такими интервалами, чтобы к цели они всё-таки пришли одновременно. На случай более раннего обнаружения цели носители готовы к получению ЦУ и стрельбе заранее. Так как ПЛАРК «под перископом» уязвимы, то районы их нахождения прикрывают другие силы: авиация, многоцелевые ПЛА и т.д.

Полное время устаревания данных, таким образом, должно оказаться равным 20 минут+подлётное время ракет. Допустим, речь идёт о дальности в 500 километров, а скорость ракеты – 2000 км/ч, тогда полное время устаревания данных будет равно 35 минут.

В 15.40 авиаразведка начинает поиск. В 15.55 находит цель, вступает в бой с авиацией прикрытия. Только на этот раз у нас действует АвРУГ – авиационная разведывательно-ударная группа, которая должна не только найти цель, но и атаковать её, просто без лишнего риска, без прорыва к главной цели и т.д.

В 15.55 цель атакована, РТР отмечают интенсивную работу РЛС и радиосредств, совместные результаты авиаразведки и РТР показывают достаточно точное для залпа НМЦ, фиксируется подъём палубной авиации (если цель – авианосец), а значит, что теперь цели придётся периодически задействовать радиотехнические средства или, при работе «в тишине», не менять курс, чтобы самолёты сами могли потом найти свой авианосец.

В 16.10 относительно результатов РТР, разведвылета и разведки боем рассчитываются УМЦ или РМЦ целей, вырабатывается и передаётся ЦУ для ПЛАРК и РКР. В этот же момент отталкиваясь от этого же ЦУ ставится задача на удар авиации.

Именно в этот момент мы, хоть и ненадолго, но проблему ЦУ решили. Вот чего стоит это самое ЦУ получить, вот откуда оно берётся. Вот как оно выглядит — решение проблемы целеуказания

В 16.15-16.20 носители УРО производят массированный залп, рассчитанный не только по времени пуска, но и фронту (ширина фронта подлетающей группы ракет между крайними ракетами в группе) и размаху (не вдаваясь в детали, расчётное время между поражением цели первой и последней ракеты в залпе).

Залп из множества ракет гарантирует, что при недостаточной точности определения НМЦ, РМЦ и т.д. существенная часть ракет свои цели всё равно поразит, а если имеет место обмен данными между ракетами в группе, то часть ракет успеет сманеврировать и довернуть на те цели, которые своей ГСН не обнаружили. Но часть, конечно, не успеет и пролетит мимо. Так как устаревание данных всё же измеряется десятками минут, то нам не достать цель одной ракетой или небольшим их количеством – нам нужна атака на широком фронте, за пределы которого цель точно не ушла бы. Процент ракет, которые должны будут достичь цели вычисляется с помощью матаппарата теории вероятности заранее, и с учётом этих расчётов планируется залп.



В 16.45 ракеты достигают цели и примерно в это же время основные силы авиации с доразведкой цели по тому же ЦУ наносят массированный удар с воздуха с последующей фиксацией результатов всех нанесённых по цели ударов.

Затем производится оценка результатов ударов по данным прочих видов разведки, и при необходимости наносятся или новые ракетные удары (если есть чем) и воздушные удары (если есть кем), и/или проводится наступление надводных сил и подлодок для уничтожения противника с более коротких дистанций, вплоть до применения торпед подлодками (понятное дело, что у такового наступления тоже будет своя цена).

Конечно, на самом деле вариантов атаки может быть много разных. Может иметь место в основном воздушная наступательная операция с разными вариантами того, в каком порядке должны уничтожаться корабли противника: или это будет порыв к главной цели, или же последовательное уничтожение всех кораблей в сражении. Может быть, сначала будет иметь место воздушное наступление, под прикрытием которого корабли и подлодки выйдут на удар с более близкого расстояния. Вариантов много, но все они очень сложны прежде всего с точки зрения управления силами.

И получение разведывательной информации, поиск противника, получение ударными силами точного и ЦУ для нанесения удара или ударов по противнику — это отдельная и очень сложная операция с большими потерями.

Вот как очень примерно выглядит удар по авианосной группе и целеуказание для него.

Некоторые моменты оставлены в искажённом виде по «режимным соображениям». Цель была не рассказать, как оно там на самом деле, а просто дать понятие о масштабе проблемы выдачи целеуказания для стрельбы на большую дальность.

Нетрудно понять, что о некоем волшебном средстве, которое можно просто пульнуть «куда-то туда» и ещё и попасть, речь вообще не идёт. С "Кинжалом" Минобороны вроде как "вскрылось", но и любая другая боевая фантастика типа китайских противокорабельных баллистических ракет и тому подобного имеет те же проблемы и ограничения.

Исходя из прочитанного нетрудно также понять, почему скептики из числа отставников просто не верят в способность ВС РФ в целом (тут уже не о флоте речь идёт) проводить подобные операции: у России просто нет нужных для этого сил, а у штабов нет подготовки для того, чтобы такие операции проводить. Один только подъём на удар нескольких разных авиаполков с разных аэродромов и вывод их на цель совместно в заданное время — это целая история. Нет никаких гарантий, что это можно сделать без десятков предварительных попыток на учениях.

Уровень управления, который должен быть для организации такой операции, для сегодняшних ВС РФ просто недостижим, и подобные вещи много лет не отрабатываются даже на учениях. Да и нечем их отрабатывать, нет сил, которыми можно управлять и отрабатывать такие операции.

И то, почему американцы искренне верят в то, что их авианосцы неуязвимы вообще, в принципе, тоже ясно: они верят в это именно в силу понимания сложности задачи по поиску и уничтожению авианосной группы и понимания того, какие многочисленные и хорошо подготовленные силы для этого нужны. Они просто-напросто знают, что сегодня таких сил ни у кого нет.

На самом деле у России сегодня есть ресурсы на то, чтобы в короткое время обзавестись силами, способными на такие операции, причём это не будет очень дорого. Но этим вопросом надо заниматься. Это нужно делать, нужно формировать части и соединения, закупать для них технику, в основном авиационную, создавать руководящие документы и инструкции и тренироваться, тренироваться, тренироваться.

Сказки про «Кинжал», который выметет всех «одним махом», так и останутся сказками, идея о том, что, увидев вражеский корабль на спутниковом фото, его можно сразу же атаковать, — это уровень мышления Розового Пони. Это симулякр, годный только для пропаганды среди школьников, и не более того.

Но в то же время задача при всей её трудности решаема. Если её, конечно, решать.