Долгожданная весточка

– Ну, всё мам, нам пора. Поцелуйте бабушку, — подтолкнула Люба Машу и Лёню.
– Бабушка, бабушка, мы на следующий год приедем, на всё лето, — подбежав и обняв бабушку сказала Маша. — И зимой ещё приедем. Бабушка, и ты к нам приезжай. Мы будем тебе писать.
– Хорошо, хорошо, любимые мои. Я буду ждать, я приеду, попозже. Родные мои, — обнимая и целуя внуков ответила Валентина. — Вы, главное, на забывайте уж.
– Мам, ну, как можно? И ты и сама, если чего, напиши. Если нужно что будет — пиши обязательно. В Сельсовете телефон есть, если нужно будет — звони мне на работу. Всё, мам, мы поехали, а то опоздаем на автобус. Всё, не скучай и не переживай.
Валентина, помахав рукой, ещё долго стояла за забором, смотря им вслед. Время от времени внуки оборачивались, и махали ей рукой, а она махала им в ответ. И только когда они совсем скрылись из виду, опять вернулась в дом.
Опять одиночество и грусть накрыли её словно покрывалом. Осень, тоскливая пора, когда все уезжают по своим делам, кто куда. Вздохнув, Валентина подошла к старой фотографии, висевшей на стене.
– Ну, вот мы и остались опять одни. Уехали. Что же, у них свои дела, заботы. Детям в сад, Маша теперь в школу пойдёт, — с грустной улыбкой сказала она, посмотрев на ещё совсем молодого мужа, смотревшего на неё с фотографии.
И так год за годом. Когда наступала осень, она оставалась одна. Нет, рядом были соседи, такие же, как и она одинокие вдовы, не дождавшиеся с войны мужей, и она… ни вдова, ни жена. Сколько лет прошло с той поры, как она проводила его, сколько слёз пролила, а его всё нет. Ни письма, ни весточки, ни извещения, ничего. Где он, жив ли, лежит где в сырой земле? Ничего. Только с фотографии на неё глядят родные, любящие, любимые глаза. Так и ждёт каждый год, а вдруг? Постучится кто-то, побежит, откроет… И опять не он.
Любе — дочке — тогда исполнилось только три месяца. Поцеловал их, своих любимых и ушёл. И Люба уже выросла, своих детей родила, Маше уже семь, а Лёне всего четыре. Летом приезжают — хорошо, весело, дети кричат, шумят, а она глядит, радуется, только он не видит этого. А потом наступает осень. Пора домой, детям в сад, теперь вот в школу, а она только с родной, любимой фотографией. И вроде не такая и старая, сорок семь всего. Другие уже не надеются, а она всё ждёт, а вдруг? Не раз уже и к ней сватались, да и соседки говорили: «Чего всё одна? Не придёт он. Лежит где-нибудь. Мало что ли таких, как он?» А она всё равно не может его забыть. Такое недолгое счастье, и такое долгое ожидание. Дождь за окном, солнце, ветер, снег, а она всё смотрит на дорогу, ждёт. Ждёт родной силуэт, а вдруг покажется? А вдруг остановиться какая-то редкая машина и выйдет он? Пускай уже постаревший, пускай седой, какой бы ни был, но он, её родной, её долгожданный и единственный. Время идёт, осень за осенью, а его нет, и ни весточки, ни письма.
– Мам, а может и вправду, чего ждать? Чего тебе всё одной маяться? — как-то летом, приехав в очередной отпуск, к матери, спросила Люба.
– Нет, дочка, не могу, нельзя так. Лучше уж одной, — вздохнув ответила Валентина.
– Он пропал без вести. Везде узнавала, пропал и всё тут. Знаешь, сколько много таких, как он? Лежит где-то в земле, какие бои-то были? Или в братской могиле. Вместе с такими же, как он. Чего уже ждать?
– Нет, не могу. Всё равно, не могу. Может и лежит где, а может и нет. А вдруг не помнит он? — оживлённо посмотрев на дочь спросила Валентина. — Были же и такие случаи. Могло ведь и так быть?
– Могло конечно, но были бы сведения какие-то. А тут ничего… — задумчиво ответила Люба. — А вдруг он.., — она замялась, вспомнив историю соседки. У которой муж так же ушёл, получил тяжёлое ранение, а потом не пришёл, хотя она ждала. Ушёл к медсестре, которая день и ночь ухаживала за ним. А Елена так и осталась одна с двумя маленькими сыновьями — Ну, как у тёти Лены?
– Всякое, конечно, бывает, но он бы так не поступил, он не такой. Хоть и недолгое наше счастье было, но любили мы друг друга сильно. Крепче нашей любви, нам казалось, ни у кого не было. Он бы пришёл, дал о себе весточку. Знать бы хотя бы, где он лежит? Принести горсть родной земли, да поклониться. И на сердце было бы спокойно.
– Плохо тебе одной, вижу же.
– Почему я одна? — с улыбкой посмотрев на дочь ответила Валентина. — А вы? Да и он с фотографии глядит, иногда подойдёшь так, посмотришь, скажешь, чего, а он как будто слышит, только не отвечает, и на душе легче. Как будто рядом он. Нет, дочка. Если уж так суждено, значит, буду одна, а его не предам. Может встретимся уже там, — и она, повернув голову, посмотрела в окно, на небо. — Значит, так суждено. Значит, судьба такая, — вздохнув добавила Валентина.
Весной, когда наступало 9 Мая — День Победы, она украшала первыми цветами, ленточкой фотографию своего Афанасия. Кто-то понимал, кто-то удивлялся — зачем, мол? А она всегда отвечала: «У него сегодня праздник. Он же тоже внёс вклад в эту победу — это его праздник», — и улыбалась, глядя на него.
И вот как-то перед очередным Днём победы, посмотрев в окно, она с удивлением увидела председателя сельсовета Матвея Ивановича, и почему-то не одного, а с местным врачом Варварой Петровной. Матвей Иванович долго вытирал ноги о коврик, не решаясь войти, но всё-таки, выдохнув, зашёл.
– Здравствуй, Валентина, — начал он, опустив глаза. — Даже не знаю, как начать-то. Хорошая новость или плохая?
– Ты лучше не тяни, сразу скажи, чем так-то, — серьёзно посмотрев на него ответила Валентина.
– В общем… Медаль тебе, точнее для Афанасия, — он кивнул на фотографию. — И извещение… — он протянул ей бумажку. — Не знаю, может затерялись в своё время, что так поздно пришли. Мы вот тут с Варварой Петровной. Кто его знает, как ты отреагируешь-то.
Валентина пробежав глазами по документу, опустила голову. Видно выплакала всё заранее, от того сейчас слёз уже не было. Но, как и сказала она когда-то дочери, на душе и вправду стало легче, хотя бы узнала, где он лежит.
– Ну, вот и хорошо. Теперь хотя бы знаю, где он, где его искать. И хоть какая-то память, — она прижала к себе медаль. — И мне легче стало. Ничего, пройдёт время, и мы встретимся, теперь знаю, что и он меня будет ждать, — она с грустной улыбкой посмотрела на фотографию. — Спасибо вам. Такую весть мне принесли, облегчили сердце, сняли тяжесть.
– Ты уж держись, Валентина. Столько лет держалась и сейчас крепись. Дочь, внуки у тебя, кто им поможет? О них подумай, да и мы рядом, если чего, — он встал, похлопав её по плечу. — Держись. Ну, мы пойдём что ли? Не будем тебе мешать. Не до нас тебе сейчас. Может вечером зайти?
– Нет, не надо. Всё хорошо. Любе вот надо бы сообщить.
– Сообщим, не волнуйся, сообщим. Ну, пойдём тогда, — он ещё раз глянул на неё. — Пойдём, Варвара Петровна.
– Вам, Валентина Аркадьевна, правда ничего не надо? Хорошо себя чувствуете? — Варвара Петровна с беспокойством посмотрела на Валентину.
– Всё хорошо, спасибо. Всё хорошо, не волнуйтесь, — с улыбкой ответила Валентина.
Они ушли. Валентина ещё раз с улыбкой посмотрела на фотографию.
– Ну вот, и дождалась я весточку, — сказала она с улыбкой ему.
***
А сколько таких, как Валентина, так и не дождались весточки? Одиноких, надеющихся, что вот откроется дверь и он войдёт? Или тех, кто уже не надеется, но в тайне, где-то в глубине души, ждёт, а вдруг?.. Не узнали ничего о судьбе своего Афанасия, Василия, Александра?.. Огромный список имён, проливших кровь за будущую жизнь, за дочерей, сыновей и внуков. Сколько их неизвестных, ещё лежат вдали от дома, неизвестные, недолюбившие, недожившие. Их уже нет, а Память о них вечна...